Незабываемое. Восемь дней в израильской тюрьме

Они пришли за дочерью, такие доброжелательные и улыбчивые, и увели дочь за собой. А жена осталась в кафе одна, осталась ждать дочь, которую увели три женщины-следователя. Ожидание длилось примерно час. Единственное, что жена моя четко помнила о том ожидании – сочувствующий взгляд продавщицы в кафе и свое огромное желание встать, подойти к стене и разбить о нее голову. Поэтому весь этот час она просидела за столиком, обхватив голову руками, как бы контролируя ее.

Дочь вернулась, и они поспешили к машине. По дороге домой дочь рассказала о том, как те три достойные женщины говорили страшные вещи про папу, а потом убеждали ее на встрече с отцом уговорить того во всем сознаться. Вот я пишу «три достойные женщины», а по-вашему, какие слова здесь лишние? Или неправильные? Или неуместные?

Днем седьмого дня позвонил адвокат и сообщил, что есть возможность выпустить меня под залог в сто тысяч шекелей домой, под домашний арест. Деньги надо было утром следующего дня заплатить на Главной почте, что в центре Иерусалима, причем только наличными. И еще за меня должен был подписаться гарант, а залогом его гарантии было его личное имущество.

Деньги собрали, провели целую спасательную операцию, и на следующее утро на почту отправились втроем – жена, дочь и мой родственник Саша. Еще бы, в сумке жены лежали сто тысяч шекелей наличными. Кому-то смешно, а им было страшно ходить по городу с такой суммой конвертируемых денежек.

Потом все поехали в Лод, куда приехал еще один мой знакомый, и вчетвером часа три сидели рядом с кафе и ждали. Они отдали бумаги об оплате залога, потом вызвали Сашу. Вернулся тот только через час и рассказал, как все это время следователи уговаривали его не выступать моим гарантом, не подписываться за меня, убеждали Сашу, что я обязательно его обману и брошу, и останется Саша без квартиры.

Саша, который знал меня практически с детства, все-таки подписал бумаги, гарантирующие, что я не сбегу от следствия. А потом, спустя еще полтора часа, жене сообщили, что меня выпустят из тюрьмы Ницан вечером, в 22:00.

Они вернулись в Иерусалим, но домой жена не поехала, а поспешила к адвокату. Она понятия не имела, где находится тюрьма Ницан и как проходит процедура перевода подозреваемого из тюрьмы под домашний арест – вечером им с дочерью предстояла дорога в неизвестность.

В офисе адвоката ее встретил Марк. Из компьютера он выпечатал все необходимые данные, и вообще был настроен очень оптимистично.

В Израиле темнеет рано, после восьми вечера наступает ночь. Ехать надо было в город Лод. Утренние перипетии с деньгами, долгое ожидание днем в полиции – уже это морально и физически вымотало моих любимых женщин. Теперь же им предстояла ночная поездка в незнакомый город, поиски там тюрьмы – вот интересно, как спрашивать у прохожих дорогу? Но они сели в машину и поехали в ночь, в незнакомый город, в тюрьму.

В нашей книге «Ловушка времени» мы описывали город Лод, но не современный, а двухтысячелетней давности, тогда он назывался Лидда. Герои нашей книги, совершив фантастическое путешествие во времени, попали в совершенно незнакомый им мир. Мне кажется, что точно так же воспринимала эту поездку и моя жена. Они с дочерью ехали в тюрьму, а тюрьма – это другая реальность, непредсказуемая и враждебная.

Благополучно добравшись до Лода, они растерялись. Отделение полиции, в котором меня арестовали, где я провел первые четыре дня ареста и где меня ежедневно допрашивали, находилось на самой границе Лода. До тюрьмы Ницан необходимо было проехать почти через весь город. Прохожих не было, улицы как будто вымерли. Но тут жена заметила впереди полицейского на мотоцикле.

– Давай подъедем к нему, спросим дорогу. Уж он точно знает, где находится тюрьма, – предложила жена. И еще она настояла, что спрашивать дорогу будет только она – если ее арестуют, то дочь на машине хотя бы сможет вернуться домой в Иерусалим.

Они подъехали к полицейскому, жена опустила стекло около пассажирского сиденья и спросила:

– Скажите, пожалуйста, как доехать до тюрьмы Ницан? – она была готова услышать в ответе насмешку, неприязнь, равнодушие, даже злость, но действительность превзошла ее ожидания.

– Госпожа, не волнуйтесь. Я помогу вам.

И затем последовали четкие инструкции – ехать прямо до определенного ориентира. Доехали до нужного места, а там ждал новый полицейский на мотоцикле, и опять:

– Госпожа, не волнуйтесь, я помогу вам.

Новый ориентир, новый полицейский, новые указания – вот так, передавая их машину по цепочке, полицейские проводили моих жену и дочь до тюрьмы. Их было человек пять, и каждый раз звучала одна и та же фраза:

– Госпожа, не волнуйтесь, я помогу вам…

Это было странно, это было нелогично после восьми дней отчаяния и унижений, это не поддавалось никакому логическому объяснению. Когда их машина въехала на территорию города-тюрьмы, жена моя пребывала в таком изумлении, что, кажется, так и ехала с открытым ртом.

Ранее я описывал лабиринт улиц и переулков этого места, вот там они и крутились минут десять, в полном вакууме: тишине и безлюдье. Но тут жена заметила за высоким проволочным забором сторожевую будку, в окне которой горел свет. Она велела дочери затормозить и оставаться в машине при любом развитии событий, сама же вышла на улицу и решительно направилась к забору. До будки было несколько метров, дверь была закрыта, но жена все равно прокричала уже заученный вопрос. В тот момент она чувствовала себя по меньшей мере Александром Матросовым.

Дверь будки открылась, из нее вышел человек, но без автомата, хотя жена моя была готова к тому, что будут стрелять. Человек подошел к ней, их разделял лишь проволочный забор, и вновь жена услышала:

– Госпожа, не волнуйтесь, я помогу вам.

И вот тут жена чуть не заплакала.

Выслушав инструкции, она вернулась к машине, объяснила дочери дорогу, и уже через несколько минут они подъехали к зданию, на котором было написано «Ницан». Это был дом современной постройки, этажей в пять. Справа от массивной входной двери находилось длинное окно, а слева – небольшая площадка-крыльцо, там стояли скамейки и урна.

Но прямо перед зданием висел знак, запрещающий парковку, а на площади перед зданием стояла полицейская машина. Жена подошла к полицейским, чтобы выяснить, где они могут припарковаться. В машине сидели несколько человек, и один из них весело посоветовал поставить машину прямо под запрещающим знаком, рядом с главным входом в тюрьму.

Именно так женщины и поступили, поскольку сил сопротивляться у них уже не осталось, зато появилось отчаянное желание попасть в туалет – сказались все треволнения долгой ночной поездки. Они вышли из машины и бросились к окну справа от входной двери в тюрьму. За окном мирно горел свет, за длинной стойкой сидели полицейские. За окном была жизнь. Жена постучала по стеклу, послышался зуммер переговорного устройства и голос, спросивший, чего они хотят.

Жена объяснила, что приехали они за Уманским Леонидом, которого в десять часов должны выпустить, и спросила, что им дальше делать. Голос ответил, что Уманского выпустят не в десять, а минут на двадцать позже, поэтому придется подождать. На крыльце есть удобные скамейки, можно подождать там.

 

ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ: номера страниц внизу