Житие космического богоискателя
Семен КИПЕРМАН
Очерк начну с признания героя повествования:
"Не трепещу и не проклинаю, но свидетельствую, что моя жизнь — весьма не простая картина, в ней сложно все до ужаса. Однако оглянуться все равно интересно! Есть вещи, которые сейчас мне кажутся нереальными, как будто это было не со мной. А ведь все было со мной…"
Слова принадлежат академику Б.В.Раушенбаху.
Борис Викторович Раушенбах родился 15 января 1915 года в Петрограде в семье инженера. Отец, Виктор Якобович, происходил из немцев Поволжья и занимал многие годы на известной обувной фабрике "Скороход" должность технического руководителя. Мать Раушенбаха Леонтина Фридриховна, урождённая Галлик, происходила из эстонских немцев, получила общепринятое по тем временам для девушек образование — владела русским, немецким, французским и эстонским языками, играла на фортепиано. Главным языком в их семье был русский, но в семье все знали и немецкий. Оба языка в их доме переплетались. Позже Бориса учили французскому, считалось, что в приличной семье ребенок должен владеть французским и уметь играть на фортепиано.
Школу Борис окончил рано, поступив туда семи лет от роду и сразу во второй класс — таков был уровень его знаний. После окончания школы пошёл работать на Ленинградский авиационный завод №23.
В 1932 году Раушенбах поступил в Ленинградский институт инженеров гражданского воздушного флота. В Коктебеле, традиционном месте для испытания планёров впервые встретились Борис Раушенбах и Сергей Королев. Много позже их случайное знакомство перерастет в сотрудничество в ракетной и космической технике. Строительство планеров и их испытания позволили Раушенбаху написать и опубликовать в московском популярном журнале "Самолет" первые научные статьи о продольной устойчивости бесхвостых самолётов. Об их незаурядности говорит факт ссылки на статьи студента Раушенбаха в учебнике для авиационных вузов, изданном под руководством известного ученого В.С.Пышнова.
За полтора года до окончания института Раушенбах переехал в Москву. Он был уверен, что в 1937 году его, немца с такой выразительной фамилией, посадили бы: "мол проник в авиационную промышленность. Конечно, с целью вредительства, не иначе". В Москве он растворился и исчез.
Нельзя не отметить интересный подход ученого к выбору перспективных научных тем. Работал он в тех областях, в которых трудилось не более пяти — десяти человек во всём мире. Объяснял это довольно просто: потому что там нет литературы, которую не надо читать. И это не шутка. Предположим, что "я должен работать в области, в которой к этому времени уже трудились двадцать лет во всём мире сотни ученых — условно в физике, и я, чтобы не выглядеть дураком, должен садиться за чужие работы, чего я терпеть не могу, потому что узнаю то, что им уже известно. Мне проще выдумать свое, выбрать область, где еще не работают, я туда влезаю и прекрасно там себя чувствую. И всегда что-то находишь".
Через знакомых по планерным делам Раушенбах узнал, что Королеву нужен человек, разбирающийся в проблеме устойчивости полета. Он начал работать в РНИИ (Ракетный институт) в отделе Королева, занимавшимся крылатыми ракетами, за которыми было будущее. Борис Викторович успел разобраться с автоматикой ракеты к 1938 году, когда Сергей Павлович был репрессирован. Раушенбаха отстранили от негласного поста ведущего конструктора, работы над жидкостными ракетами были свёрнуты, и он занялся теорией горения в воздушно-реактивных двигателях.
За месяц до начала Великой Отечественной войны, 24 мая 1941 года, Борис Раушенбах женился на Вере Иванченко, студентке исторического факультета МГУ. Осенью 1941 года институт №3 был эвакуирован в Свердловск. С ноября 1941 до марта 1942 года Раушенбах работал на одном из оборонных заводов.
В марте 1942 года Раушенбаха повесткой вызвали в военкомат, но направили не в армию, а как и других немцев, в трудовой лагерь в Нижнем Тагиле. Статьи нет, ничего нет. Немцы. А это означало бессрочный приговор: национальность человека с годами никаких изменений не претерпевает.
