Страсти, отвага и мудрость кишиневской Галатеи
Елена ПЛЕТИНСКАЯ
Скульптуры Аристида Майоля в парижском саду Тюильри — фото Владимира Плетинского
Среди лабиринтов прекрасного Парижа, в самом сердце садов Тюильри, этом оазисе ландшафтного искусства, сочетающем яркие природные краски с творением человеческих рук, вам непременно встретятся бронзовые статуи юной девы работы знаменитого Аристида Майоля.
Кто же эта молодая дама, многократно запечатленная мастером в бронзе и мраморе, женщина-аллегория, девушка-загадка, нимфа, порожденная лишь фантазией художника?..
В какой-то степени можно сказать и так — свою Галатею французский коллега Пигмалиона сотворил поначалу из нематериальной субстанции. Ведь Аристид Майоль, занявшийся ваянием, когда ему исполнилось сорок, а до этого бывший успешным живописцем и изготовителем гобеленов, создавал свои модели, прежде всего основываясь на собственном восприятии женского тела. То есть изначально это было чистое творчество, а муза, на чью фигуру так похожи творения Майоля, пришла в его жизнь несколько позже и до конца его дней.
Галатеей оказалась еврейская девушка родом из Кишинева, которую в мастерскую к семидесятитрехлетнему ваятелю привел архитектор Жан-Клод Дондель, увидев в ее пропорциях удивительное сходство с работами скульптора. Дине Айнбиндер (в будущем, после того, как она вышла замуж за кинооператора Сашу Верникова, — Верни) было в ту пору всего лишь пятнадцать лет. Что не помешало десятилетнему творческому союзу двух неординарных личностей. Дина стала любимой натурщицей художника. Больше того, благодаря ей мастер вернулся и к живописи. Свои композиции «Река», «Воздух», «Гармония» и множество других он создал под впечатлением от их общения. Майоль замечал, что из всех натурщиц, с которыми он работал, Дина единственная говорила с ним на одном языке – о книгах, живописи, искусстве в целом.
Привезенная в 1925 году в Париж родителями-музыкантами еще ребенком(родилась она в 1919-м), Дина вдохновляла и других знаменитых живописцев — Пикассо, Матисса, Боннара, Дюфи, которым позировала во время каникул от учёбы в Сорбонне. Войдя во французскую элиту, она не могла удовольствоваться ролью светской львицы с хорошеньким личиком и экстравагантными манерами. Это было не в ее характере.
Дина Верни, всесторонне и глубоко образованная женщина, модель, галеристка, увлеченная собирательница (чего только стоит ее коллекция старинных кукол, миниатюрных карет, мебели – признанная одной из самых интересных в мире), человек непростой судьбы, участвовала во время Второй мировой войны в движении Сопротивления и занималась спасением людей.
* * *
— Заходи, дорогая, я уже беспокоился, – открыв дверь, Аристид попытался пропустить Дину вперед.
— Как ты мог?!
— Зайди, не надо кричать на улице, Диди, мы можем поговорить внутри. – Майоль уже понимал, что сейчас последует.
— Мне не о чем говорить с предателем, пришедшим в "Оранжери" на выставку нацистов в честь этого любимчика Гитлера Арно Брекера, – Дина буквально влетела в мастерскую художника, больно ударившись ногой о стремянку, зачем-то водруженную посреди просторного помещения.
— Может быть, ты забыл, кто я?! Помнишь, ты как-то назвал меня русской? А я ответила — не русская, а еврейка. Как ты мог прийти туда, да еще пригласить Кокто, Жана Маре, Сержа Лифаря? Даже в костюм-тройку по такому случаю не забыл вырядиться! – с горечью бросила девушка.
— Дорогая, ты не справедлива ко мне. Что я могу поделать, если эсэсовцы посещают мою мастерскую? Ты же знаешь, в каком мире мы живем. Разве в моих силах было отказаться, тем более что Арно, согласись, далеко не бездарен. К тому же считает меня своим учителем.
— Тебе просто льстит, что с тобой носятся эти негодяи. Я ухожу, нам не о чем больше разговаривать! Никак не ожидала от тебя этого…
— Дина, постой, тебе небезопасно сейчас уходить, пожалуйста, останься!
— Это невозможно после того, что ты сделал!
* * *
Она брела по дороге, низко опустив голову, словно выискивала что-то в пыли, покрывавшей ее босые израненные ноги. Роскошные по-русалочьи длинные волосы окутывали стройное гибкое тело. Одиночество кривлялось и корячилось ей вслед, забегало вперед, заглядывая в глаза, будто вопрошало: "Ну что, тебе страшно, ты боишься?.."
Неприятный металлический скрежет медленно открывающейся двери вырвал Дину из удушающих объятий тяжелого полубредового сна. Молодая женщина с трудом открыла глаза. Над ней стоял охранник.
— На выход!
Дину втолкнули в кабинет того самого эсэсовца, который уже арестовывал ее однажды. Тогда он, отлично умея изъясняться по-французски, подчеркнуто потребовал к себе переводчика. В первый раз девушка еще легко отделалась. Нанятый Майолем адвокат смог сравнительно быстро ее вытащить. Следующий арест оказался куда более тяжелым. Целых полгода Дина Верни провела в тюрьме в жуткой атмосфере уныния, грязи, избиений и каждодневного страха. Подпольщица-еврейка, она была обречена на нечеловеческие пытки, а дальше ждал концлагерь, где уже погибли ее родители.
