Израиль дал Шимону Левинзону все. Он отплатил ему изменой
Петр ЛЮКИМСОН
…"Рейс 332 Цюрих-Тель-Авив только что совершил посадку в аэропорту", — объявил приятный равнодушный женский голос, и затем столь же равнодушный мужской повторил это объявление на иврите. Среди тех, кто прибыл этим рейсом в Израиль 15 мая 1990 года, был и невысокий мужчина в очках, с лицом типичного еврейского интеллигента. Лишь, приглядевшись к нему, можно было заметить, что в его осанке, в подчеркнутой элегантности и аккуратности в одежде чувствуется "армейская косточка".
Это и в самом деле было так: позади у мужчины были годы службы в ЦАХАЛе, работа в качестве старшего офицера израильской армии по связям с ООН и иностранными армиями в целом, а также руководство службой безопасности канцелярии премьер-министра Израиля… Стоявший на паспортном контроле чиновник бросил беглый взгляд на его документы, равнодушно кивнул куда-то в сторону и мужчина отправился получать свой багаж. Но в тот момент, когда он стоял в очереди, дожидаясь, когда по транспортеру, наконец, поползут его чемоданы, к нему подошли два человека и, предъявив удостоверения ШАБАКа, попросили следовать за ними. Когда мужчина вошел в находящийся в здании аэропорта кабинет следователя ШАБАКа, тот пристально посмотрел в глаза своему собеседнику и сказал: "Прежде, чем наши отношения перейдут на иной уровень, мне бы хотелось задать вам, господин полковник, один личный вопрос: неужели вам не стыдно?!"
Полковник в отставке Шимон Левинзон был самым титулованным и самым высокопоставленным из тех советских разведчиков, которые, живя в Израиле, работали на КГБ. Сама история этого человека, который всю жизнь, вроде бы не имея никаких особых талантов, все же умудрялся добиваться поставленных целей и неплохо себя проявлял на самых высоких должностях, вне сомнения, заслуживает внимания…
ДВОЕЧНИК С МАНИЕЙ ОТЛИЧНИКА
Шимон Левинзон родился в 1932 году в религиозной семье, принадлежавшей к истеблишменту, или, если угодно, к "сливкам" израильского общества. Прапрадед Шимона Левинзона был одним из основателей города Петах-Тиква, его дед – другом великого рава Кука и одним из основоположников движения религиозного сионизма и партии "Мизрахи"; его отец, зарабатывая на жизнь торговлей, одновременно являлся видным деятелем вышедшей из "Мизрахи" Национально-религиозной партии (МАФДАЛ). Нужно ли говорить о том, что семья Левинзон обладала огромными связями как в деловых, так и в военных и политических кругах Израиля?
Увы, в юности Шимон Левинзон не очень оправдывал надежды своих родителей. Поначалу они послали его в "мидрашию" "Ноам" – религиозную среднюю школу, в которой готовили цвет религиозной интеллигенции Израиля. Религиозные предметы преподавались в "Ноаме" так же глубоко, как и в ультраортодоксальной талмуд-торе, а математику, физику и прочие светские дисциплины там изучали на уровне Оксфорда. Увы, эта школа оказалась не для Шимона Левинзона, и вскоре он был отчислен из нее за неуспеваемость. Тогда его перевели в среднюю школу "Ха-Мизрахи", значительно уступавшую по уровню обучения "Ноаму", но все равно считавшуюся одной из лучших в стране. Однако и в этой школе Левинзон долго не задержался – поняв, что он не справляется с основными дисциплинами, Шимон оставил учебу и устроился работать курьером, разносящим почту по министерствам и ведомствам. Одновременно он начал учиться заочно, попытался сдать экзамены на аттестат зрелости экстерном, но с треском провалился по математике. Возникший тогда страх перед провалом на экзамене, видимо, преследовал Левинзона всю жизнь – он постоянно отказывался от любых, самых заманчивых предложений о работе, если для получения новой должности требовалось сдать какой-то экзамен.
