Между Германией и СССР было достигнуто соглашение, по которому эвакуации на советскую землю подлежали исключительно украинцы, белорусы, русины и русские — но не евреи. Более того, было решено в течение четырех суток депортировать с территории Советского Союза 76000 евреев…
Владислав КАЦ, Нетания
Нового учителя немецкого языка в первой средней школе приняли настороженно. Зельман Шмулевич Щерцовский прежде работал где-то в сельской местности. В Вологду его перевели вскоре после окончания войны, осенью сорок пятого года.
На вид ему можно было дать лет двадцать с небольшим. Зажимать старшеклассников новый учитель принялся сразу, с первых уроков, не хуже армейского старшины. Никаких поблажек никому не давал. За невыполнение задания мог выставить в классном журнале 42 единицы одновременно, по количеству учеников. Такого в истории старейшей школы города прежде не водилось.
На вопросы со стороны администрации, коллег и родителей учеников Зельман Шмулевич отвечал безапелляционно: «Я обязан научить этих бэздельников говорить, читать и писать по-немецки. И я этого добьюсь, несмотря на то, что пока они в этом ни бе, ни ме, ни ку-ка-реку».
По мнению другой вологодской знаменитости, профессора педагогического университета Исаака Абрамовича Подольного, учитель немецкого языка по праву получил прозвище «железный Зельман».
«И никакие наши ухищрения и протесты не помогли. Жесточайшая требовательность, абсолютная точность и последовательность в построении урока, предельная загрузка каждой рабочей минуты никому не оставляли надежды отсидеться, что-то списать у соседа. Язык мы вынуждены были учить заново, от нуля. И слово «Бездельники!» было едва ли не единственным русским словом на уроках: общение с учителем шло только на немецком».
Откуда он свалился на головы несчастных учеников первой вологодской школы — этого не знал никто. Все записи в трудовой книжке учителя З.Ш.Щерцовского умещались на одной страничке. Образование – годичные учительские курсы при местном пединституте, после чего двадцатилетнего учителя, направили в отдалённую деревеньку, расположенную в 90 км от города Череповца. Там, в местной школе, он и приступил на практике осваивать профессию учителя.
По поводу прежней жизни Щерцовского ходили разные слухи. Наиболее правдоподобной считалась версия, согласно которой он в 1939 году бежал из Польши в Советский Союз, спасаясь от немецко-фашистских захватчиков. Сам Зельман Шмулевич предпочитал не распространяться о пережитом, да коллеги и не расспрашивали его, дабы не бередить раны.
Ему на самом деле больно было вспоминать о родителях, брате и сёстрах, оставшихся в родном городе Лодзи, когда, её заняли войска нацистской Германии. Сам Зельман вынужден был покинуть город и страну, чтобы не попасть в плен немцам. После безуспешных попыток противостоять силам Вермахта польские войска предпочли отойти в Венгрию, Румынию и СССР. Подпоручик Зельман Щерцовский ненадолго заскочил домой, в Лодзь. Его родители не имели сведений о нём с первых дней войны, с тех самых пор, когда Зельман вступил добровольцем в ряды польской армии. Он считал своим долгом повидаться с ними, прежде чем покинет Польшу. Оставаться в стране он не мог. В округе все хорошо знали, что он воевал, знали и о его активном участии в ревизионистском движении еврейских бойскаутов.
Простившись с родными, Зельман решил пробираться к советской границе. Он свято верил в СССР, страну победившего социализма. Тогда ещё никому не было известно совместных планах Гитлера и Сталина по поводу захвата и раздела Польши, о телефонограмме В.Молотова И.фон Риббентропу, от 9 сентября 1939 года:
«Я получил Ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской империи. Молотов».
В те дни далеко не один Зельман Щерцовский искал убежище в стране Советов.
Тысячи беженцев из Польши вскоре оказались на территории Вологодской области. Почему их привезли сюда, за тысячу с лишним километров от границы, никто не мог понять.