— Благодарите месье Майоля. Он ваш ангел-спаситель, — заговорил следователь по-французски, чем поверг Дину в шок. — Не знаю, что вас связывает с престарелым маэстро, но фюрер к нему благоволит. Вы можете быть свободны, мадмуазель, надеюсь, мы больше не увидимся, иначе я ни за что не ручаюсь.
Дина вышла на улицу, яркое солнце ослепило молодую женщину. Как будто и не было всех этих мучительных, полных ужаса и кошмара дней в ожидании смерти. Мимо Дины спешил по своим делам народ, даже не подозревавший, что эта худенькая девушка в заскорузлом тряпье, жмурящаяся от ставшего непривычным за шесть месяцев неволи дневным светом, вдохновляла скульпторов и художников, спасала людей от гибели. Она переводила многих через границу с Испанией, теми самыми тропами, что показывал ей когда-то Аристид Майоль во время долгих прогулок. В числе спасенных ею были Марсель Дюшан, Артур Кестлер, Андре Бретон, Макс Эрнст, Отто Мейергоф, брат знаменитого художника Джузеппе Модильяни. После освобождения Дина, рискуя снова быть схваченной, навещала родных других заключенных.
* * *
Друг Дины, адвокат покойного скульптора Аристида Майоля, незадолго до этого погибшего в автокатастрофе, вскрыл завещание и принялся зачитывать вслух:
"Своей верной музе и помощнице…"
Женщина, сидевшая напротив, не слушала, находясь во власти воспоминаний.
Они завтракали на террасе своего излюбленного кафе на Монмартре. Майоль делал на салфетке набросок очередной композиции. Дина наблюдала, как ее фигура оживает в его четких штрихах, ее завораживали крупные морщинистые руки художника.
— Дина, вы слышите меня? – ворвался в затуманенное слезами сознание женщины голос стряпчего.
— Да, да, конечно, мой друг, вы назвали дату и год – 1944…
— А кроме этого я еще сказал, что вы полная наследница и распорядительница имущества художника.
* * *
С того дня прошло много лет. Дина Верни позировала, снималась в кино, организовывала художественные выставки. В 1947 году открыла свою первую галерею с работами известных мастеров. А когда ей было около пятидесяти, научилась ездить верхом. Она скупала старинные повозки, предметы антиквариата и костюмы различных эпох, заключала договора с киностудиями и сдавала их в аренду.
В 1959 году побывала в Советском Союзе. Ей довелось познакомиться и подружиться с Ильей Кабаковым, Эрнстом Неизвестным, Михаилом Шемякиным, Владимиром Янкилевским и другими художниками-нонконформистами. Каждый вечер, находясь в гостях у семей советской богемы, Верни стремилась как можно больше узнать о жизни за железным занавесом.
Одной из первых она занялась обработкой песен о жизни заключенных в ГУЛАГе. Тексты этих песен Дина выучила наизусть, так как знала, что везти их в бумагах ей не удастся. А, вернувшись домой, занялась продвижением русского искусства на Запад. В 1975 году она выпустила пластинку блатного фольклора, где сама чудно исполнила песни на русском языке с заметным акцентом. Эта благополучная парижанка сумела необыкновенно тонко прочувствовать и оценить лирическую тему тюремного фольклора, что стало потрясением для советской интеллигенции.
Дина объясняла, что очень хотела разобраться в психологии текстов песен, понять их корни. Ее волновали судьбы, стоявшие за словами… Не отпускала мысль, что эта действительность при иных обстоятельствах могла стать и ее жизнью.
Эта женщина — соавтор многочисленных альбомов и каталогов современных художников, в том числе Франсуазы Жило, Сержа Полякова, Андре Бошана, Жюля Паскина и Аристида Майоля. Неуемный характер не давал ей спокойно почивать на лаврах, она всегда стремилась к чему-то неизведанному.
В жизни Верни было немало мужчин. Дина была замужем за скульптором Жаном Лоркеном, от которого родила двоих сыновей. Затем последовало еще два брака. Но главным в ее жизни всегда оставался Аристид Майоль, и ее мужья это знали. Они не могли соревноваться с давно ушедшим в мир иной скульптором…
Основным делом своей жизни Дина считала создание в Париже музея Аристида. С этой целью Верни многие годы скупала недвижимость на улице Гренель. Для этого ей даже пришлось расстаться с частью своей уникальной коллекции антикварных кукол, проданной на аукционе Сотбис. И лишь в 1995 году в 76 лет ей удалось осуществить свой замысел. На открытии присутствовал президент Франции Жак Ширак.
Покинула Дина Верни сей бренный мир не так уж давно — в 2009 году. Но еще при жизни она стала яркой страницей истории Франции.
Страстная, неравнодушная натура, безумно интересная женщина, подруга многих известных людей – такой помнят и любят ее французы. Такой предстает она перед нами в вечных творениях Аристида Майоля — Пигмалиона, встретившего свою прекрасную и мудрую Галатею.
