Человек, который не убил Игаля Амира

Спустя двадцать лет после убийства премьер-министра Ицхака Рабина сотрудник еврейского отдела ШАБАКа Двир Карив решил рассказать о том, что хотел застрелить его убийцу Игаля Амира на одном из допросов

Ян СМИЛЯНСКИЙ

Мемориал на месте убийства Ицхака Рабина. Фото: isrageo.com

В беседе с журналистом "Маарива" Беном Каспитом в преддверии выхода его книги "Ицхак" Карив рассказал, что входил в группу, отвечавшую в числе прочего и за охрану премьера. Известие о том, что в Ицхака Рабина стреляли застало его дома. Поначалу, вспоминает Карив, никто не сообщил, кто стрелял, и радио- и телеканалы гадали, кто же убийца — еврей или араб. Арабские СМИ были уверены, что стрелял араб — в качестве мести за недавнюю ликвидацию мегатеррориста Фатхи Шкаки. Поездка в тель-авивский офис из поселка Эйн-Керем заняла у него почти столько же времени, сколько понадобилось его коллегам, чтобы добраться с площади Рабина до больницы "Ихилов", но ни он, ни журналист не обращают внимания на этот факт. Впрочем, возможно, все объясняется тем, что Карив ехал со скоростью 140 км/час. К этому времени уже прозвучало сообщение, что убийца — еврей. Но в момент появления Двира на работе, Рабин все еще находился в операционной, и сообщения о его смерти не было.

Карив вспоминает, что известие о покушении на премьера острой болью отдалось в его сердце. Воспитанник леворадикального молодежного движения, он поступил на службу в ШАБАК "во имя защиты израильской демократии", искренне верил в политический курс Рабина, был горд тем, что в числе прочего занимается охраной премьера и лично знаком с ним. Больше того — всего за несколько недель до того, как прозвучали выстрелы на площади Царей Израиля Ицхак Рабин был гостем на его свадьбе с Ифат — будущим депутатом кнессета от партии "Еш атид".

Оказавшись в рабочей комнате своего отдела, Карив спросил, кто убийца. "Игаль Амир!", — прозвучало в ответ, но это имя ему ничего не говорило, хотя он помнил имена многих еврейских правых радикалов, считавшихся опасными. Как и другие его коллеги, Карив подсел к компьютеру и стал просматривать картотеку. По поводу Амира было всего 8 отчетов — все они были сделаны агентом Авишаем Равивом по кличке "Шампанья" ("Шампанское"), и касались организуемых Амиром голодовок протеста против "мирного процесса".

— Это был прокол, но следует понять, что Равив был перегружен работой. У него было много заданий. Он занимался правыми экстремистами в очень многих местах, и это было непросто. Равив предотвратил множество еврейских терактов, включая теракт на Храмовой горе. Об этом нельзя забывать! — добавил Карив.

И снова — ни слова о том, что Авишай Равив был, прежде всего, провокатором, вовлекавшим еврейскую молодежь в создаваемые им же экстремистские группировки, по сути дела, подталкивая подростков на путь террора и затем устраивая показательные представления с "еврейскими террористами" для тележурналистов. Бен Каспит дал своему собеседнику выговориться, но не задал при этом вроде бы само собой просившегося вопроса. Но эту часть своего интервью он назвал "Испорченное Шампанское".

Уже после того, как стало известно о смерти Рабина, в три часа ночи, Карив направился в следственное отделение ШАБАКа в Петах-Тикве, где ему предстояло стать первым следователем, который побеседует с убийцей премьера. Все остальные сотрудники отдела были в тот момент по горло заняты оперативной работой: они проводили обыски в доме Амира, допрашивали его родственников, Шампанью, пытались выйти на его сообщников, если такие существовали. По всей стране шла волна арестов.

Перед допросом Кариву позвонил начальник и попросил обращаться с Амиром как можно лучше. "Мы хотим начать с ним по-хорошему!" — объяснил он.

На входе в это учреждение все сотрудники обычно сдают оружие, но от Карива этого не потребовали — охранники в это время получали какое-то задание по телефону. Он спокойно прошел внутрь с пистолетом в кобуре и, когда поднимался по лестнице в комнату для допросов, почувствовал, как им начинают овладевать странные мысли.

"Я спросил себя: "А почему он жив?!". Разве охранники не должны были убить его сразу после того, как он выпустил в Рабина первую пулю?!" — вспоминает Карив. Пораженный этой мыслью, он на пару секунд застыл перед тяжелой бронированной дверью, а затем открыл ее — и увидел убийцу.

