Во время каждого концерта в Израиле Дитрих обязательно спрашивала со сцены, не будут ли возражать зрители, если она споет песню "Лили Марлен" на немецком языке. Излишне объяснять, что тогда значил этот язык для евреев, переживших ужасы Катастрофы. И, тем не менее, против не поднималась ни одна рука
Бина СМЕХОВА, Алекс РЕЗНИКОВ
Маэстро Джузеппе Бекке был дирижером небольшого оркестра, который "озвучивал" немые фильмы, демонстрировавшиеся в кинотеатрах Берлина. Когда однажды ведущий скрипач уволился, на его место Бекке взял совсем юную девушку с ангельской внешностью по имени Марлен…
Она оказалась одаренным музыкантом и буквально на слух схватывала ту или иную мелодию, которая должна была сопровождать экранное действо. У нее также обнаружился талант согласовывать свою игру со сменой кинокадров, и уж если героиня отчаивалась, то и скрипка плакала, раздирая зрительские сердца, а происходило радостное событие – и музыка звучала весело и задорно.
Дирижер нарадоваться не мог на новую скрипачку, но вскоре вынужден был распрощаться с ней по той причине, что… стройные ножки девушки отвлекали внимание музыкантов и, рассматривая их, они часто забывали о лежащих на пюпитре нотах.
Прошло полвека. Режиссер Питер Богданович и актер Райен О"Нил летели из Лос-Анджелеса в Канзас. В самолете напротив них сидела эффектная белокурая женщина, в которой не составило большого труда узнать всемирно известную кинодиву. Они разговорились и начали вспоминать фильмы, которые принесли славу их собеседнице. Далее последовал любопытный диалог, который привел в своих воспоминаниях Богданович:
"- У вас там потрясающие ноги, — сказал Райен.
— Да-а-а, потрясающие, — засмеялась она и хлопнула себя по ноге.
— Мне снятся ваши ноги, и я с криком просыпаюсь, — сказал Райен.
— Я тоже, — ответила она."
Марлен Дитрих (1901-1992) была, наверное, единственной актрисой в истории кинематографа, чьи безупречной красоты ноги вошли в легенду. Но легендой, прежде всего, была она сама — человек блестящего ума и доброго сердца.
"Он видел бледное лицо, высокие скулы и широко расставленные глаза. Лицо было застывшим и напоминало маску — лицо, чья открытость уже сама по себе была секретом. Оно ничего не прятало, но ничего и не раскрывало. Оно ничего не обещало и обещало все".
Такой впервые предстает певица Жоан Маду в романе Э.М. Ремарка "Триумфальная арка". Прототипом ее была Дитрих, которой писатель посвятил, бесспорно, одно из лучших своих творений. Ремарк любил актрису, но когда он понял, что у их взаимности нет будущего, то в порыве отчаяния убил… Жоан Маду руками некоего француза и на этом завершил "Триумфальную арку".
Реальная же Дитрих, как ни в чем ни бывало, продолжала свои любовные отношения с… настоящим французом — киноактером Жаном Габеном. А в это время другой ее поклонник – Эрнест Хемингуэй тоже поверял свои чувства бумаге: "Если бы у нее не было ничего другого, кроме голоса, все равно одним этим она могла бы разбивать ваши сердца. Но она обладает еще таким прекрасным телом и таким бесконечным очарованием лица… И вот что, вероятно, составляет ее тайну. Редко когда человек такой красоты и таланта и способный на столь многое ведет себя в абсолютном соответствии со своими понятиями о добре и зле, имея достаточно ума и смелости предписывать себе собственные правила поведения".
Мировая известность, которая пришла к актрисе после знаменитого фильма "Голубой ангел", снятого в 1930 году кинорежиссером-евреем Д. фон Штернбергом по книге писателя Г.Манна "Учитель Гнус", не только не вскружила ей голову, но, напротив, возложила большую ответственность и в искусстве, и в повседневной жизни. Публика валом валила на ленты с ее участием: "Обесчещенная" (1931), "Шанхайский экспресс" (1932), "Белокурая Венера" (1932), а Дитрих, начиная съемки в каждом новом фильме, проводила долгие часы в поисках образа, который ей предстояло воплотить на экране, совершенствовала на репетициях свое актерское мастерство, много читала, слушала музыку, посещала музеи. Даже если кинокартина по каким-то причинам не удавалась, то игра Дитрих все равно выглядела безупречной.
