Ион Деген | Обоснованное упрямство

Жизнь у всех идет в одну сторону, конец известен. Смотреть на него таким ясным взглядом, с полным пониманием происходящего — это дано не каждому

Евгений БЕРКОВИЧ

 

Незабвенный Ион Деген даже своей смертью дал нам всем урок мужественности: он вел беспристрастные наблюдения за развитием своей болезни и оставил нам предсмертные заметки. Не устаешь поражаться, какой духовной силой наградила судьба этого человека! Светлая память!

* * * * *

Предисловие Владимира Янкелевича, "Заметки по еврейской истории"

Полгода назад, в ноябре 2016-го, в разговоре с Ионом Лазаревичем я поинтересовался что он пишет. После некоторой паузы он сказал:

— Пишу в стол, публиковать пока рано.

Я попросил дать мне почитать написанное. Ион Лазаревич сказал:

— Вот прочти, но пока это не для публикации.

Потом он пояснил, что «пока» означает — «пока жив». До прочтения я не понимал откуда у него появились в разговоре такие нотки. Сейчас, к сожалению, понимаю.

Жизнь у всех идет в одну сторону, конец известен. Смотреть на него таким ясным взглядом, с полным пониманием происходящего — это дано не каждому.

Ион Лазаревич был для меня недосягаемым образцом. Таким он и остался в этом последнем его рассказе «Обоснованное упрямство».

* * * * *

Странно. Даже невероятно. Сел за компьютер, приготовившись писать научную статью. Только о ней и думал. И вдруг меня занесло — cовершенно непонятно почему начал сочиняться этот рассказ.

Однажды, лет пять-шесть назад, заметил на левой голени маленькое круглое выступающее образование, напоминающее родимое пятно. Естественно, не обратил на него никакого внимания. Этим и объясняется такое расплывчатое упоминание момента обнаружения. Спустя какое-то время заметил, что пятно увеличилось. Ни болезненности, вообще никаких ощущений. Но образование увеличивалось и стало заметно выступать над кожей. Так сказал, вспомнив, что я всё-таки врач. Опухоль. Меланома. Злокачественная.

Естественно, подумал о лечении. Рядом большой рубец после осколочного ранения. На него можно не обращать внимания. Лечение такой опухоли оперативное с последующей химиотерапией и облучением. Но операцию следовало бы сделать точно над большими сосудами голени, после которой непременное осложнение — нарушение кровообращения и, что для меня ещё хуже, нарушенный отток лимфы. Дело в том, что левая нога — моя единственная опорная. Звучит как-то замысловато. Это потому, что правая нога после ранения только вспомогательная с резко ограниченной функцией, а левая, хоть тоже тяжело ранена, но опорная с нормально работающими суставами.

Тем временем опухоль увеличилась и превратилась в выпуклую язву. Старый опытный хирург, понимающий, что ждёт меня после операции, я исключил этот традиционный метод лечения. Начались поиски альтернативы. Нашёл убедительную, хорошо документированную статью женщины-врача из Вены (стыдно признаться, забыл фамилию выдающегося старого врача. Нехорошо), которая на основании большого количества наблюдений, — очень внушительная статистика, — описала усиление иммунитета именно против меланомы простым ежедневным приёмом сыра-котеджа с чайной ложкой льняного масла и чайной ложки корицы с мёдом. Что может быть проще? Примерно в течение года убедился в результатах этого лечения. Опухоль не увеличивалась, иногда даже уменьшалась, почти не болела, или изредка болела незначительно. Единственное неудобство ежедневные перевязки. Не смертельно. Так в течение нескольких лет мы мирно сосуществовали с меланомой.

У меня есть приятель, отличный врач-терапевт. Грамотный, знающий, умный, прочно усвоивший основы русской земской медицины — все для больного человека, не требуя ничего взамен. Я ставлю его в пример большинству известных мне израильских терапевтов. Девять лет назад, когда исполнилась годовщина моего вступления в девятый десяток существования, я решил не отстать от моих сверстников, и пополнил ряды страдающих тяжёлым заболеванием сердца. Мой приятель терапевт проявил не просто профессионализм, а мастерство и довёл меня до центура, до введения катера в артерии сердца. Вылечил! Настоящий врач! Выздоровел.

Разумеется, благодарность ему.

Он узнал, что в Израиле есть профессор-онколог, лечащий меланому новыми препаратами, созданными на основе инженерной генетики, феноменально излечивающими меланому. Я сказал приятелю, что неразумно менять уже испытанное эффективное лечение на что-либо новое, статистически пока не- сравнимое с применяемым мною. Неподтверждённое другими авторами. Это не нашло одобрения у моего приятеля. Его даже обидело моё, как он считал, неразумное поведение. Конвенциальная медицина это всё-таки не какие-то сыр-котедж и корица. Никуда не денешься, старому врачу трудно отделаться от усвоенного десятилетиями.

