На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев
Нона КОВЛЕР
Фото автора
Воланд заговорил:
— Какой интересный город, не правда ли?
Азазелло шевельнулся и ответил почтительно:
— Мессир, мне больше нравится Рим! — Да, это дело вкуса, — ответил Воланд.
Ваганьковский холм — одно из самых таинственных мест Москвы. Здесь возвышается Дом Пашковых, с крыши которого Воланд любовался столицей. Иоанн IV — грозный царь Московский, тоже любил этот холм, но по совершенно другим соображениям. По мнению некоторых исследователей, здесь не только были построены тайные подземные убежища, в которых хранилась на случай пожаров казна московских Великих князей и где пытали и убивали противников царя, но и находился вход в легендарную подземную Москву.
История Ваганек началась в языческие времена. На высоком холме близ устья Неглинки по всей вероятности, находилось кладбище, где справляли тризны и ритуальные игрища. Память о тех далеких временах и могла остаться в имени «Ваганьки» — то есть «играть», «потешаться». И позднее здесь, как гласит традиционная версия историков, расположилось поселение великокняжеских ваганов — шутов и скоморохов. По легенде, они будто бы и построили себе деревянную приходскую церковь во имя Николая Чудотворца, покровителя путешествующих, — а ваганам приходилось вести бродячую жизнь.
Не отсюда ли пошло имя французских вагантов — бродячих музыкантов?
Этот кремлевский дворец прежде носил название Потешной Хоромины, там по преданию, и селили шутов-скоморохов
Егора Ивановича Пашкова царь Петр l избрал в свои денщики.Его сын Петр Пашков сказочно разбогател на винных откупах, поставляя водку в казну (иногда его даже называют первым русским водочным королем)
В 1783 году граф З.Г.Чернышев распорядился выдать Пашкову документы на вечное потомственное владение престижнейшим земельным участком: напротив Кремля, да еще и на высоком Ваганьковском холме, который словно подчеркивал статус хозяина дома.
По легенде, в 1784 году на стройку в Царицыно приехал немолодой господин в роскошном экипаже и пожелал увидеть архитектора Баженова. Когда зодчий явился, тот пригласил его построить на Ваганьках дом в том же стиле, как кремлевский дворец. Пашков действительно отличался тщеславием немереным — до него подобными дворцами в Москве владели только августейшие особы.
Известно предание, что Баженов в обиде на императрицу — то ли за отвергнутое Царицыно, то ли за полученный отказ от реставрации Кремля, демонстративно воздвиг дом Пашкова «спиной» к Кремлю, обратив главный фасад во двор к Староваганьковскому переулку — с Кремлем он вправду никогда не церемонился. И что он построил «республиканский» светский дворец для частного лица тоже в пику просвещенной самодержице.
Другая легенда гласит, что официально дворец строил Матвей Казаков по проекту Баженова, который и не показывался на стройке, опасаясь попасть императрице на глаза.
Много пришлось повидать Дому Пашкова. Мы в основном знаем его как хранилище знаменитой Библиотеки, в советское время получившей название Библиотеки им.Ленина. А начиналась «патриотическая» страница в истории дома Пашкова с создания первого публичного музея Москвы, о котором купеческая столица давно мечтала.
Этот музей был создан на основе коллекции графа Николая Петровича Румянцева. Сын прославленного русского полководца и потомок просвещенного боярина Артамона Матвеева, Румянцев-младший осуществил своей жизнью фамильный девиз: «Non solum armis» («Не только оружием»)
Москва давно добивалась права открыть публичный музей и общедоступную библиотеку. Население города увеличилось, общественное движение возросло, жажда знаний усилилась. Между тем основным рассадником знаний и книгохранилищем оставался Московский университет, но отнюдь не все желающие имели право пользования университетским книжным собранием. Многим же не хватало денег и на домашние библиотеки. В 1850-е годы предлагали создать Московский публичный музей на основе собраний Московского университета, то есть передать его коллекции и библиотеку в тот же дом Пашкова. Так под одной крышей создавались фактически два национальных музея, что отразилось в официальном названии «Московский публичный и Румянцевский музеи».