Тагиллаг с его солдатами на вышках, карцерами, нарами, баландой, собаками. Тагиллаг включал целую систему лагерей. Сидели они в таких же зонах, за той же колючей проволокой, с тем же конвоем и прочим. В самом начале попавшие в отряд жили под навесом без стен, а морозы на северном Урале 30-40 градусов.
"Наш лагерь находился на территории кирпичного завода и жители бараков обслуживали этот завод, — вспоминал Раушенбах. — Их никуда не выпускали. Хотя особой охраны лагеря не было, убежать было невозможно. Одеты были все в странные какие-то ватники, на ногах вместо ботинок — самодельная обувь из автомобильных покрышек. Убежавший в город сразу привлек бы внимание. Питание было два раза в день — утром и вечером. Если утром получали пайку и её съедали, то до вечера ходили голодными. Кормили нас хуже, чем заключенных. В списках на продовольствие сначала стояло начальство, потом сотрудники, потом обычные жители, потом заключенные, а потом — немцы. Большие пайки выдавали только за перевыполнение норм, за работу в тяжелых условиях".
Поскольку он работал не для Тагилстроя, а для другой организации, то шел всегда по самому низкому для ИТР разряду. Собирали всякие травы, варили из них какую-то бурду и пытались есть. Набивали животы. Но, слава Богу у Бориса Викторовича была замечательная жена Вера Михайловна, которая таскала ему передачи. Рабочая смена длилась 10-11 часов.
"Помню были дни, когда мы по десять человек хоронили, складывали в яму и присыпали песочком. Половина рабочих на кирпичном заводе умерли от голода и непосильной работы".
В книге-интервью Э.Г.Бернгердта "Штрихи к судьбе народа. Академик Б.В.Раушенбах" Борис Викторович вспоминал, что когда он был в Бухенвальде, посетителям показывали ужасные фотографии истощенных заключенных, умирающих от голода, и он невольно подумал:
"Удивили меня Бухенвальдом! А у нас чем было лучше? Ничем. Единственная разница — там, может быть, нарочно убивали, а у нас люди сами умирали, есть не давали, а работать заставляли".
Раушенбах выжил благодаря своему неиссякаемому оптимизму и работе над расчетами, которые начал делать в институте, а завершил в лагере.
В 1942 году БВ, как звали коллеги тогда Раушенбаха, работавшего еще в эвакуированном институте, занимался расчётами самонаводящегося зенитного снаряда и знал, в каком направлении двигаться дальше. В пересыльном пункте на нарах, на обрывках бумаги, и в лагере Раушенбах продолжал считать. Спустя две недели после прибытия в лагерь решил задачу. Получилось изящное решение, и он написал небольшой отчет, приложил к решению и послал на свою бывшую фирму: ведь люди ждали, а он привык выполнять обещанное. Послал и не думал, что из этого что-то получится. Но на его расчеты обратил внимание один технический генерал, авиаконструктор В.А.Болховитинов, который договорился с НКВД об использовании заключенного как некую расчетную силу. И НКВД "сдало" будущего академика в аренду. Эта опека существенно улучшала его положение в лагере. Его перестали, как всех, гонять на работу, но кормили не лучше, даже хуже, потому что его сокамерники получали по месту работы всякие премиальные блюда, а он не получал, сидя на самом низком уровне питания, без добавок. Пребывал он, как и все, в зоне, в бараке, с той лишь разницей, что работал по заданию загадочных людей из министерства авиационной промышленности. Это его спасло, так как он не попал на лесоповал или на угольную шахту.
В семье Раушенбаха в Москве хранятся его лагерные тетради, мелко исписанные рядами формул. Эти аккуратные тетрадки он изготавливал сам — сшивал нитками страницы из желтой оберточной бумаги. Борис Викторович не раз говорил, что все свои знания по математике прибрел не в институте, а в лагерном бараке.