Как-то, услышав у моей жены, что я лежу с температурой сорок градусов, он немедленно примчался ко мне. На правой ноге большое болезненное красное пятно с чёткими границами, как на географической карте. Диагноз, который без труда мог бы поставить и студентмедик старшего курса, не вызывал сомнения у такого опытного врача. Рожистое воспаление. Тут же он назначил мне сильные антибиотики. Стандарт. Конвенциальная медицина.

Я улыбнулся и показал ему стоявший рядом с постелью аппарат, электромагнит: «Дружище, не надо антибиотиков. Несколько сеансов переменного магнитного поля, и максимум через неделю я буду здоров».

Приятель знает, что у меня в мозгу осколок. Поэтому он смотрел на меня, как на пациента, нуждающегося в срочной помощи психиатра. От антибиотиков я отказался. Он ушёл возмущённый и обиженный. Через четыре дня, навестив меня, увидел здорового человека. Температура тридцать шесть и восемь десятых градуса. Никакой красноты с чёткими границами. Трудно описать его изумление. «Почему же не применяют этого лечения?» «Во-первых, потому, что вы, старый опытный врач, назначаете лекарства. Заодно, не задумываясь об этом, увеличивая количество штаммов микроорганизмов, нечувствительных к антибиотикам. Во-вторых, потому, что фармакологические компании, эти кровопийцы, не хотят потерять свои многомиллиардные доходы. Я сделал максимум возможного: защитил докторскую диссертацию на эту тему не где-нибудь, а в самом авторитетном учёном совете, в хирургическом учёным совете Второго Московского медицинского института. Написал монографию. Врачам оставалось только прочитать, познакомиться и применить».

Это я написал для того, чтобы было ясно, что у моего приятеля было представление о том, что я не просто старый склеротик, нежелающий поменять уже испытанное лечение на новейшее, что мой консерватизм основан на знании и опыте. Не тут-то было. Атаки не прекращались.

Но выяснилось, что профессор-онколог согласен принять меня только после биопсии. Убедить его в том, что на основании увиденного даже студент-медик безошибочно поставит диагноз, что и простой мазок может подтвердить диагноз, не удалось. Приятелю объяснил почему отказываюсь от биопсии, от нарушения многолетнего взаимодействия с болезнью и от нарушения выработанного у меня иммунитета.

А что профессор? Ведь я для него всего лишь ещё одна единица, ещё один экспериментальный кролик. Ему нужны правильно и тщательно оформленные документы до и после лечения. Отступить и просто помочь пусть даже очень занудному пациенту? Тем более коллеге? Тем более профессору, кое-что сделавшему в медицине? Нет! Я не видел его, не общался с этим профессором. Но он мне предельно ясен. Может быть, он неплохой специалист. Но он не врач. Парадокс? Нет. У него отсутствует самое необходимое врачу качество — сострадание. Без этого качества и гений не может быть врачом. Точно так как человек без таланта не может стать, например, художником.

А приятель не прекращал попыток убедить меня обратиться к этому самому профессору. Ну, в конце концов, чего вам стоит? — всего лишь только контрастная рентгенография. Нашёл слабое место в моей обороне. Обидную и позорную медицинскую безграмотность. Для меня, долгие годы не имевшего ничего общего с контрастной рентгенографией, она всё ещё оставалась на уровне тогон чем была, чему учили в медицинском институте, несмотря на то, что лет сорок с лишним назад я сам подвергся такому исследованию. Принял бариевую кашу и всё. Барий нигде и никак не вступает в реакцию с организмом. Ничем он не может повредить мне. Согласился.

Приятель на своём автомобиле отвёз меня в больницу. Сам в приёмной озабоченно оформлял всё многочисленные бумаги. Сел в приёмной ожидать меня после исследования.

Но, как только оно началось, я с ужасом понял свою дикую непростительную ошибку. Мне не предложили глотать знакомый безвредный барий. Врач ввела иглу в вену. «Из чего состоит контраст?» — спросил я у врача. «В основном йод». Я тут же решил вскочить и удрать из кабинета. Йод наиболее сильный элемент, взаимодействующий с иммунной системой, угнетающий её.

Но я представил себе реакцию моего приятеля на такое бегство, его разочарование. Обиду. Гори всё огнём! Остался. Полностью прошёл исследование. Глядя, как приятель в паркинге расплачивается за продолжительную стоянку, не промолвил ни слова. А что говорить? Он ведь хотел как лучше. Но, если я вообще не знал, что контраст не безводный барий, он-то должен был знать, что это йод, так влияющий на иммунную систему.

