О могиле Авшалома (Авессалома), сына Давидова, обо всем, что вокруг, и немного о иерусалимских "затерянных мирах"
Лев ВИЛЕНСКИЙ, Иерусалим
Фото автора
О восстании Авшалома (Авессалома) сына Давидова ТАНАХ сообщает нам достаточно подробно. Описание смерти мятежного принца, запутавшегося косматой шевелюрой своей в ветвях теребинта и убитого бесстрастным Йоавом, генералом Давидовым, всадившим в его сердце три стрелы, стало каноническим. И страшно звучит плач Давидов о сыне, который восстал против него и был готов убить отца:
"И содрогнулся царь, и, поднимаясь в комнату над воротами, заплакал, и, когда шел, так говорил он: сын мой Авшалом! Сын мой, сын мой Авшалом! О, если б я умер вместо тебя, Авшалом, сын мой! Сын мой! И было сообщено Йоаву: вот, царь плачет и скорбит об Авшаломе. И обратилась радость спасения того дня в скорбь всего народа, ибо услышал народ в тот день, что скорбит царь о сыне своем. И украдкою входил народ в тот день в город, как крадутся люди, стыдящиеся бегства своего с войны. А царь закрыл лицо свое, и взывал царь громким голосом: сын мой Авшалом! Авшалом, сын мой! Сын мой!"
(Шемуэйл II, 19, 1-5)
Краткость и афористичность текста, ставшего недосягаемым образцом de facto для писательской братии, его широкое распространение по всему миру, сделали имя восставшего и павшего сына нарицательным. Тема Авессалома проходит красной нитью через канву гениального фолкнеровского романа "Авессалом, Авессалом", звучит в известном рассказе Генри Каттнера о поколении гениальных детей, вдохновляла, вдохновляет и будет вдохновлять художников, на полотнах которых молодой крепкий мужчина, запутавшийся волосами в ветвях дерева, с ужасом ждет неминуемой смерти. Хотел ли этого его отец — Давид? Искренним ли был его плач по сыну, и был ли он плачем боли и раскаяния? Нам уже не узнать этого, хотя многие современные авторы приложили свою руку к исследованиям на эту тему, от серьезных исторических работ до недостоверной в историческом плане, но написанной волшебным языком книги Гейма "Царь Давид". Но когда я читаю приведенные выше строки о том, как "украдкою входил народ в тот день в город, как крадутся люди, стыдящиеся бегства своего с войны", мне хочется присоединиться к этим людям, и ужас давидов душит меня железной рукой, и древние скалы Масличной и Храмовой гор, между которых расположена могила сына Давида расплываются в дрожащем мареве.
Могила сына Давида, Авшалома, это один из самых крупных, если не самый крупный, мавзолей в долине Иеошафата, в иерусалимском некрополе, где евреи хоронили мертвецов Столицы со времен царя Давида до времен нынешних. О кладбище на Масличной горе, о самом некрополе, писалось и ранее. Я расскажу совсем немного о могиле Авшалома, которая, как это ни прискорбно, известна сегодня далеко не всем иерусалимцам, и не всем израильтянам.
В той же главе книги Шемуэйла о надгробном памятнике Авшалома сказано так:
"Авшалом же еще при жизни своей (решил) поставить себе памятник, который в долине царской, так как сказал он: нет у меня сына, чтобы напоминал об имени моем. И назвал он этот памятник именем своим. И называется он памятником Авшалома до сего дня".
Шемуэйл II, 18, 18.
Интересно то, что обычай возводить себе надгробье еще при жизни существовал в Древнем Египте, чье культурное влияние на маленького северного соседа — Израиль — несомненно. Поэтому в желании и в действии Авшалома нет ничего странного. Другой вопрос заключается в том, что знаменитый высеченный из цельной скалы, мавзолей датируется намного более поздним периодом — 1 веком до н.э. и является памятником зодчества эпохи Маккавеев. Иосиф Флавий упоминает о мавзолее Авшалома как о хорошо знакомом каждому иерусалимцу месте. Еще одно интереснейшее свидетельство о месте упокоения мятежного сына царя нам дает так называемый "Медный свиток" — список храмовых иудейских сокровищ, датируемый 1 веком н.э. Там сказано следующее:
"Под Надгробием Авессалома, на западной стороне, зарыто на двенадцать локтей: 80 талантов".
Медный свиток, 11 колонка текста.
О мавзолее Авшалома оставили свои свидетельства и христианские паломники, но они не связывали его с именем сына Давида, приписывая могилу Зехарии, отцу Иоанна Крестителя (замечательное эссе по этому поводу есть у М.Короля), царю Хизкиягу, Симеону Святому и другим лицам. В письмах из Каирской генизы, тем не менее, мавзолей вновь (в Х веке) связывают с трагически погибшим принцем.
Византийские монахи в 5 веке новой эры воспользовались мавзолеем для своих целей — пробили в его стене дополнительные отверстия, и, возможно, употребили его внутреннюю прохладную комнату для кельи. С той поры сохранились на каменной стене здания надписи на греческом языке с цитатами из Евангелия от Луки, едва различимые и стершиеся от времени.
С мавзолеем Авшалома был до недавнего времени связан один иерусалимский обычай — дети, проходившие мимо, должны были бросать камнем в прочные стены, от чего вокруг авшаломова памятника до 20-х годов прошлого века лежали кучи булыжников. Часто отцы приводили непослушных сыновей к могиле Авшалома, заставляли бросить камень и выслушать поучительную историю о плохом сыне, и о том, что с ним произошло. В 20-х годах ХХ века археологи расчистили полузасыпанный памятник, но еще в 40-е годы некоторые дети продолжали кидаться камнями в желтую стену авшаломовой могилы. Интересно, что обычай этот был в ходу не только у евреев Иерусалима, но и у арабов. Хотя последние отчего-то приписывают могилу Авшалома египетским фараонам ("Тантур Фараон" — так кличут местные арабы, проявляя недюжинные знания истории региона).
Позади мавзолея находится прекрасная погребальная пещера, называемая "Пещерой Иеошафата", но она не является могилой этого царя периода Первого Храма. Красивый, украшенный цветами, наличник похож на подобные памятники у могил Санедрина на северо-западе Иерусалима. Это пример погребальной пещеры времен Второго Храма, примерно в то же самое время был возведен и мавзолей Авшалома.
Высота мавзолея — около 20 метров, а его красивый, изящно вогнутый и переходящий в шпиль, купол не похож ни на одно культовое строение в Городе. Вокруг мавзолея — тишина, удобные прогулочные променады (недавнее достижение иерусалимской мэрии) и какая-то особая атмосфера. И если закрыть глаза, можно вообразить себе пожилого царя Давида, украдкой приходящего плакать на могиле любимого им сына, погибшего так рано.
