Израильская сестра актрисы Элины Быстрицкой неожиданно для себя попала в скандально-светскую хронику российских СМИ. Почитаем, что она думает по этому поводу
София ШЕГЕЛЬМАН
В этих заметках речь идет о публикации Иветты Невинной "Тихий кошмар Элины Быстрицкой: почему возник скандал вокруг народной артистки", опубликованной в газете "Московский комсомолец". Но скандал так или иначе освещали многие российскиие издания, а наибольшую активность проявили, разумеется, желтые СМИ.
Итак, слово – сестре Элины Авраамовны:
Ура, наконец-то я прославилась! Жаль, что поздно.
Много лет была редактором в книжном издательстве, выпустила десятки серьезных научных изданий. Создала семью, вырастила сына, внучек.. Потом, в другой уже жизни, много лет служила достаточно полезным человеком в газетном издании, худо-бедно прорастила корни на новой родине, в Израиле, ращу правнуков — как говорится, посадила дерево, построила дом… Успевала при этом помогать теперешней героине "МК" и других российских изданий госпоже Рубцовой осуществлять абсолютно приличные публикации (о чем теперь, разумеется, сожалею, но слово — не воробей, скорее, утка. Строго говоря, текст, кочующий с небольшими изменениями в РФ из издания в издание, а ныне появившийся и в "МК", позволяет обратиться в суд, но зачем, суд все равно предстоит, следствие продвигается).
Потом, много лет назад по причине и тогда уже сильно пожилого возраста оставила службу, но продолжала функционировать, издала четыре собственные книги — рассказы, стихи, публицистику. И кому все это интересно? Ни-ко-му!
Впрочем, что это я все о себе, давайте поговорим о героине появившихся в последние месяцы газетных опусов Ксении Рубцовой, которая позиционировалась как продюсер, арт-директор моей сестры, хотя их деловые отношения никакими документами, как выясняется теперь с ее собственных слов, не были скреплены. Просто Ксения очень хотела быть рядом. Зачем? Сегодня это хорошо известно.
И вот теперь, на девятом десятке своей жизни, благодаря той самой Ксении Рубцовой, которую так рьяно защищают ее друзья, той самой, которая смолоду прославилась благодаря пропавшим в свое время брильянтам покойной Людмилы Зыкиной, а потом еще благодаря мечте Бурановских бабушек построить в своей деревне храм, и я, наконец, стала знаменитой, как чеховский чиновник, попавший под лошадь.
Оба защитника элегантно не заметили, что означенная особа признала свою вину и даже сделала рывок вернуть похищенное, но потом передумала возвращать. Есть документы. Заметили, что у моей сестры крутой характер, но не посчитали уместным заметить, что она в своем возрасте нуждается в повседневном уходе, а вместо этого оказалась в полной власти недобросовестных особ, приведенных в дом той же Рубцовой, и я, услышав от лечащего врача о плачевном состоянии сестры, бросилась ее спасать.
Если бы дело было только в украденных деньгах, спрятанном паспорте, негодной еде, Бог свидетель, я бы пережила. Но то, что я увидела, не поддается описанию, даже если бы я имела право описать. На вопрос, почему я не могу увезти сестру к себе и обеспечить ей нормальный уход в семье, преданная и любящая госпожа Рубцова ответила:
"А вот она умрет — я хочу пойти попрощаться!"
Я не могу позволить себе много распространяться, поскольку действительно дала подписку о неразглашении тайны следствия, но следствие когда-нибудь закончится. А пока не вижу причины не рассказать о том, как в один осенний вечер на наш московский телефон позвонила очень известная когда-то артистка Зинаида Кириенко, дружески спросила, как сестра себя чувствует, а потом вдруг хорошо поставленным профессиональным тоном поинтересовалась: "А что ж вы, сестры, друг о друге не заботились?" и, получив ответ, что, напротив, всю жизнь заботились, свернула разговор. На другой день мне сообщили, что по какому-то из российских телеканалов это показали — она была на экране, а мой голос хорошо слышен. И это единственное мое появление в СМИ по этому поводу. Никаким журналистам я интервью не давала.
Еще вынуждена сообщить, что наша с Элиной мама Эсфирь Исааковна Быстрицкая умерла 11 сентября 1979 года от острого инфаркта миокарда (третьего по счету) в кардиологическом отделении Вильнюсской Клинической больницы. Ей шел 74-й год. Сегодня я старше своей мамы на 8 лет, а моя сестра — на 17. И между нами не может идти речь о наследстве.
Сожалею, что все это я должна сообщать через газету, в которой проработала 13 лет. Нет, не так: сожалею, что была причастна к газетному делу, сегодня, судя по предмету моего объяснения, это уже позорная профессия.
Впрочем, подпись под сочинением сообщает, что написал его человек по фамилии НЕВИННАЯ. Фрейд отдыхает.
[nn]