В январе 1946 года Раушенбаха выпускают в Нижний Тагил из мест заключения, но под надзор НКВД, где ему каждый месяц надо было отмечаться (что он не сбежал) и были ограничения на перемещения. На работу он не мог устроиться, а продолжал теоретические изыскания для РНИИ. Новый руководитель РНИИ М.В.Келдыш через два года добился возвращения Раушенбаха в Москву и с 1948 года Борис Викторович уже работал там. Даже вызванного Келдышем в Москву и допущенного органами госбезопасности к секретной документации, сделавшего доклад на Научно-техническом совете оборонного института, нижнетагильская милиция приравняла эту поездку Раушенбаха к побегу из-под стражи. Положение изменилось только в 1948 году, когда Раушенбах официально был зачислен в институт Келдыша.
В 1948 году Раушенбах защитил кандидатскую, в 1958-м — докторскую диссертации. В институте Келдыша Борис Викторович разрабатывал теорию вибрационного горения, акустических колебаний в прямоточных двигателях. Этим темам была посвящена солидная по объему книга "Вибрационное горение".
А в 1955 году, по договоренности с Келдышем, Раушенбах со своим коллективом перешел к С.П.Королеву, который очень ценил Бориса Викторовича.
Королев поставил Раушенбаху конкретную, но, по мнению многих ученых, невыполнимую задачу: срочно необходима была система, которая позволила бы космическому аппарату сохранять строго определенное положение относительно Земли и других небесных тел. И Раушенбах взялся её решить.
До него ориентацией космических аппаратов никто в мире не занимался. И некоторые коллеги даже посчитали этот его шаг авантюрным. Д.Орехов писал:
"Почему? Да потому что Раушенбах пообещал Королеву решить серьезнейшие проблемы… Он должен был построить того "кита", без которого космонавтика была в принципе невозможна".
Раушенбах буквально с нуля не только создал теорию управления космическим кораблем, но и воплотил ее на практике. Благодаря ему была впервые увидена обратная сторона Луны, хотя астрономы считали, что это невозможно осуществить.
Раушенбах скромно о себе писал:
"Моя задача заключалась в управлении космическим аппаратом во время полета, надо было поворачивать его так, чтобы объективы фотокамер смотрели на Луну, а не на что-нибудь другое, и сняли что следует. То есть я делал меленький кусочек работы, хотя Марк Галлай и утверждает, что я слишком сдержанно говорю о своем участии в этом деле и что фактически внес в создание систем управления ракетами и космическими кораблями вклад без преувеличения решающий…".
В октябре 1959 года все сомнения астрономов были развеяны. Они увидели невидимое, а за уникальную работу по фотографированию обратной стороны Луны (КА "Луна-3") Б.В.Раушенбах и его коллектив в 1960 году были удостоены Ленинской премии.
Хочется привести в этой связи забавную историю. Сомнения относительно возможности фотографирования обратной стороны Луны были не только у астрономов. Говорят, что французский винодел А.Мэр, уверенный в том, что советским спутникам не удастся сфотографировать обратную сторону Луны, заключил с советским консулом пари на тысячу бутылок шампанского, был вынужден признать свое поражение и выслать в адрес Академии наук СССР тысячу бутылок шипучего вина.
Менее чем за десять лет под руководством Раушенбаха были созданы также системы ориентации и коррекции полёте межпланетных автоматических станций "Марс", "Венера", "Зонд," спутников связи "Молния", автоматического и ручного управления кораблями, пилотируемыми человеком.
Один из ближайших соратников Сергея Королева, Раушенбах приводит ряд фактов, ранее неизвестных широкому кругу читателей. Как и всякий большой человеческий характер, Королев ни на кого не был похож. Он был явлением уникальным. И эта его уникальность была связана с тем, что ему приходилось открывать новую эпоху в истории человечества — космическую. Называя Королева полководцем, Раушенбах показывает, какими качествами должен обладать человек в области космонавтики.
Обладая соответствующей научной квалификацией, он был блестящим организатором, а это еще труднее. Он видел, можно ли реализовать идеи, подаваемые его сотрудниками. Возможности страны, фирмы, финансовые ресурсы — все это он оценивал. А это 90 процентов успеха. Оглядываясь на весь жизненный путь Королева, всю его деятельность, хочется показать самую существенную черту его характера. Вероятно, этой чертой будет стремление делать необычное.
