О межнациональных особенностях великодержавного русско-еврейского шовинизма
Вот за что я люблю русские магазины в нашем городке? Там всегда можно найти четкие рекомендации, с кем тебе следует дружить.
А еще — за встречи с милыми сердцу дважды соотечественниками.
У прилавка столкнулась со знакомой дамой, с которой когда-то вместе за одном заводе трудились. Посмотрела на меня подозрительно:
— Чего это тебя сюда занесло? Ты же не ешь колбасу.
— Ну, — отвечаю, — решила поесть в порядке исключения, в знак протеста против домашнего вегетарианского диктата.
— Что, и твои от мяса отказались? Оба?
— Ага, — говорю, — оба. Обои. Два как один.
— Разбаловала ты их, — возмущается, — ремня им надо.
— Чего? Чего? — переспрашиваю. — Нешто неведомо тебе, что в Израиле не очень принято бить детей. Да и поздно. Взрослые уже.
— И? Моей — 21, а смогла отвадить от вегетарианства. Теперь и сама рада, и макака довольна.
— Какая макака? Дочка твоя обезьяну ручную завела?
— Ага. Муж называется…
Удивляюсь:
— Как-то непочтительно ты о зяте отзываешься.
Возмущенно машет рукой:
— А израильтяне все — обезьяны.
И что-то меня прямо переклинило, чуть матом не выругалась. Но сдержалась. Вежливо так поинтересовалась:
— А не категорична ли ты в своих обобщениях? Наши, русскоговорящие, тоже, знаешь ли, не всегда зайки…
Вовремя я себя остановила, поняла, что магазин — не место для напряженных дискуссий по этническим и этическим вопросам. Разошлись среди полок, как в море корабли.
У кассы, как назло, вторично свела судьба. Семечки дама покупала.
Два в одном. И еда, и инструкция.