В 1950 году Шимон Левинзон был призван в армию, подал просьбу о зачислении его в боевые части, но не попал в них из-за своего слабого здоровья. Вместо боевых частей он оказался в качестве рядового в штате представительства ЦАХАЛа в Израильско-иорданской комиссии по соблюдению условий соглашения о прекращения огня от 1949 года.
По словам его бывших сослуживцев, ничем выдающимся рядовой, а затем сержант Левинзон себя на этой службе не проявил. Да и, кажется, не собирался проявлять – исполнительный и спокойный, он, к тому же был крайне застенчивым, стараясь не привлекать к себе внимания. И в то же время – как покажет будущее – он прекрасно усвоил весь круг проблем, с которыми приходилось сталкиваться израильтянам в ходе работы Комиссии, а заодно и многое понял о ментальности иорданцев, являвшихся своего рода партнерами по работе.
После демобилизации Шимона Левинзона его отец подключил свои связи и помог сыну устроиться на завод "Бэдэк", которому еще только предстояло превратиться в мощный концерн "Авиационная промышленность". Однако, проработав на нем всего несколько месяцев, Шимон Левинзон уволился, и отцу пришлось спешно искать ему новую работу. Вскоре Шимон Левинзон уже оказался в Европе – на непыльной, но неплохо оплачиваемой должности младшего офицера службы охраны посольства Израиля в ФРГ. Однако и здесь он долго не задержался. По словам Левинзона, его "выжили с работы" за то, что он вскрыл процветавшую в посольстве коррупцию. Всего этого можно было бы не писать, если бы такая неуживчивость не была одной из главных черт характера Шимона Левинзона – в будущем ему предстояло поменять не одно место работы, и каждый раз он вскрывал какие-то факты коррупции и злоупотребления служебным положением, после чего либо получал увольнительное письмо, либо уходил с работы по собственному желанию.
В 1955 году Шимон Левинзон вернулся на службу в армию – в качестве сотрудника все той же израильско-иорданской комиссии по наблюдению за соблюдением соглашения о прекращении огня, в которой он проходил срочную службу. Так как Левинзон был знаком с работой этой комиссии, то ему доверили должность помощника одного из ее отделов и присвоили звание лейтенанта.
Работы у комиссии, следует признать, хватало. Каждый день на израильско-иорданской границе происходили какие-то инциденты – вылазки террористов сменялись операциями возмездия со стороны ЦАХАЛа, стада коров и овец то и дело незаконно пересекали границу и их надо было возвращать хозяевам, да и злонамеренных и невольных нарушителей границы тоже было немало. Вскоре лейтенант Левинзон обратил на себя внимание тем, что умело находит общий язык с иорданскими офицерами и с какой-то особенной легкостью, к вящему удовольствию обеих сторон разрешает все вопросы – об обмене пленными, взаимодействии между погранпостами, проведении совместных расследований инцидентов и т.д. Не раз работавшие в Комиссии офицеры иорданской армии приглашали Левинзона в гости к себе домой. Однажды, направляясь к одному из этих офицеров, Левинзон был задержан как израильский шпион, и ему несколько часов пришлось провести в плену.
К 1962 году Левинзон дорос до звания капитана, и в это время его армейская карьера была неожиданно прервана – он попал в автокатастрофу, получил тяжелую травму и вынужден был уволиться из армии. Правда, перед самым своим увольнением Левинзон женился. Причем женился на Яэль – ослепительной красавице, служившей в его подчинении в комиссии – она была на десять лет его младше.
Для многих этот брак стал неожиданностью: застенчивость Левинзона была общеизвестна, все знали, что он боится первым заговорить с девушкой, и то, что в итоге его женой оказалась девушка, словно сошедшая с какого-то рекламного плаката, удивило многих.
