Германия. Продолжение не следует…

Признаюсь сразу: не хотел я ехать в Германию, считая вслед за покойным президентом Эзером Вайцманом, что после Катастрофы еврей не должен ступать на немецкую землю. Но журналист Марк Котлярский все же уговорил меня выступить перед тамошними русскоязычными евреями, а заодно, разумеется, посмотреть, как им живется-можется. Вот так и получилось, что в конце августа — начале сентября я оказался в Дюссельдорфе

Петр ЛЮКИМСОН

"ХОЧУ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ МОМЭНТОМ…"

В день нашего приезда на еврейском кладбище Дюссельдорфа проходили похороны 20-кратного чемпиона СССР по стрельбе из лука Иосифа Вайнштейна. Руководил церемонией раввин местной русскоязычной общины Михаил Коган (несмотря на фамилию, он не является коэном и не испытывает проблем с появлением на кладбище). Когда гроб — а в Германии евреев хоронят в гробах — опустили в могилу, вдова покойного, до этого момента как-то державшаяся, упала в обморок. Забыв об отверстой могиле, десятки пришедших на похороны людей бросились приводить ее в чувство.

Рав Коган, оказавшийся между свежей могилой и мечущейся над вдовой толпой, похоже, несколько растерялся: надо бы завершить обряд похорон, но как напомнить об этом людям, хлопочущим над убитой горем женщиной?! И в эти самые минуты вынырнувший из толпы пожилой еврей, подойдя к раввину, сказал: "Миша, хочу воспользоваться момэнтом и поздравить вас с прошедшим днем рождения!"

…Я не случайно начал эти заметки о Германии с описания похорон. Значительную часть многотысячной русскоязычной еврейской общины в Дюссельдорфе, Эссене, Мюльхайме и многих других городах Германии составляют именно люди пенсионного возраста. Они постепенно уходят, и проведение похорон по всем правилам еврейской традиции превратилось в одну из главных обязанностей местных раввинов.

Вместе с ними в этих грустных церемониях "по всем правилам" обычно принимают участие десять "профессиональных евреев" – тоже уже далеко не молодых людей, которые за небольшую плату поддерживают миньян в синагоге. Каждый из них четко знает свои обязанности на церемонии: кто-то несет гроб, кто-то читает кадиш, а кто-то должен просто "стоять со скорбным выражением лица и смотреть на родственников".

Прежде чем рассказать о встречах с соплеменниками, хочу воспользоваться "момэнтом", и признаться, что мне было необычайно приятно общаться с тамошними евреями. Так же, как "французик из Бордо" у Грибоедова, я чувствовал себя так, словно нахожусь не в Германии, а в доме культуры одного из периферийных городов Израиля. Более того, в какой-то "момэнт" у меня даже возникло ощущение, что всех этих людей я уже видел, и не раз. И дело, возможно, не только в том, что все евреи похожи, а в том, что почти у всех собравшихся есть в Израиле дети, братья, сестры, племянники… Не исключено, что судьба не однажды сталкивала меня с кем-то из них.

По наивности я начал пересказывать нашим слушателям историю еврейского государства, но быстро понял, что им это не нужно. Пришедшие на встречу в буквальном смысле живут Израилем, читают нашу прессу или перепечатки из нее в русскоязычных СМИ Германии, смотрят израильское ТВ и прекрасно осведомлены обо всем, что здесь происходит, включая хитросплетения израильской политики. Нас с Марком Котлярским засыпали вопросами о Нетаниягу, Либермане, Ливни, Лапиде, требовали ответить, когда же в Израиле, наконец, покончат с религиозным засильем. Почему правительство проявляет слабость и не изгонит ВАКФ с Храмовой горы к такой-то матери?! Сколько еще ждать, пока ЦАХАЛ сотрет Газу с лица земли?!..

Автор этих строк отнюдь не является сторонником израильских левых, но, признаюсь, наступил "момэнт", когда мне показалось, что меня окружают правые радикалы. Очевидно, это очень легко – быть крайне правым, живя за тысячу километров от Израиля. Что им какая-то Иордания и какой-то ВАКФ! Даешь Третий Храм, но только без религиозного засилья!

Большинству собравшихся было хорошо за семьдесят. Приходила на наши встречи и молодежь, а вот людей среднего возраста, от тридцати до пятидесяти, в зале почти не было.

— Нет, обе мои дочери крайне далеки от Израиля и всего, что связано с еврейством, — признался мне потом пожилой мужчина, приехавший в Германию из России около двадцати лет назад. – Обе уже здесь окончили школы, выучились в университете и очень довольны жизнью. Одна вышла замуж за немца, у них ребенок, за второй тоже сейчас ухаживает немец и дело идет к свадьбе. Обе живут местными проблемами, местной политикой, и тут уже ничего не сделаешь.