Игаль Амир спокойно сидел на стуле, скованный по рукам и ногам. Он был в голубой рубашке — надел ее, чтобы затеряться среди демонстрантов и выдать себя за активиста одного из левых молодежных движений. Но больше всего, по словам Карива, его поразило, что Игаль Амир улыбался. Даже не улыбался, уточняет он, а "сиял, как солнце". Было такое впечатление, что он абсолютно счастлив.

— Ты не боялся? — таков был первый вопрос, который Илан Карив задал Амиру.

— Боялся, — ответил Амир.

И тут же добавил:

— Я боялся, что мне не удастся это сделать.

— Ты меня не понял, — сказал Карив. — Я спросил, не боялся ли ты умереть. Ведь ты шел на смерть…

— Это было не важно, — последовал ответ.

— Что было не важно?

— Не важно, погибну я или останусь жив. Важно было то, удастся мне убить его или нет.

Затем Карив подумал, что с Амира вполне можно снять наручники, и напрямую спросил, не опасен ли он.

— Сейчас уже совершенно не опасен, — со смешком ответил Амир. — Хотя если ты введешь в комнату Шимона Переса, я снова стану опасен.

Этот смех, это спокойствие больше всего выводили Двира Карива из себя. Он видел, что перед ним сидит фанатик, точно знавший, что он идет на смерть или что его ждет пожизненное заключение, но при этом твердо веривший, что он сделал это во имя спасения еврейского народа и тем самым реализовал миссию, заложенную в самом его имени: ведь "Игаль" означает "Тот, кто спасет". Кстати, название книги Двира тоже имеет двойной смысл: ведь "Ицхак" — это не только имя убитого премьера. В прямом переводе оно означает "Тот, кто будет смеяться". А смеялся в ту ночь именно Игаль Амир.

Несмотря на то что на дворе стоял ноябрь, и в комнате было довольно прохладно, Карив вдруг почувствовал, что сильно вспотел. Было ощущение, что его бьет озноб. Вспомнив, что начальник просил его хорошо обращаться с убийцей, он спросил у Амира, хочет ли тот кофе, и, услышав утвердительный ответ, направился на кухню. Он перемешивал кофе долго, неимоверно долго, так как мысль убить убийцу Рабина вновь захватила его, и он отстегнул кобуру пистолета. Карив решил, что выстрелит в Амира, когда тот будет пить кофе. Но затем он решил, что возмездие следует отложить — хотя бы до того момента, пока Амир не назовет своих сообщников.

В тот день Карив сутки провел на ногах, хотя первый разговор с Амиром был недолгим — затем его сменили другие следователи. Вернувшись домой, он продолжал обдумывать план убийства. У него не было сомнений, что он сумеет пронести пистолет мимо ведомственной охраны ШАБАКа, и так в итоге на следующий день все и получилось. Карив также просчитал и возможные последствия своего преступления: учитывая его особое отношение к Ицхаку Рабину, суд признает, что в момент убийства он находился в состоянии аффекта и пошлет на психиатрическую экспертизу. Та признает его невменяемым и отправит на принудительное психиатрическое лечение. В худшем случае он проведет в больнице год, после чего будет выпущен на свободу — и выйдет из больницы национальным героем.

Однако в последний момент Двир Карив отказался от этой идеи. Больше того: вернувшись домой, он разобрал пистолет и рассовал его части по разным местам квартиры — от греха подальше.

В течение всех этих двадцати лет, вплоть до недавнего выхода на пенсию в 45-летнем возрасте, Карив никому не рассказывал о той внутренней борьбе, которая шла в нем в первые два дня после убийства Ицхака Рабина. Больше того — никто из членов его семьи, кроме жены, до того не знал, что он служил в ШАБАКе. И уже выйдя в отставку, он решил рассказать об этом в книге.

На вопрос Бена Каспита, не сожалеет ли он о том, что не покарал убийцу своего кумира и что же заставило его остановиться в последний момент, Карив ответил следующее:

— Думаю, в итоге я сделал правильный выбор, доказывающий, что я сам не являюсь экстремистом. Мы — не они. Мы — сильнее их. Мы не теряем человеческого облика и не уподобляемся экстремистам с промытыми мозгами, одного из которых я хотел убить. То, что случилось с Игалем Амиром, было победой демократии, и я считаю, что сам факт, что он сгниет в тюрьме, является предостережением для тех, кто в будущем решит посягнуть на жизнь премьера: он должен знать, что больше никогда не увидит солнечного света иначе, как через решетку своей камеры.

Остается заметить, что это, чрезвычайно любопытное интервью отнюдь не проливает свет на многие загадки, связанные с убийством Ицхака Рабина. Скорее наоборот — оно порождает все новые и новые вопросы…

"Новости недели"