Но в этом и заключалась одна из главных особенностей личности Шимона Левинзона: он умел преподносить сюрпризы, умел достигать того, чего, по мнению других, был недостоин. В конце концов, Шимон Левинзон, похоже, и сам уверился в своей некой тайной избранности…
СЛУГА ДВУХ ГОСПОД
После автокатастрофы Шимон Левинзон попытался было вернуться к гражданской карьере и, благодаря все тем же обширным семейным связям, был назначен заместителем гендиректора государственной компании по выпуску памятных монет и медалей. Однако вскоре он со скандалом уволился из этой компании – опять-таки, по его словам, потому что не пожелал закрывать глаза на процветавшую в ней коррупцию. Затем Левинзон попытался устроиться на работу в ШАБАК, но и здесь оказался не ко двору. И в 1963 году Левинзон возвращается "на круги своя" – в армию, на должность начальника группы, обеспечивающей доставку очередной смены израильских полицейских на гору Скопус. Напомню, что территория этой горы по условиям соглашения о прекращении огня 1949 года находилась под израильским контролем, в то время как все прилегающие к ней кварталы Иерусалима оставались под властью Иордании. И Левинзон не просто хорошо справлялся с новой должностью, но и выполнял связанные с ней разного рода деликатные поручения – например, переправил на гору Скопус партию оружия, что было строжайше запрещено соглашением о прекращением огня.
В 1967 году уже в чине майора Шимон Левинзон был назначен помощником офицера по связям с ООН в Иерусалиме, и на этом посту ему часто приходилось общаться как с представителями международных подразделений ООН, так с иорданскими офицерами, и со всеми он удивительно ладил. Волею судьбы именно майор Шимон Левинзон оказался тем самым человеком, который передал 5 июня 1967 года королю Иордании Хуссейну "пожелание" израильского правительства не вмешиваться в войну Израиля с Египтом и Сирией, если таковая все-таки начнется. Как известно, Хуссейн решил этим пожеланием пренебречь, и в результате потерял Восточный Иерусалим и значительную часть территории своей страны.
О том, на каком уровне находились отношения Шимона Левинзона с иорданскими офицерами, свидетельствует знаменитая история со сдачей в плен приближенного короля Хуссейна иорданского генерала Дауди Эль-Аббаси. В дни Шестидневной войны Эль-Аббаси заявил о том, что сдается в плен, и договорился с израильтянами о месте, куда он должен был прибыть для этой сдачи. Однако в назначенный час в назначенном месте генерал Эль-Аббаси сдаваться в плен отказался. Когда стали выяснять, в чем дело, оказалось, что Эль-Аббаси был готов отдать своей оружие только лично в руки "кэптэну Левинзону".
По окончании Шестидневной войны Левинзон снова – в который раз! – уходит из армии и направляется в качестве военного советника в охваченную тогда пламенем войны Эритрею. Там, в Эритрее, и родились трое из четверых его детей…
В Израиль Левинзон вернулся только в 1971 году, и в поисках нового места работы обратился к тогдашнему министру обороны Моше Даяну. Даян помнил, как хорошо Левинзон справлялся с задачей наведения контактов с иорданскими офицерами, и назначил его офицером по связям с командованием международных миротворческих подразделений ООН на Ближнем Востоке. В сущности, на тот момент такие подразделения базировались только на израильско-ливанской границе, и именно там Левинзону и предстояло проводить большую часть времени. Подписав указ о назначении Левинзона офицером по связям и о присвоении ему звания подполковника, Моше Даян обратился к нему с "личной просьбой": "приглядывать" за командующим Северным округом Рафаэлем Эйтаном (Рафулем) и раз в неделю присылать ему подробный отчет обо всем, что происходит на северной границе.
Таким образом, каждую неделю на стол Моше Даяна, в числе прочих документов, ложились два отчета с севера: один – официальный, от Рафуля, а второй – неофициальный, от Левинзона.
Разумеется, Рафулю очень скоро стало известно, что Левинзон контролирует его действия и "стучит" на него министру обороны, и этого он подполковнику-выскочке не простил.
Тем временем началась и закончилась Война Судного дня, воинский контингент ООН был усилен, начавшиеся переговоры с Египтом требовали установления постоянного контакта между израильской и египетской армией, а, кроме того, нужно было как-то заново договариваться с Иорданией, и Левинзон был объявлен старшим офицером по связям со всеми иностранными армиями и получил очередное звание полковника.
