Окололитературное сопрано

Живут ли китайские принцы в Иерусалиме?

Зинаида ВИЛЬКОРИЦКАЯ (Мадам Вилькори)

Иллюстрации Оксаны Бодиш

– Добрый день, Аделаида! Попал на вашу страничку, прочитал ваши посты… Они мне очень понравились. Вы – тонкая ранимая натура, которой необходим прекрасный принц. Вот только живет он с мамой, а мама очень болеет.

– Добрый день, Гордей! Зашла на вашу страничку, прочитала ваши посты про маму… Они мне очень понравились. Вы – идеальный сын. Это большая редкость. Чтобы не потеряться, может, возьмёте меня в друзья?

– Конечно, Аделаида! Буду рад. Одно небольшое условие. Не ругать мою маму, ладно? Добро пожаловать…

– Я с вашей мамой не ссорилась и ссориться не собираюсь. Я же напросилась к вам – получать удовольствие от света вашей души…

– Спасибо! Мне очень приятно. Зовите меня просто Горик.

– Это вам спасибо! А меня зовите Зайка. Аделаида – слишком длинно и слишком официально. Мы же теперь друзья?

– Спасибо за ваши слова, я немного смущён…

– А уж я как смущена. «Здрасьте, берите меня в друзья»…

– Вы читали мои заметки про маму? Это безумно интересно, не правда ли?

– Горик, у вас – литературный дар! Вы прекрасно излагаете мысли!

– Это у меня от мамы. Она была великим государственным деятелем. Извините за нескромный вопрос… Не хотели бы вы с ней познакомиться? Для начала – по скайпу…

– Извините за нескромный ответ… Конечно, хочу! Скайп – это так мило! Ни к чему не обязывает – и не надо гадать, на каком лестничном пролете потерять туфельку…

– Туфельку? Скорее, зимний сапог или валенок! У нас – морозы. Если мама одобрит вашу кандидатуру, вы могли бы поселиться у нас и носить комнатные тапочки. Они удобнее туфелек. Кстати, прямо в маминой комнате есть кушетка. Она немного продавлена, но чем меньше вы будете на ней спать, тем больше сможете уделять внимания моей маме. Она по ночам плохо спит, а от вас идет… не знаю, как это выразить… что-то теплое. Возможно, вы согреете мою маму своим теплом.

* * *

Короче, на Зайку-Аделаиду свалился принц. Образованный, культурный, неженатый и, судя по фейсбучной переписке, готовый немедленно связать свою личную жизнь с той, кто понравится его маме.

В личной жизни Зайке не везло. Сказать по правде, Зайке никогда ни в чем не везло, за исключением случая, когда она выиграла первенство города по теннису. В своей тогда еще юной жизни Зайка играла в теннис аж целых два с половиной раза. Просто на мероприятие, организованное мелкими партийно-комсомольскими богами в честь приезда какого-то крупного партийно-комсомольского главаря, забыли пригласить теннисистов.

– Кто умеет держать в руках ракетку? – забеспокоились мелкие партийно-комсомольские боги. Им надо было срочно поставить галочку за достойно проведенное мероприятие.

– Я умею! – созналась Зайка и в мгновение ока стала чемпионом по теннису, ни разу в теннис не игравшим. Правда, ненадолго. Всего на несколько минут.

– Как тебя зовут, девочка? – спросила мелкая партийно-комсомольская богиня перед тем, как выписать красивую красную грамоту с красиво нарисованным Лениным.

– Блюменцвайг Аделаида Ароновна! – сказала Зайка, за что в мгновение ока была лишена титула чемпионки и красивой красной грамоты.

* * *

Зоркий глаз, острый нюх и умение устраивать показушные мероприятия – примечательные качества, благодаря которым мелким партийно-комсомольским богиням доверяют крупные должности.