Как показало мое дальнейшее общение с членами еврейской общины, случай этот довольно типичный: у большинства живущих в Германии выходцев из бывшего СССР дети вступили или готовятся вступить в брак с немцами или турками (таких, как их называют местные шутники, "отуреченных евреек" тоже совсем немало). Все они либо стараются не афишировать свое еврейство (оно в Германии снова не в моде), либо искренне считают себя немцами и переходят в христианство или ислам – встречаются и такие.

В то же время среди русскоязычной молодежи, похоже, есть и немало тех, кто, несмотря на материальное благополучие, чувствует себя там неуютно. Многие из них, как и мы с вами, уезжали с одной шестой части суши, будучи крайне далеки от иудаизма и всего еврейского, но именно в Германии осознали себя евреями, надели кипы, стали соблюдать еврейские традиции. Они подумывают о переезде в Израиль, но понятно, что совершить этот шаг нелегко: многих держит не только работа, но и больные престарелые родители, сидящие на пресловутом "социале". "А там, в Израиле, говорят, пожилым людям трудно получить социальное жилье, да и пособие ощутимо поменьше", — сетовал в разговоре со мной один из таких евреев.

Среди тех, кто совершил такой крутой маршрут и пришел к иудаизму в Германии, есть, разумеется, и люди среднего возраста. Их совсем уж немного, и они, видимо, рано или поздно тоже окажутся в Израиле, куда уже уехали дети. Мне довелось услышать про совсем особый случай: 68-летняя женщина объявила сыну, что уже подала документы на выезд в Израиль, так как хочет умереть на земле предков.

— Прямо не знаю, что делать! – говорил мне высокопоставленный чиновник местного муниципалитета, прибывший с семьей в Германию в 1992 году, и вместе с тревогой в его голосе слышалась тайная гордость за мать. – У меня здесь отличная работа, мэр мой личный друг (кстати, очень хорошо относится к евреям, хороший человек!), у жены процветающий магазин модной одежды. Мама живет в доме с бассейном на крыше, ни в чем не знает нужды. Что на нее нашло, не понимаю! Она у меня эрудит, всю жизнь читала и вдруг уткнулась в эту свою Тору и стала ходить в синагогу. Я ей говорю: "Мама, с чего ты собралась умирать?! Живи, наслаждайся, у тебя же все хорошо. Если что, я рядом! Хочешь, я тебе квартиру новой мебелью обставлю?!" Но она ни в какую! Хочу, говорит, в Израиль – и все тут! А у нас там лишь дальняя родня, кто за ней присмотрит?!"

Все это невольно опровергает бойкую статью в местной газете, утверждающую, что еврейская община в Германии насчитывает 250 тысяч человек, и у нее большое будущее. Лично я этого будущего не видел, не чувствовал. Не верю, что в финале нынешней главы жизни русскоязычных евреев Германии можно приписать "Продолжение следует". Не будет этого продолжения. Люди преклонного возраста уйдут из жизни в ближайшие 10-15 лет; те, в ком проснулась дремавшая годами связь со своим народом, в итоге так или иначе окажутся в Израиле, а остальные станут даже не "немцами Моисеева закона", а просто немцами. Если, конечно, не произойдет ничего сверхнеординарного. А произойти может всякое…

РЕЙНСКИЙ ХИДЖАБ

— У нас, в Дюссельдорфе, их относительно немного, каких-либо перемен мы не ощущаем, но все же что-то такое носится в воздухе… — сказал один из моих гидов по "вольному городу", над которым гордо возвышается кривой купол кафедрального собора. Согласно местной легенде, купол должен выпрямиться, когда в собор под венец войдет, наконец, девственница.

Признаюсь, замечание о том, что в Дюссельдорфе "относительно немного" беженцев-мусульман, поначалу вызвало у меня скептицизм: девушки в хиджабах и бородачи в длинных белых рубахах попадались буквально на каждом шагу, арабская и турецкая речь на улицах то и дело перемежалась с немецкой. Эти мужчины и женщины со своим многочисленным шумным потомством прогуливались по бульвару вдоль Рейна, несколько дисгармонируя с окружающим пейзажем, что, впрочем, ничуть не смущало потягивавших пиво немцев.