Подробности раскрылись через десятки лет. Польские беженцы по большей части были еврейскими. За один месяц сентябрь 1939 года около 300 тысяч польских евреев бежали из страны, надеясь найти спасение в СССР.
Поначалу советская администрация не препятствовала потоку беженцев, а германские пограничники, случалось, даже способствовали переходу евреев-беженцев на советскую территорию.
Но так продолжалось недолго.
«Выселение евреев на русскую территорию проходило не так гладко, как хотелось бы, – констатировал генерал-фельдмаршал В.Кейтель. – На деле практика была, например, такая: в тихом лесу тысяча евреев перебиралась через русскую границу, через некоторое время они вновь возвращались с русским офицером, который пытался заставить немецкого офицера принять их обратно».
Причины, по которым советское руководство не хотело принимать беженцев, были просты: людей требовалось расселять, кормить, оказывать им медицинскую помощь, предоставлять какое-то жильё, устраивать на работу. Естественно, что взваливать на экономику страны такую тяжелую ношу Советы не пожелали.
Очень скоро на места поступила команда пресечь дальнейшее проникновение евреев на советские территории. Между Германией и СССР было достигнуто соглашение, по которому эвакуации на советскую землю подлежали исключительно украинцы, белорусы, русины и русские.
Совнарком СССР принял постановление арестовать лиц, «ранее не проживавших в западных областях Украины и Белоруссии». Из западных регионов их надлежало отправить подальше на восток, где расселить в спецпосёлках НКВД.
Депортировать предстояло 76000 человек. На выполнение ответственного задания правительства войскам НКВД отводилось четверо суток. Опыт в таких делах у них имелся. Без проволочек людей заталкивали в товарные вагоны, после чего эшелоны отправлялись по указанным маршрутам.
«Подавляющее большинство среди них составляли евреи (около 90%), спасавшиеся от кровавых расправ, учиненных в Польше в 1939-40 годах «айнзацгруппами» СД и гестапо. Поляков было менее 6%.
Их везли в товарных вагонах долгие недели — голодных, в жуткой тесноте, в нечеловеческих санитарных условиях. Часть из них умерла в пути, другие скончались в далеком изгнании от голода, от болезней, от тяжелой работы». (Гальперин И. «Свет не без добрых людей». Тель-Авив).
На сайте «Открытый список», в категории "База данных "Польские спецпереселенцы в Вологодской обл." показано 200 страниц, из поимённого списка лиц, отправленных в Вологодскую ссылку.
Дабы рассеять все сомнения относительно выражения «польские спецпереселенцы» приведу несколько имён с первой и двухсотой страниц списка. В скобках проставлен год рождения, из чего можно без труда определить возраст каждого переселенца.
Абенд Дора Шаевна (1919), Абенд Норберт Оскарович (1940), Абенд Оскар Маркович (1910,) Абрамович Абрам Рувинович (1940), Абрамович Александра Александровна (1915), Абрамович Артур Моисеевич (1925). Яблонка Зиса Моисеевна (1912), Яблонка Малка Шлямовна (1940), Яблонка Шляма Лейзерович (1905), Яблонко Ицек Янкелевич (1907), Яблонко Натя Ицковна (1930), Яблонко Рывка Бенеаминовна (1907), Яблонко Хаим Ицкович (1926), Яблонко Хана Ицковна (1928), Яблонович Херш-Янкель Мордкович (1913), Яблоновская Хана Шольевна (1916).
Наряду с так называемыми польскими спецпереселенцами в Вологодской области находились также польские военнопленные.
После раздела Польши Гитлером и Сталиным части Красной армии обезоружили и арестовали 248 тысяч военнослужащих польской армии. Никакого сопротивления поляки не оказывали, получив на этот счёт соответствующий приказ.
Арестованных поляков поместили в лагеря НКВД, в том числе, и в Вологодской области.
Общая трагедия, к сожалению, не способствовала сплочению людей. Национальная неприязнь ещё более обострилась в условиях совместного проживания за колючей проволокой. Между заключенными поляками и евреями нередко возникали конфликты.