Устроение музея москвичи восприняли как дело чести. «Румянцевский музей создавался в Москве так, как создаются храмы Божий — без всяких средств, только жертвами милостивцев».
Огромную коллекцию Н.П.Румянцева: рукописи, книги, старинные монеты, археологические и этнографические материалы — перевезли из Петербурга в Москву. Румянцев (прототип Н.П.Резанова из" Юноны и Авось") завещал все свои сокровища, накопленные в странствиях, российскому народу в общественное пользование.
Император Александр II, первым из августейших особ посетивший Румянцевский музей, подарил ему жемчужину — картину «Явление Христа народу», которая положила начало отделу живописи, и ценные экспонаты из Эрмитажа — подлинная чаша из яшмы ныне украшает лестницу в отреставрированном доме Пашкова. Великая княгиня Елена Павловна преподнесла коллекцию слепков знаменитых скульптур Британского музея.
По августейшему почину каждый старался внести свою лепту. Московская городская дума приняла решение о выделении на его нужды 3 тысяч рублей в год. В 1867 году для него была приобретена коллекция картин Ф. И.Прянишникова (первого собирателя русской живописи), которую так мечтал приобрести Третьяков. «Московский Медичи» Козьма Солдатенков в течение сорока лет жаловал музею по тысяче рублей в год на приобретение книг и «завещал Румянцевскому музею свою библиотеку и коллекцию картин, украшавшую стены его особняка на Мясницкой. Дарителем был и Л.В. Даль, сын составителя Толкового словаря, занимавший в 1870-х годах должность архитектора музея. За счет пожертвований билет стоил всего 10 копеек, а по воскресеньям вход был вообще бесплатным и посещать его могли все желающие.
Кого только не видел дом за четверть тысячелетия: прусского короля Фридриха Вильгельма, просветителя графа Румянцева, а Михаил Булгаков даже привел на каменную террасу своего героя Воланда.
Менялись владельцы, интерьеры, перестраивались анфилады комнат. Но хуже всего творению архитектора Баженова пришлось 20 лет назад. Во время строительства станции-метро "Боровицкая" просел грунт, и фундамент дома растрескался. Реставрации, начавшейся в 1988 году, помешал распад СССР. Потом был дефолт 1998, и здание оккупировали бомжи.
Главная беда крылась в разрушении внутренних конструкций: кровля дала течь, прогнили перекрытия, стены покрылись грибком, осыпалась лепнина, проваливались полы. Состояние здания было признано аварийным, и его закрыли на ремонт в 1988 году. Однако распад СССР и последующие события надолго прекратили финансирование работ. Пока бомжи жгли костры на паркете, без читальных залов дома Пашкова выросло целое поколение, не имеющее представления о красоте его интерьеров и не привыкшее работать в «Румянцевке».
В результате, к возвращению былой красоты приступили лишь в 2004. Теперь в старинном особняке спрятана самая современная начинка. Под паркетом — Интернет-кабели, за лепниной в перекрытиях — метровые трубы вентиляции. А все инженерные системы надежно укрыты английским газоном.
Нам посчастливилось рассмотреть Дом ПАшкова во всем его великолепии. Бальный Зал, который так и хочется назвать залом первого бала Наташи Ростовой, великолепные лепные кариатиды на потолке, огромная яшповая ваза на лестнице — все это мы увидели на экскурсии по Дому Пашкова.
Румянцевская публичная библиотека официально начала свою жизнь в составе музея в июле 1862 года Первый читальный зал всего на 20 мест располагался в манежном флигеле. Однако с первых же пор библиотека стала не только получать обязательный экземпляр всех книг, печатавшихся в России, но и заимела право хранить книги, запрещенные цензурой, да и сами опальные писатели дарили ей свои авторские экземпляры.
В залах Библиотеки сегодня совсем немноголюдно, виртуальные носители информации доступны каждому, но атмосфера все та же — благоговейная тишина, шелест страниц и приглушенные голоса хранителей.
Дом Пашкова вновь обрел не только свое прежнее название, но и вернул себе славу «аристократа и труженика», «самого изящного здания России».