Что именно имел в виду мой дюссельдорфский Вергилий, я понял в Кельне, где меня с ходу предупредили, чтобы я крепко держал сумку и вообще был настороже. В этом городе, где у самого вокзала возвышается величественный и прекрасный Кельнский собор, есть целые районы, "свободные от немцев" и сплошь заселенные выходцами из Сирии, Ирака и откуда-то еще. А в некоторых кварталах над домами вьются немецкие флаги, означающие, что в доме живут немцы и уходить не собираются. Раньше такого не было, заметил один из старожилов. Он же со смехом рассказал мне, что недавно крайне правые избили некоего еврея, а потом долго перед ним извинялись, объясняя, что по ошибке приняли за мусульманина.

Не знаю, почему, но мне было не смешно.

— Они уже победили, — заметил в беседе со мной русскоязычный обитатель другого немецкого городка, Мюлльхейма. – Им не нужно оружие: немки оказались падки на пылких восточных мужчин, количество браков с беженцами растет, и те получают гражданство. Никто не задумывается над тем, кем будут считать себя их дети…

Лично мне трудно судить, насколько немцы действительно напуганы этим нашествием с Ближнего Востока, и какими последствиями оно может для них обернуться – у меня было слишком мало времени и информации для того, чтобы делать какие-то выводы. Да, немецкие газеты переполнены криминальной хроникой о нападениях на женщин на улицах, резком росте количества ограблений и т.д., но этническая принадлежность нападавших нигде не отмечается, лишь подчеркивается, говорил ли он по-немецки с акцентом или без оного.

Среди прочего на глаза попалась статья, автор которой утверждает, что попытка Ангелы Меркель сравнить евреев, которые были уничтожены нацистами, с беженцами из Сирии, несостоятельна: евреи были глубоко укоренены в европейской культуре, многие из них были больше немцами, чем сами немцы, тогда как нынешние беженцы глубоко чужды немецкому духу.

Кстати, о немецком духе. В конце 2015 года в кинотеатрах Германии с успехом шла комедия "Он снова здесь", в которой воскресший Гитлер появляется в Берлине и быстро становится суперзвездой.

— Хотите знать мое мнение о Германии и немцах? – спросил меня старый еврей, любящий Израиль, но не готовый променять свой "социал" на историческую родину. — Так вот, немцы нисколько не изменились. Они просто ждут отмашки. Сегодня им велели любить евреев, и они любят, правда, с каждым годом все меньше. Если завтра им скажут, что евреев надо убивать, они снова будут это делать.

Мой собеседник помолчал и добавил:

— Я знаю идиш, выучил немецкий и много говорил с немцами об этом. Так вот, их больше не мучает чувство вины. Нет, они не отрицают Холокост, но считают, что мы, евреи, слишком все преувеличили. Они нашли сотни доводов для собственного оправдания – исторических, психологических и даже теологических. Можете быть уверены: что бы здесь ни случилось, евреи все равно будут виноваты.

Тут автор снова хочет воспользоваться "момэнтом" и вернуться к евреям.

 

НОВЫЕ И СТАРЫЕ ЕВРЕИ ГЕРМАНИИ

В пятницу вечером, в первый день месяца Элуль, большая синагога Дюссельдорфа была переполнена. Полон был как главный зал, так и расположенное наверху женское отделение.

Даже стороннему наблюдателю было видно, что в синагоге присутствуют одновременно два почти не пересекающихся между собой мира – бывшие советские евреи и "евреи немецкие", коренные или считающие себя таковыми. В основном, это потомки польских, венгерских и прочих евреев, заброшенных после Катастрофы в Германию и решивших здесь остаться. Но есть и потомки тех, кто родился и вырос в Германии, а после всех ужасов нацизма вернулся в эту страну.

Между этими группами пролегла вполне зримая граница, разделяющая синагогу на два ряда, где у каждого было свое место. Разница между "русскими" и "немецкими" евреями ощущалась довольно явственно: последние были в целом моложе, многие пришли, а точнее, приехали на машинах в синагогу вместе с детьми, в самой их манере держаться чувствовалось самоуверенность крепко стоящих на ногах людей. На "русских" они посматривали чуть снисходительно, как на бедных родственников, которых приходится терпеть и которым – ничего не поделаешь! – надо помогать. Одновременно чувствовалось, что для всех это крайне важно – быть частью общины, чувствовать свою связь с традицией и передать ее детям.

В сущности, одной из важнейших задач общины как раз и является сохранение этой связи, выработка национальной самоидентификации у еврейских детей. Вот только, судя по всему, руководители общины смотрят на это несколько иначе. По меньшей мере, для некоторых из них крайне важно, чтобы дети тех же "русских" евреев чувствовали себя, в первую очередь, интегральной частью немецкого общества, гражданами Германии, а уже затем евреями.

Как иначе, к примеру, объяснить тот факт, что после ухода заведующей еврейским детским садом на пенсию руководство дюссельдорфской общины назначило на этот пост немку.