Отмечая успехи советской космонавтики, Раушенбах отдавал должное таким деятелям как Герман Оберт и Вернер фон Браун, не боясь указать, что родиной космонавтики была Германия. Роль Оберта он охарактеризовал как ученого, теоретически обосновавшего возможность полета на ракете и дожившего до появления околоземных орбитальных станций и полетов людей на Луну. Особо отмечал он основоположника современной космонавтики К.Э.Циолковского, пионера ракетной техники в СССР Ф.А.Цандера, Ю.В.Кондратюка.
Примечательно его замечание:
"Если у Оберта главным была сама идея, то у меня — её осуществление".
О современной ракетно-космической системе он говорил как об очень сложной совокупности самых разнообразных устройств. Это касается и самой ракеты. Сборка ее требует огромной работы и охватывает тысячи ученых и инженеров.
В начале 1960 года, когда стал создаваться первый — гагаринский — отряд космонавтов, Раушенбах принимал самое деятельное участие в подготовке первого полёта человека в космос. Он читал в отряде космонавтов курс по ракетной технике, обучал летчиков ручному и автоматическому управлению кораблем. В отряде было 8-10 человек, и всех готовили одинаково.
Читатель узнает, что Гагарин полетел первым по ряду причин. Имели место не только деловые, но и политические соображения. Он действительно был толковый летчик, но важно было и то, что он происходил из рабочей семьи, русский и так далее. Да, он был один из лучших в группе. Но большую роль сыграли анкетные данные. Таков уж подход советской системы. Правда, следует признать, что хорошо выдержал роль публичного человека, не зазнался. Все за него переживали. Это учитывали психологи.
Всегда веривший в Бога Раушенбах, когда космический корабль с Гагариным на борту вышел на околоземную орбиту, и все, бывшие в центре управления полетами закричали от радости, только перекрестился.
К апокрифам относится его вопрос, якобы заданный Юрию Гагарину через несколько месяцев после полета, видел ли первый космонавт нечто, указывающее на следы Всевышнего в небесах. Скорее всего, это из области анекдотов, но репутация "космического богоискателя" долгое время сопровождала Раушенбаха.
В 1966 году Борис Викторович был избран членом-корреспондентом, а в 1986-м — действительным членом Академии наук СССР.
Много времени Раушенбах отдавал преподавательской деятельности. Сразу после возвращения из нижнетагильской ссылки в 1948 году он начал читать лекции на физико-техническом факультете МГУ, впоследствии выделившемся в Московский физико-технический институт (МФТИ), и более 20 лет заведовал кафедрой механики этого вуза, читая общий курс теории перспективы.
Круг научных интересов Раушенбаха был чрезвычайно широк. Продолжая работать в области ракетной техники, он начал изучать теорию перспективы. Пристрастия Раушенбаха стали постепенно смещаться в гуманитарную сферу. В 1997 году была издана книга Бориса Викторовича "Пристрастие", в ней представлен очерк-биография пионера ракетной техники и космонавтики Германа Оберта, воспоминания о скульпторе-антропологе М.Герасимове. Здесь же ряд примечательных оценок С.Королеву; обширные статьи, написанные к 1000-летию крещения Руси и посвященные иконам и иконописи, а также ряд статей мировоззренческого характера. Уже сам перечень затронутых тем говорит о широте его интересов.
Его называли последним энциклопедистом, сравнивали с философом Павлом Флоренским, с мудрецами эпохи Возрождения. Он дружил с патриархом Пименом и был в хороших отношениях c российскими архиереями и богословами, любил беседовать с ними на разные темы.
Коллеги по работе считали Раушенбаха религиозным человеком и в шутку называли "академиком всея Руси" и специалистом по ориентации среди православных святых.
Есть в книге и такие строки:
"Без конца слышу сейчас вопрос: как надо жить? Да так, чтобы, умирая, было не стыдно".
В годы распада СССР, когда все рухнуло в бездну, ему многократно предлагали в Германии исключительные материальные условия для жизни и занятий наукой, но он не уехал, а остался дома. Он считал, что есть три вещи, которые нельзя поменять: родина, жена, вера. И им он был верен.