На новом месте Левинзон чувствовал себя, как рыба в воде. Вскоре он передружился со всеми высокопоставленными офицерами миротворческих сил ООН, а также с офицерами генштабов египетской и иорданской армий. Командование ЮНИФИЛа то и дело расточало Левинзону комплименты, утверждая, что ему нет равного в умении соблюсти интересы обеих сторон, смести все камни преткновения, обойти острые углы и достичь искомого компромисса. Вместе с тем в генштабе ЦАХАЛа многие ворчали на то, что Левинзон излишне сближается с представителями, по сути дела, недружественных Израилю сил и нередко решает спорные ситуации, поступаясь интересами своей страны. "Иногда совершенно непонятно, является ли он представителем интересов ЦАХАЛа в ООН, или представителем интересов ООН в ЦАХАЛе!" – как-то язвительно заметил в адрес Левинзона один из израильских генералов.
В 1978 году начальником генштаба израильской армии стал Рафуль, и это – учитывая его отношение к Шимону Левинзону – означало завершение армейской карьеры последнего.
— Я не желаю больше видеть в армии твою профессорскую физиономию! – со свойственной ему прямотой сказал Рафуль Левинзону.
Бедный! Если бы он знал, что у Левинзона, и в самом деле обладавшего внешностью профессора, не было не только университетского, но и законченного среднего образования!
ОБИДА
Обдумывая, как ему жить дальше, Левинзон вспомнил о своих друзьях из ООН и обратился к ним за помощью. И помощь пришла: Шимону Левинзону предложили стать одним из руководителей Фонда ООН по борьбе с наркоторговлей в Юго-Восточной Азии. Правление Фонда располагалось в Бангкоке, и условия работы, которые предложили Левинзону, были просто сказочными: огромная квартира в лучшем квартале города, арендованная за счет ООН, зарплата в 60 тысяч долларов в год, плюс персональный автомобиль, плюс оплата всех расходов на поездки, обеды в ресторанах и т.д. А поездить Левинзону пришлось много – основной задачей Фонда была борьба с выращиванием и переработкой мака в опиум и героин в печально знаменитом Золотом треугольнике. По всей видимости, особых успехов на новом поприще Шимон Левинзон не добился, так как, спустя три года, в 1980 году ООН решило контракта с ним не возобновлять, мотивируя это его безынициативностью. Сам Левинзон свою отставку объяснял тем, что вскрыл факты коррупции и разбазаривания денег в структурах ООН.
Как бы то ни было, в 1983 году Шимон Левинзон оказался на перепутье. Он отправил жену с детьми в Израиль, приобрел там роскошный дом в расположенном неподалеку от Иерусалима престижном поселке Мевасерет-Цион, а сам вернулся в Таиланд, чтобы придумать, как заработать на возврат для покупки дома ссуды и достойную жизнь своей семьи. После нескольких недель поисков он сумел получить место генерального представителя американской компании NRI в Юго-Восточной Азии, но почти вся назначенная ему зарплата должна была уйти на погашение долгов. Нужно было придумать, откуда взять деньги, причем придумать это надо было срочно, а денег должно было быть много.
Задавшись вопросом о том, что бы такого продать и как можно дороже, Шимон Левинзон вспомнил, что он обладает целым рядом военных секретов Израиля – будучи офицером по связям с иностранными армиями, он был хорошо знаком со всей системой обороны как на северной, так и на южной границах Израиля, а эти сведения, с его точки зрения, стоили немало. К тому же никаких угрызений совести Левинзон на тот момент не испытывал: ЦАХАЛ, а значит, и Израиль, с его точки зрения, выбросили его на улицу, как только он оказался им не нужен и потому он считал себя свободным от каких-либо моральных обязательств перед родиной.
При этом Левинзон отнюдь не собирался становиться шпионом – он лишь хотел продать имевшуюся у него информацию за приличные деньги, и на этом поставить точку. Оставалось только придумать, кому именно должна быть продана эта информация. И выбор тут был, в сущности, небольшой – русским или арабам. Подумав, Левинзон решил остановиться именно на русских — они казались ему побогаче арабов.
