За кого молятся Клара Цеткин и Роза Люксембург
Мириам ГЕРШГОРН
Водитель автобуса — женщина. Вы никогда не ездили? А зря, зря. Вот где весь наш феминизм розово-ванильным кремом по лицу, сгущенкой и ферерро-роше по устам. Заходишь в автобус холодным утром, немного примятый, а она улыбается, "доброе утро" говорит, как мать родная, могла бы и кофеем напоить, но руки заняты. А как на тормоз плавно жмет, руль нежно поведет то вправо, то влево, убаюкивает, ласкает вождением, ни этих ужасных мужских рывков по педалям, этих ужасных мужских Формул-1, "танки грязи не боятся", "КАМАЗ — ты жизнь!", нет. Тут все ровно, спокойно, будто вышивает умница наша. Душа радуется, что таки не зря усыпил Всевн-ий Адама и создал тебя, о, женщина!
И вот ее подрезает серебристая "Хонда". Там тоже водитель — женщина, смартфоном отвлекаемая, не в свой ряд пытается вписаться в кружево нашей мастерицы дорог. И тут открывается окно и ты, как в машине времени, попадаешь в 17-ю камеру 6-ой тюрьмы, для рецидивисток с отягчающими. (далее текст отредактирован по просьбам читателей):
— Ты, кусок идиотки-и-и-и!
— Кто тебе права дал, уродина…, кто тебе глаза такие поставил?
— Влево руль возьми, чокнутое создание, если не в свой ряд въехала.
— Посмотри на нее, с волосами цвета несозрелой брусники, за руль она села…
Ты прячешь голову от смущения в воротник, нет, это не она, это змей-искуситель пытается сбить ее с толку, обвивает со всех сторон ядом своим. Но она сильная, она — справится. За нее Клара Цеткин и Роза Люксембург молятся, ох, как молятся.
И вот буря позади. Все пройдет, говорил царь Шломо: и печаль, и радость.
И снова — "доброе утро", "как дела?", следующая остановка "Миру-мир".