Более шестидесяти лет он прожил в любви и согласии со своей женой. Родились у них две девочки. Обе дочери защитили кандидатские диссертации.
Статья Раушенбаха, посвященная тысячелетию крещения Руси, была напечатана в самом атеистическом журнале "Коммунист", а когда проходила конференция ЮНЕСКО, посвященная этой дате (это праздновалось как событие всемирного масштаба), Раушенбах был приглашен в Париж на сессию ЮНЕСКО, где он делал доклад.
Бывал Борис Викторович и на Земле обетованной. Приехав в Иерусалим на научный конгресс, он счел обязательным посетить святые места. Целый день с 10 утра до 11 вечера он посвятил делам духовным.
Известный журналист Евгения Альбац отмечает, что академик Раушенбах — второй человек после ее отца, беседы с которым были для нее "безумно важны". Говорили они не о личном, а о религии, устройстве мироздания; о том как идея божественного может сопрягаться с научным знанием; о детерминизме, который очевиден в фундаментальной физике, описывающей Большой взрыв и образование мира. Эти темы затрагивались в советское время, когда всякая религия была под запретом.
"Мы с ним принадлежали к разным конфессиям: я иудейка, Раушенбах — протестант. Но это нам не мешало".
Борису Викторовичу Е.Альбац посвятила повесть "Белое поле с черными квадратиками".
Из вышеназванной книги-интервью может показаться, что Бориса Викторовича помимо работы с ракетами ничего на касалось, что он абсолютно аполитичен. Но это вовсе не так. Оказавшись свидетелем вступления России в период перехода рыночной экономики, Раушенбах высказал свое отношение к этому событию в главе, которую назвал "Мрачные мысли". В ней говорится: все болтают, что целью является создание рыночной экономики, но если поставить вопрос так — готов ли кто-нибудь пожертвовать жизнью ради создания рыночной экономики, то "новые русские", утверждая о своих правах, слишком часто в практическом осуществлении "Права человека" превращают их в "Права эгоиста". Вряд ли эгоист, ссылаясь на "Права человека", не преминет воспользоваться любой возможностью, чтобы не урвать за счет других что либо для себя, чтобы разбогатеть за счет общества. Наблюдается расслоение общества и появляется раса господ и раса рабов".
Его беспокоит процент уменьшения русского населения среди населения России. Именно экономика придает в России общеевропейской проблеме уменьшения численности коренного населения катастрофический характер. Российская общественность пытается бить в набат, — однако "новые русские" и послушное им руководство страны хранят равнодушное молчание и ничего не предпринимают. Опять торжествует эгоизм: "Мне хорошо, а на других и страну мне наплевать!"
Борис Викторович высказывал озабоченность растущей экологической катастрофой. Для решения экологической проблемы в глобальном масштабе указывал на необходимость глобальных мероприятий, объединение усилий всего человечества, принуждения граждан каждой страны к выполнению законов, главным содержанием которых должно быть сохранение жизни на Земле. Надо, чтобы общим мнением стало, то что обязанности человека являются выше его прав. Выживут в конечном счете те народы, которые пойдут по этому нелегкому пути.
Прожив достойную жизнь, Б.В.Раушенбах удостаивался наград государства, общества. Он был награжден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, удостоен звания Героя социалистического труда.
Раушенбах был председателем Научного совета Российской академии наук по комплексной проблеме "История мировой культуры", был членом редколлегий многих журналов и книг, заместителем главного редактора журнала "Космические исследования", членом редколлегии серии "Из истории отечественной философской мысли". Бывший работник "шарашки" был действительным членом Международной академии астронавтики, Академии космонавтики имени Циолковского, Лауреатом Ленинской и Демидовской премий (1994). Премии имени К.Э.Циолковского был удостоен в 1999 году. В 2011 году Международным союзом немецкой культуры (Москва) был учрежден грант в области науки им. Бориса Раушенбаха. Лауреатом 2011 года стал доктор экономических наук, профессор Владимир Фальцман.
Скончался Б.В.Раушенбах 27 марта 2001 года.
Похоронен на Новодевичьем кладбище.