Выбрав удобный день, Левинзон направился к зданию посольства СССР в Бангкоке и убедился, что у его входа не стоят скрытые камеры, снимающие каждого, кто входит в посольство. А чтобы не привлекать к себе внимания и не вызвать ни у кого никаких подозрений, Левинзон решил… войти в посольство с главного входа, как обычный посетитель.
В посольстве он подошел к служащей консульского отдела и, протянув ей израильский паспорт, сказал, что хотел бы получить визу на въезд в СССР.
— Но вы же понимаете, что это невозможно, — с сильным акцентом ответила ему на английском языке эта служащая. – Между нашими странами нет дипломатических отношений.
— Думаю, вы ошибаетесь, — ответил Левинзон. – Позовите вашего начальника, чтобы я мог с ним поговорить…
Спустя несколько минут к Левинзону вышел высокий, элегантный мужчина. Как потом выяснилось, это был советский консул в Бангкоке.
— Чем могу служить? – спросил он на безупречном английском.
— Я – полковник израильской армии, — сказал Левинзон. – Думаю, я располагаю информацией, которая может очень заинтересовать определенные круги в Москве и помочь Советскому Союзу.
— Вы хотите передать эту информацию безвозмездно или получить за нее вознаграждение? – спросил консул.
— Разумеется, я хочу получить за нее деньги! – с раздражением ответил Левинзон. – 100 000 долларов и ни одним центом меньше!
— Хорошо, — сказал консул. – Вот вам ручка и бумага, напишите свою подробную биографию и в чем заключаются ваши предложения. Обещаю вам, что они будут рассмотрены.
Когда спустя час Шимон Левинзон вышел из здания советского посольства, он оглянулся, и увидел, что консул стоит у массивных дверей и смотрит ему вслед.
О чем думал в тот момент этот советский дипломат? Что он испытывал по отношению к этому еврею, готовому за деньги продать военные секреты своей страны? И что он думал о его народе?..
Во всяком случае, как свидетельствуют последующие события, особого уважения к высокопоставленному израильскому агенту в КГБ точно не испытывали.
ОФИЦЕР ОХРАНЫ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА
Спустя неделю в доме Левинзона раздался звонок. На проводе был мужчина, говоривший на английском с неимоверным русским акцентом. Он предложил Левинзону встретиться в одном из кафе города, и в ходе встречи сообщил, что 12 мая 1983 года Левинзон должен вылететь на самолете "Аэрофлота" из Бангкока в Москву, а там его уже встретят.
— Вы принесли мне билеты на этот рейс? – поинтересовался Левинзон.
— Нет, — ответил русский. – Билеты вы купите за свои деньги, а в Москве предъявите их начальству и вам возместят расходы. Так у нас принято…
— Странные у вас порядочки, — недовольно пробурчал израильтянин, но настаивать на своем не стал.
В Шереметьево Левинзона действительно встретили два дюжих молодца. Без лишних слов проводили к машине и повезли в гостиницу "Москва", в специально оборудованный номер для "гостей" КГБ. Здесь Левинзон познакомился с Георгием – офицером КГБ, которому предстояло стать его непосредственным боссом. Внешне Георгий был ровесником Левинзона, а его манеры, привычки и прекрасный английский свидетельствовали, что этот человек не одно десятилетие прожил на Западе.
Георгий начал с того, что попросил Левинзона описать всю структуру израильской разведки и контрразведки и назвать имена высокопоставленных офицеров этих спецслужб – от руководителей до начальников отделов. Так как Левинзон какое-то время работал в ШАБАКе, а в качестве военного советника в Эритрее был связан с "Моссадом", то ему не составило особого труда это сделать.
Тогда Георгий дал ему другое задание – изложить на бумаге все, что ему известно о связях между израильской и американской армией, и как эти связи осуществляются.
— Простите, — сказал Левинзон, — я готов все это сделать, но меня интересует, когда именно я получу свои деньги. Напомню, что я просил за предоставляемые мной сведения 100 000 долларов!