Новый 1940 год восемнадцатилетний Зельман Щерцовский встретил в заваленном снегом по самые крыши посёлке Сиуч. Вместе с другими недавними польскими гражданами Зельман жил в бараке, спал на общих нарах, трудился на лесоповале. Ни тракторов, ни лебёдок бригада не имела. Лес валили, очищали его от сучьев, делали раскряжёвку, откатывали, грузили на сани. Все работы выполняли вручную, используя лишь пилы и топоры. Вывозили лес на лошадях по поливным дорогам. Иначе и лошадям не сдвинуть было такой груз. В ночь заливали заснеженную дорогу, чтобы к утру на ней окреп лёд. Всю технологию заготовки леса Зельман осваивал собственным горбом.
Работали безвылазно всю зиму, до апреля включительно. С началом периода активного таяния снегов продолжать работы стало невозможно. Бригаду перебросили в Грязовец, где находился лагерь НКВД №150. В нём содержали польских офицеров. Там для Зельмана нашлась работёнка горячая, в полном смысле этого слова. На электростанцию требовался помощник кочегара. Добровольно никто туда не рвался. Послали Зельмана, самого молодого из всех. Таким образом попал он с мороза в огонь. Инструментом его обеспечили. Выдали лопату, в три кило весом, да ещё более тяжёлую железную кочергу. Каждые десять минут он лопатой забрасывал в топку по 30-40 кг угля. Всего выходило полторы-две тонны за смену. Обстановка удушающая. Кроме того в обязанности помощника кочегара входило шуровать лопатой, чтобы распределить горящий уголь по всей топке, очищать топку кочергой, выбрасывать шлак, удалять золу. После смены немало времени и усилий приходилось тратить на отмывание угольной пыли с лица и рук.
За месяцы, проведённые на лесоповале и в кочегарке, Зельман заметно повзрослел. Он возмужал, окреп, умел постоять за себя, не страшился никакой работы. Начальство электростанции обратило внимание на ответственного, к тому же образованного парня. Его повысили, назначили кочегаром, затем механиком. Но Зельман не собирался и далее влачить существование подневольного работяги. Он мечтал освободиться, уехать в областной центр, чтобы там любой ценой поступить на учёбу в институт.
Однажды в газете «Известия» Зельману попала на глаза информация о постановлении Совета Народных Комиссаров СССР. В нём сообщалось о предстоящем открытии в ряде городов страны, включая Вологду, курсов по подготовке учителей английского и немецкого языков. На курсы принимали лиц, «владеющих знанием иностранного языка в объеме программы средней школы».
Зельман понял, что такой шанс упускать нельзя.
Он, правда, неважно говорил по-русски, к тому же не имел на руках документа, подтверждавшего наличие среднего образования. Тем не менее, у него имелся основной козырь – Зельман хорошо знал немецкий, французский, не говоря о польском и идише.
Щерцовского приняли на курсы, в порядке исключения. Зельман потряс приёмную комиссию высоким уровнем знания немецкого языка. Несколько минут члены комиссии с удовольствием беседовали с ним исключительно на немецком. По их мнению, этот парень вполне мог сам преподавать на тех курсах, если бы имел представление об основах методики обучения и, само собой разумеется, соответствующий документ.
Заниматься на курсах Зельману пришлось в обществе, от которого он давно отвык. Его однокурсницами оказались выпускницы средних школ Вологды и области. Первоначально программа обучения будущих учителей была рассчитана на два года, но уже зимой Вологодский пединститут, на базе которого действовали курсы, получил указание закончить подготовку к лету сорок первого года, что и было исполнено.
21 июня областной отдел народного образования распределил молодых учителей по школам области, «а завтра была война».
Попытки Зельмана записаться добровольцем в Красную Армию потерпели фиаско. На сборном пункте ему объяснили, что он не является военнообязанным, а кроме того, не подлежит мобилизации по возрасту. В первую очередь призывали родившихся с 1905 по 1918 годы. Зельман говорил о своём опыте участия в боевых действиях против фашистов, но всё было напрасно. Местная военная администрация действовала строго по инструкциям.