Через пару-тройку лет Зайке повезло увидеть богиню в кресле ответственного секретаря приемной комиссии, а богине посчастливилось увидеть Зайку в списке поступающих. Незабываемое сочетание фамилии, имени и отчества побудило богиню вызвать абитуриентку Блюменцвайг на собеседование – и вывести ее на чистую воду.

Зайка поступала на музыкально-педагогический. У Зайки был голос. Лирико-колоратурное сопрано.

Откуда оно взялось в семье, на ушах которой веками топтался целый медвежий выводок? Генетический сбой?

Зайкин чистого серебра голос ввергал в ступор.

– Арон Масеич, вы ее тупым ножиком режете, что она у вас так верещит? – интересовались вездесущие соседи.

– Она не верещит, – отвечал «Масеич». – Она поет. Лирико-колоратурное сопрано у нее.

– Как вы сказали? Поллитурное? Около-литературное? Тю. Ни до борщу, ни до чаю! – сказали соседи и вызвали главного эксперта по искусству – театральную буфетчицу Мусю.

У Муси были связи. Мусин поклонник – хорист филармонии, почти лауреат какого-то международного конкурса имени кого-то великого – из любви к мусиным эклерам согласился поставить диагноз.

– Лирико-колоратурное сопрано – штука… ну, очень специфическая и абсолютно не пролетарская, – приложив ухо к двери, за которой Зайка пела арию Снегурочки, сказал соседям эксперт. – Таким голосом не споешь «И вновь продолжается бой» или «С чего начинается Родина». А голос у девочки – редкой красоты и хорошего качества. В низких тональностях ей петь некомфортно, вот она и…

– Ладно. Уговорили. Пускай себе верещит! – дали добро соседи. – Даже у Марка Бернеса такого голоса не было и сроду никогда не будет, но куда ей потом? В консерваторию, где вся богема – в пучине разврата?

«Пучина разврата» Зайке не светила. Зайкины музыкальные данные тянули на консерваторию, но паспортные… Где вы видели певицу по фамилии Блюменцвайг?

– Стране нужны национальные кадры! Может, запишем Зайку на мою фамилию? – предложила зайкина мачеха. – А если Редька – моя девичья фамилия – не подходит, можно записать на фамилию моего первого мужа – Вертухайло! Но если Зайка поступит в консерваторию… Как это отразится на других моих детях? Они тоже захотят в пучину разврата, а у них нет таких голосов. Это несправедливо по отношению к другим моим детям! Всем – так всем, никому – так никому!

* * *

Мачеха переживала напрасно. Даже при самом оптимальном раскладе ни Аделаида Ароновна Редька, ни Аделаида Ароновна Вертухайло не убедили бы приемную комиссию консерватории в том, что чернявая-кучерявая Зайка – национальный кадр.

– Що занадто, то недобре: слишком хорошо – не так уж хорошо! – зайкин папа не умел бороться за справедливость ни в рамках своей семьи – ячейки общества, ни в рамках советской страны – самой справедливой в мире. – Зачем обижать других детей? Мы будем скромнее. Забудем о «пучине разврата» и нацелимся на музыкально-педагогический.

«Других детей» звали Сашик и Алик. Близнецы-братья Александр и Олег Вертухайло на музыкальное образование не претендовали. Они вообще ни на какое образование не претендовали. Они активно занимались баскетболом и благодаря виртуозному владению мячом имели такие преимущества, какие не снились ни одному Блюменцвайгу. Махровым троечникам Сашику и Алику светили факультет физкультуры, машиностроительный, педагогический и даже иняз. Поступай – не хочу!

А Зайка… Кто ж виноват, что она оказалась политически пассивной – и не смогла перечислить полный список состава Политбюро коммунистической партии Китая?

* * *

Недоразумение, попавшее в престижное кресло, было некомпетентно в музыке, зато компетентно в разоблачении недостойных. Оно несло ответственность за каждого абитуриента, норовящего стать студентом – и в два счета разобралось в моральном облике абитуриентки Блюменцвайг. Вообразившей, что у нее есть голос и намеревающейся вялить этим голосом уши законопослушных советских граждан.