— Вы просили, но мы с вами ни о чем не договаривались. Сумма вашего вознаграждения будет зависеть от ценности предоставленной вами информации, — отрезал "гэбист".
Ровно двое суток провел Шимон Левинзон в номере гостиницы "Москва", исписывая один лист за другим.
"Большей частью мы общались с Георгием именно письменно. Никаких личных вопросов, никаких личностных взаимоотношений между нами так и не возникло, — вспоминал впоследствии Шимон Левинзон на допросе в ШАБАКе. – Он напоминал мне манекен. И к делу он тоже подходил очень формально. Но больше всего меня поразило то, что значительная часть вопросов, на которые я должен был написать ответы, касалась не военного потенциала Израиля, а политических структур, состояния экономики, положения новых репатриантов. Спустя два дня они заставили меня подписать обязательство работать на КГБ, после чего повезли в аэропорт…"
В аэропорту сопровождавший Левинзона сотрудник КГБ протянул ему конверт.
— Это – возмещение ваших расходов на поездку, – сказал он.
— А как же те деньги, о которых мы договаривались? – спросил Левинзон.
— Меня просили передать, что вам действительно причитается определенная сумма, но заплатят ее потом, когда выйдут с вами снова на связь, — последовал ответ.
Таким образом, надежда Левинзона на то, что он совершит разовое предательство, получит за него деньги и затем забудет о своем поступке как о дурном сне, явно не оправдывались: он все глубже и глубже увязал в затеянной им самим игре, явно уже не контролируя ее ход.
Спустя месяц Левинзон получил из Москвы приказ немедленно вылететь в Вену, где состоялась его встреча с Георгием. Георгий сухо поинтересовался его планами и удовлетворенно кивнул, узнав, что Левинзон решил оставить Бангкок и собирается вернуться в Израиль.
"Постарайтесь устроиться там в какую-нибудь влиятельную политическую структуру!" – посоветовал Георгий.
Они договорились о том, каким образом Левинсон будет передавать свои отчеты – для этого он должен был открыть в Вене почтовый ящик на свое имя и сообщить его номер КГБ. Получил Левинзон и портативный фотоаппарат для съемки документов. Прощаясь, Георгий протянул Левинзону конверт с деньгами.
— Здесь 2000 долларов, — сказал он.
— И это все?! — спросил потрясенный Левинзон.
— Пока все. Дальше будете получать по мере сотрудничества, — сказал Георгий.
Остается добавить, что всего за шесть лет работы в качестве советского шпиона Шимон Левинзон получил чуть больше 30 000 долларов, и в самой этой цифре лично мне почему-то видится сардоническая улыбка какого-то антисемита из Первого управления КГБ.
А между тем, в 1984 году – в том самом году, когда Шимон Левинзон вернулся из Бангкока домой, Израиль переживал очередной политический кризис. Прошедшие в июне выборы завершились вничью, и в результате, усилиями хитроумного Ариэля Шарона, было создано правительство национального единства. Согласно коалиционному соглашению, премьер-министром страны на два года стал Шимон Перес, назначивший гендиректором своей канцелярии старого приятеля Авраама Тамира. Но Авраам Тамир был старым приятелем и Шимона Левинзона, и именно к Тамиру Левинзон обратился с просьбой помочь ему найти достойную работу.
А Тамир, недолго думая, предложил Левинзону стать начальником службы охраны канцелярии премьер-министра. Таким образом, в компетенцию Шимона Левинзона входило как обеспечение личной безопасности премьер-министра, так и соблюдение мер по сохранению важных государственных секретов. Разумеется, Левинзон сообщил о своем новом назначении в Москву и вскоре уже пересылал туда копии, сделанные с документов, лежавших в сейфе, ключ от которого был только у премьер-министра Шимона Переса и у его тезки Левинзона. Благодаря этому в СССР стало известно о ведущихся Шимоном Пересом в глубокой тайне переговорах с арабским миром, о деталях израильской ядерной программы и многих других секретах еврейского государства.