Подлинные причины отказа Зельману Щерцовскому никто не собирался разъяснять. Его не признавали полноправным гражданином страны. В апреле сорок первого года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ об амнистии «всем польским гражданам, содержащимся в заключении на советской территории в качестве ли военнопленных, или на других достаточных основаниях». Почти все амнистированные и ссыльнопоселенцы рвались на фронт бить фашистского зверя, но в Красную Армию их категорически не призывали. Когда же начался призыв в польскую армию, то Государственный Комитет Обороны СССР разрешил призывать исключительно граждан польской национальности населявших до 1939 года территории Западной Украины и Западной Белоруссии.
Бывший офицер польской армии Зельман Щерцовский не мог смириться с таким положением. Он продолжал просить, чтобы его отправили на фронт. В конце концов для него нашли место вольнонаёмного переводчика в Архангельском военном округе. Но и там бдительные служаки из органов предпочли как можно скорее избавиться от польского еврея, ранее находившегося на территории, оккупированной немецкими войсками.
Через год З.Щерцовского откомандировали в распоряжение отдела Народного Образования Вологодской области. Оттуда, в свою очередь, его поспешно отфутболили подальше от областного центра, в сельскую школу, учить детишек ненавистному немецкому языку.
В принципе, Зельман не планировал закрепиться в областном центре. Жить там было негде. Все углы, где только можно было приютиться, заняли беженцы. Изо дня в день пассажирские составы доставляли в Вологду потоки людей из оккупированных регионов страны, из блокадного Ленинграда Продовольственная ситуация в городе вот-вот грозила обернуться катастрофой. Площадь перед железнодорожным вокзалом местные жители старались обходить стороной, опасаясь заразиться. Там, под открытым небом, дневали и ночевали сотни людей, измождённых страданиями и голодом. Трупы умерших они волоком оттаскивали в сторону. Там они сутками лежали в грязи у дороги.
От еврейских беженцев Зельман узнал о трагедии евреев Лодзи. Заняв город, немецкая администрация выселила всех евреев в северную часть города. Оккупанты надеялись, что в гетто евреи не смогут пережить зиму без пищи, воды, отопления, электричества.
Никаких надежд не питал Зельман на то, что его родители могли бы выжить в таких условиях. И он бессилен им помочь, своим самым дорогим людям. Совсем недавно, казалось, никакие невзгоды не могли помешать их счастливой жизни. Папа был чрезвычайно мастеровой человек. Он считался известным в городе мастером по пошиву домашней обуви из замши и тёплых тканей, на мягкой резиновой подошве. Отец очень любил в базарные дни посещать городской блошиный рынок. Там среди хлама он выискивал никому не нужные обломки хрусталя, кусочки цветного стекла, невзрачные потемневшие гайки и заклёпки из меди и бронзы. Из этого хлама в свободные часы он мастерил изумительной красоты люстры. Шмуэль Щерцовский не сумел получить образование, тем не менее, был начитанным человеком. К тому же чрезвычайно любознательным. Он и Зельмана приучил интересоваться всем, что его окружает, не стесняться задавать вопросы.
Домашнее хозяйство вела мама Полина, человек необычайной доброты. Словно добрый ангел опекала она детей и мужа, заботясь, чтобы они не ведали никаких проблем…
Обстоятельства их гибели неизвестны. Планомерную ликвидацию Лодзинского гетто гитлеровцы начали в 1942 году, отправляя узников небольшими группами в лагерь смерти Хелмно. К 1944 году темпы уничтожения евреев ускорились. Их гнали на смерть в Освенцим, Бухенвальд, в другие лагеря. В августе Лодзинское гетто прекратило существовать. С тысячами своих единоверцев сгинули в фашистских застенках супруги Щерцовские вместе со старшим сыном.
19 января 1945 года в ходе Варшавско-Познанской операции войска 1-го Белорусского фронта освободили Лодзь. К тому времени в подвалах и трущобах города прятались чуть менее 900 человек, всё что осталось от 230 000 евреев, населявших Лодзь до Второй мировой войны!