– Как можно не знать поименно состав политбюро компартии дружественной нам страны?! – зайкина хорошая знакомая по теннисному турниру, проводившая собеседование, в два счета лишила зайкино сопрано права голоса. А чтобы мало не показалось, отправила Зайку на медкомиссию, не допустившую Блюменцвайг Аделаиду Ароновну к сдаче вступительных экзаменов по причине слабости голосовых связок.

От недоумения и разочарования «профессионально непригодная» Зайка рыдала в три ручья, но против системы не попрешь. Возможно, в стране – самой справедливой в мире – было что-то не так. Возможно, это «что-то не так» имело наилучшие намерения. Возможно, оно приучало бороться с трудностями, знать свое место, не соваться, куда не надо, не высовываться, куда не просят, не сомневаться в том, что не подлежит сомнению – и сосредоточиться на искоренении собственных недостатков… А еще верить в непогрешимость вердиктов вышестоящих богов и богинь и не строить из себя вторую Галину Вишневскую. Которая хоть и выступала под звучным псевдонимом, но в девичестве таки была Иванова, а не какая-то там Блюменцвайг.

– Киш мир ин тухес, черт побери! – зайкин папа как мог, пытался обуздать глобальную невезуху в виде пятой графы и глобальную везуху в виде обходных ее лазеек. – На голом таланте и пятой графе далеко не уедешь. Два процента евреев (четыре человека на поток) они уже приняли, нарушать процентный состав не собираются… Деньги и связи – ключ к решению вопросов, но у нас нет ни таких денег, ни таких связей. Ужасная наша оплошность: мы не знакомы с политбюро компартии Китая, а без китайского политбюро нечего соваться в музыку. Надо соваться туда, куда берут.

Из мест, куда брали, Зайка выбрала филфак. Конечно, и туда брали с большущим скрипом. Сумма, необходимая для смягчения неподкупности этого скрипа, имела три ноля (позади основной цифры). Трудовые доходы Арона Масеича составляли сто двадцать тогдашних рублей. Нетрудовых доходов у него не водилось по причине патологической неспособности к жульничеству.

– Мы пойдем другим путем. Честным! – сказал Арон Масеич.

– Точно! – одобрила мачеха. – И для надежности вызубрим наизусть всех китайцев поименно, а не только китайское политбюро! Их там, конечно, до черта, но… раз надо, значит, надо! Нашу Зайку с руками-ногами оторвут!

* * *

Зайка сдала честно – честнее не бывает. Три пятерки и четверка. Но почему-то в списке поступивших Аделаида Ароновна Блюменцвайг не значилась. До тех пор, пока зайкина мачеха не ворвалась, куда надо и не продемонстрировала мощь своих голосовых связок тем, кому надо.

– Что тут у вас за фокусы с Блюменцвайг? Не для того Адочка, ее родная мамочка и лучшая моя подружка, померла при родах, чтобы вы тут на нашей девочке опыты ставили! И не для того Идочка, ее родная бабушка, завещала мне выйти замуж за этого шлимазла Арика, чтобы его от таких, как вы, защищать! Дитё сдало экзамены? Сдало! Три пятерки с четверкой получило? Получило! Проходной балл проходит? Проходит! Эту девочку обижать – преступление! Если не повесите Блюменцвайг на доску, где висят студенты, я вам жизни не дам!

У Зайки были слишком хорошие результаты вступительных экзаменов, а у зайкиной мачехи была впечатляющая фиолетовая «бабетта», шикарная морковная помада и луженая глотка с таким убедительным народным матом, что дипломатические успехи не замедлили сказаться. Всего три с половиной часа совещаний – и вуаля. Утвердили. «Повесили» Зайку туда, где «висели студенты», и стало зайкино лирико-колоратурное сопрано около-литературным.