Но, как уже было сказано выше, за всю эту поистине бесценную информацию русские платили гроши, и Левинзон все больше и больше в них разочаровывался. В 1987 году он решил прервать все контакты с КГБ и в какой-то момент уверился, что в Москве о нем забыли.
Но спустя два года Левинзон понял, что ошибся: в 1989 году с ним снова вышли на связь и потребовали, чтобы он срочно выбрался в Москву. Здесь его ждал новый босс (по всей видимости, Георгий вышел на пенсию). Разговор с ним у Левинзона получился неприятный.
— Почему вы столько времени не выходили на связь? — прямо спросил его "гэбист". – Помните, что мы, "русские", никогда не бросаем своих людей на произвол судьбы, но никогда и не прощаем тех, кто бросает нас.
— Вы мне угрожаете? – спросил Левинзон.
— Я вас предупреждаю, — услышал он в ответ. – И напоминаю о данных вам письменно обязательствах. Думаю, с любой точки зрения, вам есть чего опасаться…
Но к тому моменту Левинзон уже принял окончательное решение. Вылетев из СССР, он перестал откликаться на все сообщения из Москвы, и вскоре, что самое странное, его и в самом деле оставили в покое. Возможно, это объясняется тем, что в 1990 году дела в СССР шли все хуже и хуже, лихорадивший страну экономический кризис развивался на фоне кровавых межнациональных конфликтов, и в какой-то момент КГБ стало просто не до Израиля и не до скромной фигуры Шимона Левинзона.
Который, кстати, вернулся в Бангкок в надежде найти хорошо оплачиваемую работу или заняться бизнесом.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Между тем, набиравшие в СССР силу деструктивные процессы открывали перед израильскими спецслужбами все новые возможности для получения информации об этой стране и ее антиизраильской деятельности. И летом 1990 года в "Моссад" поступило сообщение о неком израильтянине, который в 80-х годах активно работал на советскую разведку. Никаких примет израильтянина информатор сообщить не мог и единственные сведения, которыми он располагал, сводились к тому, что этот советский шпион в свое время работал в Бангкоке, и его вербовка была осуществлена во время посещения им советского посольства в этом городе.
— Это была дьявольская головоломка, — вспоминал тогдашний начальник "Моссада" Яаков Пери. – За последние 10-15 лет в Бангкоке работали и жили тысячи израильтян. Для того чтобы поставить на прослушивание и допросить каждого из них, не хватило бы персонала самых больших спецслужб мира. К счастью, наш информатор в Москве в своей следующей шифровке несколько облегчил нам задачу: он сообщил, что фамилия шпиона начинается на букву "Л", а его кодовая кличка была Марк. Мы начали отбирать всех израильтян, которые жили в Бангкоке в течение последних десяти лет и фамилия которых начиналась на "Л". Получился большой, но все же более-менее реальный для начала работы список. На первом этапе мы решили отобрать из этого списка людей, у которых могли быть те или иные материальные трудности, способные подтолкнуть их к шпионской деятельности. В этом списке оказался и Шимон Левинзон. Конечно, мы не верили в его причастность к этой истории, но, учитывая, что этот человек был посвящен в важнейшие секреты страны, решили проверить и его. Получив разрешение на прослушивание всех его телефонных разговоров, мы выяснили, что у него действительно имеются огромные долги за дом, которые он все время пытается и никак не может выплатить. Затем нам стало известно, что в 1983 году, когда железный занавес еще был опущен, он летал в Москву – русские поставили свою визу в его израильском паспорте. Таким образом, пасьянс начал сходиться…
И все же, когда все сошлось, и стало ясно, что полковник в отставке Шимон Левинзон и в самом деле занимался шпионажем в пользу в России, многие отказывались в это поверить.