Все эти годы Зельман Щерцовский трудился на учительском поприще вдали от областного центра. Слухи о молодом учителе-энтузиасте, давно дошли до областных структур. Неоднократные инспекторские проверки подтверждали: да, действительно, в заброшенной деревеньке ученики Щерцовского свободно говорят и хорошо читают тексты на немецком языке.
Зельман Шмулевич получил предложение переехать в Вологду для последующей работы в одной из старейших школ города. Там же, в школьном здании, ему выделили комнатёнку для проживания. Только работайте!
Следующий этап своей жизни, на сей раз продолжительностью в 43 года, Щерцовский провёл в стенах средней школы №1. Он не стремился завоевать чьи-то симпатии, а занимался своим делом. Кое-кто противился его методам обучения, но дело у Щерцовского шло, всем на удивление. Строптивые, хулиганистые парнишки добросовестно выполняли его задания, активно занимались на уроках. Он сам тоже учился на собственных ошибках, на своём опыте.
Популярная поговорка «без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек» имела в Советском Союзе глубокий смысл. Несмотря на все достижения в труде Щерцовскому платили за работу гроши, так как он не имел высшего образования.
Зельман поступил в Горьковский институт иностранных языков. Учился заочно, не отрываясь «от станка». Одновременно продолжал преподавать и ухаживал за студенткой истфака Вологодского пединститута Людмилой Киселёвой. Она была не из маменькиных дочек. В военные годы работала политруком местного эвакогоспиталя. Зельман и Людмила зарегистрировали свой брак в 1947 году.
Жизнь супругов Щерцовских протекала в ногу со временем. Работали, исправно посещали партийные, профсоюзные и прочие собрания, ходили на демонстрации. Получив диплом преподавателя английского языка, глава семьи продолжил учёбу, на этот раз в местном пединституте, чтобы иметь законное право преподавать немецкий язык. В семье уже подрастали две дочурки, Марина и Лена. Семейная жизнь Зельмана и Людмилы Щерцовских продолжалась более 60 лет. Людмила Щерцовская со временем возглавила музыкальную школу и приобщила к музыке дочерей. Зельман Шмулевич не без удовольствия слушал в их исполнении вальсы и пьесы Ф.Шопена. Он с детских лет помнил и обожал музыку великого композитора.
Говорят, добрые вести продлевают людям жизнь. Однажды в адрес Зельмана Щерцовского пришло письмо из Канады. Написали родные сёстры Зельмана Шмулевича. Им удалось выжить после всего, что они перенесли в гетто и концлагерях. После освобождения сёстры уехали жить в Канаду. Двадцать лет они вели поиски брата. Надеялись получить о нём сведения и когда-нибудь встретиться с любимцем семьи, Зельманом. Сёстры настойчиво продолжали отправлять запросы в разные международные организации, пока не получили положительный ответ.
Новость молниеносно разнеслась по Вологде. Щерцовского поздравляли коллеги, соседи, просто знакомые и незнакомые люди. О возможной встрече родственников никто разговор не заводил. Получить разрешение на загранпоездку, да ещё в капиталистическую страну, считалось совершенно нереальным. Все это понимали. Но не случайно ученики Щерцовского называли его между собой железный Зельман. Преодолев неимоверное число бюрократических препон, он добился своего, получил разрешение посетить Канаду. Его встреча с сёстрами случилась раньше, чем Аэрофлот отрыл постоянные прямые рейсы из СССР в Канаду.
Жителя СССР принимали в Канаде как почётного гостя страны. Перед ним расстилали красные дорожки. Журналисты брали у него интервью. Телевидение посвятило его визиту довольно продолжительный сюжет. На просьбы сестёр переехать к ним с семьёй Зельман ответил отказом. Его объяснения причин отказа сёстры понять не смогли. Школа. Ученики. Неужели ради этого стоило обрекать себя на прозябание в провинциальном городе, далёком от современной цивилизации.
Он считал – стоило. Зельман Шмулевич относился к той уникальной категории людей, которые фанатически оставались верны своему делу. Оно составляло главную и единственную цель его жизни.