На следующий день в моей постели проснулся не я, в течение многих лет мирно сосуществующий с меланомой, а другой, ещё незнакомый мне человек. За грудиной, в самом её низу меня давило нечто тошнотворное. На завтрак все эти годы у меня был сыр-котедж с льняным маслом, который съедал с удовольствием. Надо было принять эту вкусную еду — лекарство. Но даже мысль о еде стала позывом к рвоте. Хорошо ещё, что нечем было рвать. В опухоли появилась более интенсивная боль. Но это пустячок. Зато в двух малюсеньких подкожных опухолях на бедре боль была совершенно невыносимой. Я часто удивлял медиков своей переносимостью болей, терпеливостью, а тут понял, что переносить такую боль не во власти человека. Счастье, что она была непродолжительной и периодической. Я отчетливо понял, что йод уничтожил мой иммунитет. Состояние, на которое накатывалось ещё что-то, что мне, хоть и врачу, трудно описать однозначно. А я собирался написать не рассказ, а научную статью. Хорошая получилась бы статья…

Mea culpa! Моя вина! Во всём случившимся виноват только я. Мог ведь, должен ведь был убедить моего приятеля в том, что я не чудак, а точно оценивающий ничью между ной и меланомой, безапелляционным арбитром в которой служит иммунитет. При случайном уколе мы рефлекторно отдёргиваем руку. Кто знает как отреагирует опухоль на пустяковый случайный укол? Что в этом случае скажет арбитр — мой иммунитет? Пустячок? Самоуверенные врачи в спорах с гомеопатами, мы издеваемся над микроскопическими дозами их лечебных средств. А ведь стоит задуматься над таким известным фактом: немедленно после оплодотворения яйцеклетки сперматозоидом выделяется лютеин. Сколько? Несколько молекул! В тысячи раз меньше лечебных доз гомеопатов! А результат? Невероятные анатомические и физиологические изменения у забеременевшей женщины! Следовало рассказать всё это моему приятелю терапевту, отличному врачу. Mea culpa…

Ну, что ж, сейчас мне девяносто второй год. Ещё юношей научился встречать смерть без паники. Главное — приучить внуков к тому, что всё идёт своим чередом, как и должно идти. Юмор в таких случаях большое подспорье.

Во мне нахально хулиганит тумор.
И так, как я, пока, ещё не умер,
Сильнее тумора еврейский юмор.
Он даже обезболивать умеет.
Открытым текстом сказано еврею
О том, что срочно ожидаем там.
Чтоб облегчить труды гробовщикам,
Сейчас катастрофически худею.
Одно лишь не могу исправить жлобство,
Любимым причиню я неудобство.
Понятно, что стишки такого сорта
Позволено публиковать post mortem.

Прошло четыре месяца. А я ещё жив. Состояние, о котором сказал, что не могу его описать, почти не изменилось. Заставляю себя есть, хотя даже любимая пища не доставляет мне удовольствия и так же воспринимается с трудом на фоне постоянной тошноты. Разумеется, очень похудел.

Общее состояние такое же, как и при описании сразу после исследования. Повторяю: так подробно описываю статус потому, что вообще вместо этого рассказа хотел написать подробную медицинскую статью. И адресат для неё есть: молодые врачи и студенты медики. Может быть, именно для этого Он в дополнение к подаренным мне годам совершил еще одно чудо, продлив мои дни.

26.08.2016

* * * * *

ЭКСОДУС
(или несколько слов о ближайшем будущем)

Исход без паники приемлю.
Как часто я бывал к нему готов.
Солдата долг, хоть на земле, хоть в землю.
Без пафоса и без высоких слов.

Воспоминания переполняют.
Душа, как сейф, добро хранит давно.
Из будущего то, чего не знаю
Крупицу хоть увидеть из него!

Похерить причинявших муки.
Я тоже не всегда добро творил.
Простят ли за наследство внуки?
Осудят ли, что не предотвратил?

Нет, утешениям не внемлю.
Бальзам? Зачем поток ненужных слов?
Исход без паники приемлю.
Фактически к нему уже готов.

5.07.2016

* * * * *

Любимым

Чтоб облегчить вам муки ожиданья,
Старался басенкой, стихом, рассказом
Уверить вас, что я прочнее зданья,
В котором только хладнокровный разум.

Как строго эти строки не судите,
Но и они способны убедить.
Хотел бы на изысканном иврите
Родным, любя, их трижды повторить.

6.07.2016

* * * * *

И снова чудо. Продолжаю жить.
Что это, наказанье иль награда?
За что? За что? Неловко мне спросить.
А для чего? Спросить, конечно, надо.

18.11.2016

Стопроцентная вероятность