— У меня это просто не укладывается в голове, — сказал тогда один из следователей ШАБАКа. – Когда этим занимается новый репатриант из СССР, которому задурили голову советской пропагандой и у которого зачастую нет денег на элементарные нужды, все еще объяснимо. Но ведь Левинзон – сабра, соль земли Израиля! Из религиозной семьи! Как он мог?! Что должно было произойти?! Может быть, он был обижен на государство? Но ведь не было у него для этого повода – он получал самые высокие посты, он был демобилизован в чине полковника! Может, ему не хватало денег? Но ведь у него вполне приличная пенсия! В конце концов, никто не заставлял его покупать такой большой дом за такую огромную сумму! Нет, я его не понимаю! И первый вопрос, который я ему задам, будет вопрос о том, неужели ему не стыдно?!
Но для того, чтобы задать этот вопрос, сначала нужно было сделать так, чтобы Левинзон захотел приехать в Израиль. Так как в конце 1991 года его дочь должна была призываться в армию, то Левинзон, конечно же, появился бы в это время на родине, но ждать столько месяцев в ШАБАКе не хотели. А потому одну из крупных государственных компаний попросили сделать Левинзону деловое предложение, от которого тот не смог бы отказаться.
И Шимон Левинзон клюнул на эту приманку.
Среди пассажиров, прибывших в аэропорт Бен-Гурион 332 рейсом Цюрих-Тель-Авив 15 мая 1990 года, был и невысокий мужчина в очках, с лицом типичного еврейского интеллигента. Лишь, приглядевшись к нему, можно было заметить, что в его осанке, в подчеркнутой элегантности и аккуратности в одежде чувствуется "армейская косточка". Стоявший на паспортном контроле чиновник бросил беглый взгляд на его документы, равнодушно кивнул куда-то в сторону и мужчина отправился получать свой багаж. Но в тот момент, когда он стоял в очереди, дожидаясь, когда по транспортеру, наконец, поползут его чемоданы, к нему подошли два человека и, предъявив удостоверения сотрудников ШАБАКа, попросили следовать за ними. Когда Шимон Левинзон вошел в находящийся в здании аэропорта кабинет следователя ШАБАКа, тот пристально посмотрел в глаза своему собеседнику и сказал: "Прежде, чем наши отношения перейдут на иной уровень, мне бы хотелось задать вам, господин полковник, один личный вопрос: неужели вам не стыдно?!"
Как рассказывают сами следователи, Левинзон сломался почти сразу – было видно, что его давно уже мучила совесть за собственное прошлое, и он хотел излить душу. Кстати, для всех своих родных и знакомых Шимон Левинзон с того дня пропал без вести: вылетел из Цюриха, благополучно добрался до Тель-Авива и исчез, словно провалился сквозь землю. Лишь его жене Яэль была рассказана правда под расписку о неразглашении.
Судебный процесс по делу Шимона Левинзона длился долго – почти два года. Представители ШАБАКа и "Моссада" настаивали на том, что Шимон Левинзон должен понести самое суровое наказание, так как нанес, воспользовавшись своим высоким служебным положением, колоссальный ущерб безопасности Израиля, нарушил кодекс офицерской чести и т.д. И судья Элиягу Виноград, поначалу, похоже, склонялся к тому, чтобы поддержать требование обвинения о самом суровом наказании. Однако адвокат Шимона Левинзона Амнон Зихрони в качестве свидетелей защиты выставил Ариэля Шарона и Рафи Эйтана (бывшего начальника отдела разведки в министерстве обороны, в будущем – лидера партии пенсионеров "Гиль" и министр в правительстве). Оба они утверждали на суде, что за время службы в армии Шимон Левинзон принес немало пользы Израилю, а Рафи Эйтан вдобавок пытался доказать, что нанесенный безопасности Израиля ущерб не так уж велик.
— Если оценивать важность государственных секретов по 12-балльной шкале, то Левинзон выдал русским секреты приблизительно 6-й степени важности, — пояснил свою мысль Эйтан.
В итоге Шимон Левинзон был приговорен к 12 годам тюремного заключения, но в 1999 году был, несмотря на протесты ШАБАКа и "Моссада", амнистирован, отсидев только две трети своего срока.
На этом историю самого титулованного советского разведчика можно считать законченной.
[nn]