Школа №1 всё чаще заявляла о себе очередными нововведениями в методику и практику обучения школьников иностранным языкам. Инициатором, естественно, был учитель Щерцовский. В 1-ю вологодскую школу зачастили учителя и методисты из разных школ, из отделов народного образования. Приезжали гости из Москвы. Однажды Зельмана Шмулевича пригласили выступить с докладом на Всесоюзных педагогических чтениях.
Подлинной сенсацией в системе народного образования Вологды стало открытие первого в области лингафонного кабинета, оснащённого центральным магнитофоном и индивидуальным оборудованием, включая наушники для каждого ученика. Отныне уроки иностранного языка становились для школьников ещё более интересными. А неутомимый Зельман не думал останавливаться на достигнутом. Он уже вынашивал очередную новую идею – обучать детей иностранному языку, начиная со второго класса. Да чтобы английским они занимались не менее трёх-четырёх уроков в неделю.
Воплотить мечту в реальность ему удалось. Школа, с углубленным изучением английского языка, появилась в Вологде осенью 1971года. Естественно, на базе средней школы №1.
По непонятным причинам труд Щерцовского не получил достойной оценки. Ему, правда, присвоили звание «Заслуженный учитель школы РСФСР», однако правительственными наградами Щерцовского не отметили ни разу. В Вологде и области многих учителей регулярно награждали орденами, включая высшую награду страны орден Ленина. Щерцовский, в основном, получал почётные грамоты, да знаки. Для партийно-советских руководителей Вологды он оставался чужаком. Созвездие Героев Соц. труда в Вологодской области насчитывало 90 человек, в числе которых была одна учительница. Золотые Звёзды преимущественно предназначались дояркам, свинаркам, трактористам, бригадирам.
Щерцовский лучшей для себя наградой считал достижения своих учеников.
Он помнил если не всех, то многих из тех, кто у него учился. При встречах без труда называл их фамилии и имена.
Редактор журнала «Вопросы литературы» доктор филологических наук И.О.Шайтанов откликнулся на нашу просьбу поделиться воспоминаниями о любимом учителе. Игорь Олегович включил их в одну из своих книг.
«Мы встречаемся не часто. Скорее редко. Обычно где-нибудь на вологодской улице. И каждая встреча для меня начинается открытием, к которому пора бы привыкнуть: Зельман Шмулевич все тот же, каким был тридцать лет тому назад, когда классным руководителем выпускал нас из первой школы и каким восьмью годами ранее вошел в наш класс – учить английскому языку.
В вологодских вузах, техникумах и училищах для тех, кто на вопрос о преподавателе языка, может ответить: “Щерцовский”, – экзамен фактически заканчивается. С ними все ясно. Щерцовский – имя, гарантирующее качество. Качество, как будто бы даже независимое от способностей и желания ученика разобраться в хитросплетениях английских времен и выпутаться из немецкой фразы. Одни знают лучше, другие хуже (порой много хуже), но для всех иностранный язык перестает быть непреодолимым и пугающим барьером. Проходят школу, в которой если и не выучивают язык (из-за самих себя), то все равно (помимо себя) видят, как это делается и при необходимости в будущем с неожиданной легкостью овладевают им.
Я думаю, что с этим умением от Зельмана Шмулевича уходят все, включая и тех, кому на его уроках неизменно выпадала роль героев-злодеев. Впрочем, кому она не выпадала?
"Стремительной, упругой походкой являлся не учитель, громовержец. Подобно черной молнии взгляд на класс. Все застыли. Рука резко брошена на хлипкий учительский столик — вниз. Все, что на нем, летит к потолку — вверх. Гробовая тишина и сквозь нее: “Разгильдяи”. Незабываемый спектакль урока. Всегда завораживающий, в какой-то момент заставляющий цепенеть от ужаса перед этим взрывом темперамента, но никогда не унижающий. Прежде всего, потому, что не только обращение к ученику было на “вы” – нечастое в те годы, но и отношение к нему было на “вы”, с внутренним достоинством и уважением. А урок был спектаклем, действом, без которого невозможно заинтриговать, и, следовательно, вовлечь, делая каждого в классе участником происходящего.