К превеликой радости соседей Зайка избежала пучины разврата и стала развиваться в другом направлении. Когда много учеников, много тетрадей и мало личной жизни, привыкаешь любить, что есть. В особо трудные моменты своего нелегкого, но не смертельного бытия твердишь наизусть список политбюро компартии Китая. От этого простейшего и одной тебе понятного действия становишься неуязвимой, посылаешь вышестоящих богов-полубогов-и-полубогинь к чертовым бабушкам – и живешь, как можешь. Периодически на тебя обращают внимание электрик Вася, баянист Коля, сантехник Сережа, школьный завхоз Григорий Львович, но ты крутишь носом. Ждешь принца. В один прекрасный день на твою голову таки сваливается этот принц, и ты понимаешь, что не ездить на бал – вредно. Однозначно. Впрочем, ездить на бал – еще вреднее, потому что на тебя сваливаются виртуальные скайп-объятия мамы принца! Но возникают нюансы…

* * *

– Дорогая и горячо любимая Зайка! Почему вы так быстро отключились? Я под впечатлением от нашей встречи, а моя мама не может дождаться, когда увидит вас снова! Вы так мило слушали, как она поет «Интернационал»… Так забавно морщились, когда она обсуждала «Капитал»… Вы так задумчиво следили за траекторией полета маминого зубного протеза… Вы так очаровательно молчали, как не молчала ни одна из моих жен, с коими моя мама не сходилась в политических взглядах! Вы так интересно смотрелись на экране… Вы меня настолько поразили, что я стал размышлять о совместной жизни с вами – и с моей замечательной мамой!

– Смотри, не лопни от счастья! – сказала себе Зайка. – На тебя положил глаз принц и пригласил в компьютерный ящик. За всё время скайп-визита тебе не довелось примерить заветную туфельку, но собеседование пройдено на пять с плюсом: произнеся всего два слова – «здравствуйте» и «всего доброго», ты чрезвычайно понравилась и принцу, и его маме. Неужели в королевском дворце закончились кандидатуры для лохотуры?

Фантастическая удача: мамой принца оказалась хорошая зайкина знакомая по теннисному турниру и по другим жизненно-важным эпизодам. Будучи в маразме, она забыла, как зовут ее сына, как зовут ее саму и кто такая Аделаида Ароновна Блюменцвайг. Зато прекрасно помнила пионерские речевки, комсомольские лозунги, партийные тезисы, наизусть декламировала классиков марксизма-ленинизма. Поминутно роняя вставные челюсти, она поведала, сколько добра сделала людям и порекомендовала Зайке срочно подписать петицию о возвращении советской власти. Это ж сколько пользы можно принести обществу!

– Дорогая и горячо любимая Зайка! – письменно надрывался принц. – У вас все в порядке? Вы почему-то не выходите на связь, но у меня прекрасное настроение: вы сегодня мне приснились! Это событие одобрила даже моя мама! Может, перейдем из виртуала в реал и встретимся не во сне, а наяву?

Зайка не умела мстить и ненавидеть. Ей просто не хотелось попадаться на удочку возвышенной любви к ближнему.

– Я недостойна вашей мамы, Горик! – честно призналась Зайка. – У меня пожизненные проблемы с компартией Китая! Это никогда не нравилось вашей маме! Я не могу воспользоваться ее склерозом и умолчать об этом. Прощайте… Надеюсь, вы найдете подходящую кандидатуру для света вашей души, продавленной кушетки и носителя ваших комнатных тапочек.

* * *

Лозунги «Каждой Золушке – по прекрасному принцу!» не всегда сбываются. Разве что под Новый год. Почему-то под Новый год срочно хочется волшебства.

Когда на душе скребут кошки – много-много кошек с острыми царапучими коготками – ты сооружаешь из кактуса елочку и, посмеиваясь над собственной глупостью, пишешь письмо Деду Морозу. Маленькая, величиной с ладошку, елочка подставляет ручки-колючки так уверенно, будто и впрямь намеревается вручить послание адресату.