Столь же безупречно повела себя актриса и на драматическом повороте судьбы. Переехав из Германии в Соединенные Штаты Америки и работая в Голливуде, она не переставала себя считать немкой. Вскоре после захвата власти нацисты стали делать попытки любыми способами заполучить ее обратно в Берлин. Сам фюрер, который обожал смотреть в одиночестве фильмы с участием Дитрих в своей резиденции в Берхтесгадене, обещал сделать ее королевой нового (без евреев) немецкого кино. Личный посланник Гитлера Р.Гесс навестил актрису на рождество 1937 года в Лондоне и сказал: "Фюрер ждет твоего возвращения!" В ответ он услышал категоричное: "Никогда".
С этого момента Дитрих была занесена в "черный список" врагов нацистского режима. Но это отнюдь не испугало ее. Более того, она по собственной инициативе вошла в ряды антифашистов и стала символом мужественного и действенного сопротивления коричневой чуме. Дитрих можно было увидеть на всех фронтах, где сражались американские солдаты, — своими песнями она согревала их души и поднимала боевой дух. Ее наградили американской Медалью Свободы и французским орденом Почетного легиона.
В послевоенные годы Дитрих наряду с киносъемками (наиболее известные ее фильмы этого периода "Свидетель обвинения" и "Нюренбергский процесс") продолжала концертную деятельность. Те песни, которые она исполняла в фильмах, обрели вторую жизнь на эстраде. В 1960-1970-е годы она объехала с ними весь мир и, конечно же, посетила Иерусалим.
…Нам повезло на собеседницу с цепкой памятью. Почти четыре десятилетия прошло со времени первого концерта Дитрих в Иерусалиме в июне 1960 года, а фотограф Сарра Розенберг-Росс рассказывает об этом так живо, будто все это происходило только вчера:
— Когда она появилась на сцене, то, несмотря на свой возраст, выглядела прекрасно. Успех был колоссальный. Переполненный зал после каждой песни взрывался аплодисментами. Я сидела, как завороженная. Дитрих будто сошла с экрана: высокая, стройная. Считалось, что ее ноги самые красивые в мире. И поэтому, — тут Сарра лукаво улыбается, — все смотрели на нее не сверху вниз, а снизу верх. Ну, действительно, ноги были — никуда не уйдешь, ничего не скажешь.
Американский исследователь творчества Дитрих С.Бах писал о ее концертных выступлениях:
"Она уважала свою публику. Только в исполнении солдата антивоенные песни могут звучать так грустно и правдиво, только человек, испытавший глубокую любовь, мог поведать нам печальные истины об этом чувстве. Только женщина великой красоты могла отказаться от любовных песен, отбросив их, как колыбельные, и только человек, которому пришлось пережить величайшие трагедии и потрясения, мог осмелиться быть на ее месте, не щадя себя и решаясь предстать перед придирчивым, неумолимым и часто предвзятым судом зрителей в шестьдесят, семьдесят и более лет".
Во время каждого концерта в Израиле Дитрих обязательно спрашивала со сцены, не будут ли возражать зрители, если она споет песню "Лили Марлен" на немецком языке. Излишне объяснять, что тогда значил этот язык для евреев, переживших ужасы Катастрофы. И, тем не менее, против не поднималась ни одна рука. Тогда певица, как бы предваряя песню, с грустью в голосе говорила:
— Отечество я уже потеряла. Не могу же я теперь отказаться еще и от языка…
Овация публики после окончания концерта в Иерусалиме длилась не менее получаса. Артистку засыпали живыми цветами, и, глядя на восторженных еврейских зрителей, она не смогла удержаться от слез. На следующий день стало известно, что Дитрих попросила разрешения у израильских властей задержаться еще на день и дать концерт в пользу еврейских детей-сирот.
Спустя несколько лет актриса снова приехала в Иерусалим. И поклонница ее таланта С.Розенберг-Росс во второй раз отправилась на концерт певицы. Чувствовалось, что Дитрих находится не в лучшей своей форме, хотя все равно пела она неповторимо.
Актриса была желанным гостем в Иерусалиме: ее принимали во Дворце президента, в муниципалитете. Во время прогулок по городу Дитрих приветствовали иерусалимцы – еврейские репатрианты из бывшей нацистской Германии. В их представлении она была настоящей героиней, в одиночку противостоявшей нацистам, а на самом деле оказалась простым и улыбчивым человеком.
Кто-то вспомнил ее давний фильм "Голубой ангел" и пошутил, что вот, мол, нам теперь дано увидеть ангела во плоти. Дитрих внимательно посмотрела на острослова из-под разлета черных бровей и сказала:
"Среди вас, иерусалимцев, я и впрямь чувствую себя, как в сказке, главное чудо которой – неизбежность счастливого конца".
[nn]