В те годы едва ли школьная методика предполагала создание атмосферы, путем погружения в которую нужно было учить языку. На уроках Зельмана Шмулевича была и атмосфера и погружение в нее, столь необходимое тем, кто никогда не видели живого иностранца, не слышали живой речи. Это происходило благодаря великолепным знаниям учителя, его таланту и доверию к нему: он знает, он ведь бывал там, для него языки не мертвый учебник.
В начале этого лета мы снова встретились. Для меня все тот же поразительно моложавый, бодрый, он рассказывал, что в школе не работает, ушел в институт, но полная ставка уже слишком для него много. Не верилось. И хочется, чтобы как можно дольше продолжалось почти пять десятилетий совершаемое им дело, чтобы пролегал из Вологды в большой мир путь не только языка, но путь культуры, им открытый для многих из нас».
Лет десять назад Вологду посетил Герой России ветеран Службы Внешней Разведки РФ Алексей Иванович Козлов. Полвека он не был в городе, где прошла его юность. Столь длительное отсутствие имело уважительную причину – Алексей Иванович находился на нелегальной работе в разных странах Европы, Африки, Ближнего Востока. Неоднократно посещал Израиль, где у него было немало надёжных друзей. (Такое признание Козлов сделал в моём присутствии, что подтверждаю).
После ареста в ЮАР Козлова бросили в тюрьму контрразведки, в Претории. Два года разведчика пытали и допрашивали, чтобы получить нужные сведения. Не получили. В итоге удалось обменять его на группу агентов ФРГ, отбывавших наказание в ГДР.
Вернувшись в Москву, Козлов продолжил службу в разведке.
Возможность поездить по российским городам под собственным именем он получил после выхода на пенсию. Не раз встречался с журналистами, писателями, кинематографистами, при этом не забывал каждый раз сказать несколько тёплых слов о Щерцовском.
«Был у меня прекрасный учитель немецкого языка – Зельман Шмулевич Щерцовский. В 1939 году, когда Польшу оккупировала Германия, он бежал в Советский Союз от нацистов. Здесь отправили молодого парня в Вологду на поселение. Закончил пединститут и преподавал у нас немецкий. Знал его в совершенстве и с нас много требовал. У меня с ним сложились замечательные отношения. Именно он очень помог мне при подготовке в институт».
По приезде в Вологду Козлов побывал на кладбище, у могилы отца, после чего попросил отвезти его к Щерцовскому.
— Скажу ему огромное спасибо и обниму, если это будет возможно.
Зельман ждал гостя. Они крепко обнялись, восклицая при этом: «50 лет назад мы последний раз видели друг друга!».
Прикоснувшись к Золотой Звезде на своём пиджаке, Козлов, проникновенно произнёс: «Это и ваша Звезда, дорогой Зельман Шмулевич!».
Зельман Шмулевич оставался бодрым, стройным, сухощавым, но возраст давал о себе знать. Ему вот-вот должно было сравняться девяносто. Из школы он давно ушёл, получив должность доцента кафедры немецкого языка в госуниверситете. Своим близким признавался, что в школу его тянет. Очень хотел бы поработать с ребятишками. «Но поздно туда возвращаться. Поезд уже ушёл».
Заслуженный учитель школы РСФСР Щерцовский Зельман Шмулевич умер в 2011 году. В память о нём на здании школы установили мемориальную доску.
В Вологде трудятся его дочери, посвятившие свою жизнь музыкальному образованию молодёжи. На Земле Обетованной, в городе Тель-Авиве живёт внучка Зельмана Шмулевича, Татьяна. Она унаследовала от деда способность к языкам: владеет английским, немецким, французским. Освоила иврит. Её сынишка Сорель пока только учится произносить некоторые слова. Но у него всё впереди.
Автор выражает признательность Елене Зельмановне Щерцовской за неоценимую помощь при подготовке материала.
https://www.isrageo.com/2017/03/12/gefter/
