История, принесенная шквальным западным ветром и зафиксированная на фотоснимках Алёны ФАЛЬКОВИЧ
Ирина ГРАНОВСКАЯ
Мириам Поппинсевич, прильнув к окну амидаровской квартиры, смотрела на истерично дергающуюся грязно-розовую ленточку, привязанную к толстенной ветке апельсинового дерева. Западный ветер разошелся не на шутку, тот самый, некогда нежно любимый ею ветер инверсивных перемен. Мириам отошла от окна и направилась к шифоньеру, вынула из него плечики с обмотанным пищевой пленкой строгим двубортным костюмом из темно-серого твида. Затем опустила глаза на свою необъятную грудь, провела свободной рукой по боку, похожему пирамидку из гигантских сдобных пончиков, вздохнула и задвинула костюм обратно, в шкаф.
На кухне огромный серый кот варил овсянку. Мириам зашла в тот самый момент, когда он намеревался плюхнуть в кастрюльку консервированного тунца из банки.
— Сир Людовик, что это такое? – возмущенно подумала Мириам.
— Так масло у нас закончилось, — подумал в ответ кот. – Надо ж придать каше какой-нибудь вкус…
Сир Людовик, как и его хозяйка, с годами стал нетерпим к громким звукам и не любил вспоминать, как раньше отплясывал под громкую музыку, развлекая подопечных Мириам. Тунца он, однако, отставил в сторонку, но постарался вложить в жест крайнюю степень неодобрения.
— Ладно, схожу за маслом в супер, — вздохнула гверет Поппинсевич. В прихожей надев начищенные до зеркального блеска синие замшевые кроссовки и накинув видавший виды, но безукоризненно чистый и наутюженный плащ, она взялась за дверную ручку. Но потом, спохватившись, сняла с вешалки большой клетчатый, украшенный парочкой заплат, зонт, и вышла из квартиры.
Ветер инверсивных перемен бушевал вовсю. По тротуарам неслись клоки травы, листья, бумажный и пластиковый мусор. Нераскрытый зонтик в руке начал нетерпеливо вибрировать и разогревать турбосопла.
— Спокойнее, спокойнее, мой дорогой, — прошептала ему Мириам и покрепче сжала ручку, — куда нам с тобой еще дальше, на восток?
И, шаркая, но с достоинством, она понесла свое грузное тело к супермаркету. То тут, то там на земле валялись сломанные зонтики, похожие на крылья разбившихся птеродактилей. Ветер трепал разноцветные полотна, грустно бренчал растопыренными спицами. Мириам озабоченно посмотрела на небо, мелькавшее среди беснующейся густой листвы росших вдоль обочины огромных деревьев.
Внезапно под ноги ей упал вывернутый ветром зонтик, болезненно лязгнул и покатился по тротуару в куче листвы, иногда судорожно воспаряя на полметра, но тут же снова плюхаясь на землю. Из-за дерева вышла молодая женщина в двубортном твидовом костюме. Она морщилась и судорожно потирала бок Один чулок был разорван под коленом и изрядно замаран грязью. Заметив Мириам, женщина перестала морщиться, плечи обрели королевскую осанку, губы сложились в приветливую улыбку.
— Ужасная погода, не правда ли? – по-английски произнесла она.
Умница, подумала на давно уже привычном иврите Мириам, приземление, конечно, так себе, но выдержка настоящей леди. Она кивнула незнакомке и, показав на автобусную остановку, произнесла на королевском английском:
— Возьмите сервис номер шестьдесят. Когда объявят «мисрад а-пним», выходите. Напротив остановки увидите паспортный отдел. Приятного дня.
И вежливо кивнув в ответ на благодарность от несколько удивленной, но хорошо это скрывающей незнакомки, побрела дальше. Надо было спешить: сир Людовик может не выдержать ожидания и смешать овсянку с тунцом. А кто ее тогда станет есть кроме него?
Мириам шла, поглядывая на валявшиеся вдоль обочины зонтики, и думала, что сегодня по всей стране в паспортные службы придут сотни молодых женщин, говорящих на прекрасном английском, но утверждающих, что они – местные жительницы, потерявшие в непогоду документы.