— При прежней заведующей детей учили ивриту, разучивали ивритские песни, пересказывали истории из ТАНАХа, а с ее уходом все изменилось, — рассказывал мне один из родителей. – Новая заведующая убеждена, что песни на иврите следует разучивать исключительно к праздникам, ТАНАХа должно быть как можно меньше, а дети должны больше впитывать в себя немецкий язык и немецкую культуру. Некоторые воспитатели пытались возразить против "новой политики", но, похоже, смирились. Если бы я хотел, чтобы мои дети впитывали главным образом немецкую культуру, я вполне мог отдать их в обычный детский садик. Вам не кажется, что это попахивает антисемитизмом?!

— Если и не антисемитизмом, то непрофессионализмом и непониманием того, куда эта дама попала, точно! – вмешалась другая женщина. — Вы знаете, какой спектакль новая заведующая поставила к Пуриму?! Актеры, игравшие Аммана и Ахашвероша, долго говорили со сцены о том, какие гадкие, жадные и противные евреи, а затем обратились к залу: "Дети, что мы должны сделать с этими отвратительными евреями?!". И еврейские дети, за исключением разве что одного мальчика, хором закричали: "Убить их! Убить!" Как можно было ставить такое в еврейском детском саду?! Что она хотела нам этим доказать?!

Я слушал их и думал, что позицию новой заведующей можно понять: в конце концов, если дети живут в Германии, они должны знать сказки братьев Гримм и петь немецкие, а не еврейские народные песенки. А кому не нравится – пусть едет в свой Израиль!

Раввин Михаил Коган рассказал мне, что в общине немало и "новых евреев" – этнических немцев, прошедших ортодоксальный гиюр и соблюдающих заповеди иудаизма с куда большим рвением и тщательностью, чем евреи по рождению.

— Не так давно, к примеру, гиюр прошла супружеская пара вместе с взрослым сыном, — сказал рав Коган. — Подозревать их в каких-либо корыстных соображениях не приходится: он – преуспевающий строительный подрядчик, она – заведующая отделением крупного банка. Все трое очень тщательно, по-немецки, готовились к гиюру и, пройдя его, стали обычными еврейскими ультраортодоксами. Но вот что их подвигло на этот шаг, так и осталось загадкой.

Остается добавить, что сегодня в Израиле живут несколько сотен таких "новых евреев". Некоторые из них служат в армии, часть учатся в иешивах. И это тоже давно уже никого не удивляет.

ДЕЛА ЖИТЕЙСКИЕ

На протяжении всего времени пребывания в Германии я, помня знаменитый "протест "Мильки", сравнивал местные цены на различные товары с израильскими. И, признаюсь, не находил особой разницы. Наоборот, все подтверждало тот факт, что утверждения, будто в Германии дешевле, высосаны из пальца. Молочные продукты стоили практически столько же, сколько и у нас. Консервы если и дешевле, то ненамного. Одежда, обувь и проезд в общественном транспорте – ощутимо дороже.

По этому поводу на одной из встреч у меня даже произошел яростный спор с несколькими дамами. Дамы утверждали, что не раз бывали в Израиле, тоже сравнивали цены и пришли к выводу, что продукты питания на Земле обетованной даже не заметно, а несравнимо дороже. Когда же я стал перечислять конкретные цены на те или иные продукты, купленные мной лично, одна из дам с удивлением воскликнула:

— Зачем же вы ходили в такие дорогие магазины?! В Германии надо знать, где покупать!

И это оказалось чистой правдой: продукты в разных торговых сетях Германии стоят по-разному. В сети "Алди", к примеру, все оказалось процентов на тридцать дешевле, чем в магазине, расположенном рядом с домом, где мы жили. А если попасть на распродажи в магазины обуви и одежды, то изделия самых дорогих брендов можно купить за 15-25 евро, притом что в Израиле такие шмотки стоят по 300-400 и больше шекелей. Но ведь то же можно сказать и об Израиле: и у нас надо знать, где и когда покупать.

С этой банальной мыслью я и покидал Германию. И лишь в аэропорту им. Бен-Гуриона впервые ощутил, как спало сковывавшее меня все эти дни напряжение. Вокруг звучала ивритская речь, и мелькали надписи на иврите. На улице стояла та самая жара, которой живущие в Германии евреи, даже выходцы из солнечного Узбекистана, объясняют, почему не могут жить в Израиле. Разумеется, я их за это не осуждаю. Но я им точно не завидую. Скорее, думаю, это они должны завидовать мне.

"Новости недели"

Кому в ФРГ есть хорошо?