Если бы Дед Мороз существовал, он сломал бы голову, исполняя зайкины каверзные желания. А раз его не существует… Как избавиться от ненужных мыслей и глупых надежд? Разозлившись на саму себя, выбросить елочку в окошко? Вместе с дурацким письмом? Зайка так и сделала.

– У каждого из нас – свои отношения с чудесами. Когда пахнет серьезной драматургией, негоже запивать шампанское кефиром! – сказала себе Зайка и включила компьютер.

Ее приглашали дружить фальшивый американский генерал, фальшивый бразильский банкир и – так было написано на аватарке – китайский принц Вася из Иерусалима.

– Hello! – написал «генерал».

– How are you? – написал «банкир».

– Уважаемая Аделаида! От имени и по поручению Деда Мороза поздравляю вас и ваше лирико-колоратурное сопрано с наступающим Новым годом и приглашаю вас на вечер китайской культуры, посвященный празднику Ханука! – написал китайский принц Вася из Иерусалима. – У вашего сопрано будет возможность блеснуть арией Снегурочки!

– В огороде – бузина, а в Пекине – дядька. Неужели компартия Китая приносит свои извинения за причиненные неудобства и желает лично познакомиться с моей персоной? – отказав «генералу» и «банкиру», смекнула Зайка. – В отличие от золушкиной, у меня позитивная мачеха и вместо сестер – близнецы-братья… Когда я была маленькой, они уверяли, что Деда Мороза не существует. Теперь, когда я выросла, пытаются убедить меня в обратном. Чудо, созданное любящими руками близких, прекрасно… Однако, не до такой же степени? Этот Вася, непонятно откуда свалившийся на мою голову, знает то, чего знать не может. Похоже, без Алика и Сашика не обошлось, но я-то писала Деду Морозу? Про принца… И про мечту спеть хоть где-нибудь – и хоть когда-нибудь – любимую арию Снегурочки… Наверное, близнецы-братья прочитали письмо и решили: раз уж эти китайцы повстречались на моем пути, пусть приносят хоть какую-то пользу. Принц-китаец? Ничего невыполнимого! Если так пойдет и дальше, буду складывать принцев в штабеля! Но чем тогда кормить их коней? И где их держать?

– Уважаемый Вася и братья Вертухайло иже с ним! Вы принимаете меня за дуру? – раскипятилась обычно покладистая Зайка. – Разве китайские принцы живут в Иерусалиме? И разве у китайских принцев бывает имя Вася? Если вы имеете отношение к Китаю, перечислите, будьте так добреньки… Нет! Этот вопрос я задам при личной встрече, чтобы вы его не прогуглили!!! Где и когда мы встречаемся? Один-единственный вопрос – и я выведу вас на чистую воду!

– Обожаю водные процедуры! – ответил Вася. – Встретимся в скайпе! Через пять минут!

* * *

Современные принцы – неустрашимы и пунктуальны. Ровно через пять минут Вася появился в скайпе, но не смог ответить на вопрос о составе компартии Китая. Зайке, знатоку этого жизненно-важного вопроса, пришлось поработать с Васей дополнительно и встретиться уже вживую. В Иерусалиме. Встреча прошла на высоком дипломатическом уровне. За ней последовала вторая, третья, двадцать третья и тридцать третья.

Не зря Аделаида Ароновна Блюменцвайг страдала от этих китайцев! Ее тонкая ранимая натура получила прекрасного принца. Фамилия Васи по папе была Ли, по маме – Лившиц… Он ни сном, ни духом не ведал о существовании Алика и Сашика, зато – фантастическая удача – оказался руководителем ансамбля камерной музыки. Это было справедливо по отношению к зайкиному лирико-колоратурному сопрано и ханукальному чуду «от мрака – к свету». Это было справедливо к китайской культуре, «посвященной празднику Ханука», но несправедливо по отношению к Деду Морозу.

– Как это… я… не существую? Я существую! Я же вам это доказал… Стопудово доказал! – уткнувшись бородой в тазик с «оливье», рыдал Дед Мороз.

* * *

…И кто бы ему поверил?