Короткие заметки из писательского блокнота
Любовь РОЗЕНФЕЛЬД
Продолжаем публиковать рассказы замечательной ашкелонской писательницы, к сожалению, безвременно ушедшей от нас. Дорогая Люба, мы вас помним – и редакционный портфель с вашими рассказами еще не исчерпан!
КАТЕНЬКА ПРИЕХАЛА
Это было очень давно. Конечно, я хотела бы, чтобы она ещё разок приехала ко мне, так как я в Киев ехать не хочу, ну, никак. Но страшно её приглашать. До сих пор с ужасом вспоминаю наш с ней поход к морю. У нас в Ашкелоне неспокойный пляж, нет волнореза, иногда просто по-настоящему штормит. Но моей быстрой внучке всё нипочём. Она рвётся в глубину, волна её захлёстывает, а я совершенно беспомощная. Кричу:
— Катенька, я же не смогу тебя спасти, если ты будешь тонуть. Не рвись в глубину, Катенька!
— Бабушка, — на бегу откликнулась она, — я и не думаю тонуть!
И вот она вышла из воды:
— А ты знаешь человека, который специально думает тонуть?
Но ей некогда выслушивать мои доводы, и Катя мчится вдоль берега моря.
«Ну, пусть побегает, — думаю, — пусть выпустит пар!»
Она бежит в своём красном купальнике, её фигурка становится всё меньше, я уже сильно отстаю, бегу, но не могу догнать. Вскоре красный купальник превращается в точку, а она всё бежит…
Когда я наконец увидела её, остановившуюся на центральном пляже, опять выговариваю:
— Я же волнуюсь, я не могла тебя догнать. А вдруг ты потерялась бы?!
— Что ты, бабушка, зачем мне теряться?
И как её приглашать к себе? Она вряд ли стала другой, она же моя внучка. Подождём ещё немного, будет и с парашютом прыгать…
ДОМОВОЙ
— Как вы думаете, домовые существуют? — спросила бывшая соседка, которая недавно переехала в другой район.
Она интеллигентная, худенькая женщина, любящая золотые украшения, кулоны, цепочки, кольца, бывшая учительница, была и завучем школы.
— Так знаете, что у меня было когда-то, — продолжала она, — сплю я ночью, вдруг что-то падает мне на грудь, я рукой отшвырнула, а оно меховое какое-то, тяжёлое, просто и сейчас чувствую этот мех в руке. Я кому рассказываю, все говорят, что это был домовой.
Я смотрю на неё квадратными глазами:
— Какой домовой? Вы в эту чепуху верите?
— А что же это было? — с полным наивом спрашивает она…
Я только рот открыла, а что ответить, не знаю. Ей просто невозможно ничего объяснить…
И чему она могла детей научить, думаю…
СЛЫХАЛИ ЛЬВЫ…
Знаю, конечно, что в классическом дуэте иначе: «Слыхали ль вы?» Но тут такое, что только львам и слушать…
В восемь утра звонит телефон:
— Алло! Чего ж ты за затычками не приходишь? Тебе ж маленькие нужны.
— Ты имеешь в виду прокладки?
— Ну да, мне всё приносят и приносят, а мне не нужны.
— Так сказала бы, что не нужны.
— Зачем? Это ж без денег. Представляешь, врачиха моя вчера пришла и какого-то мужика приволокла с собой, он вроде профессор по сердцу, как его? Не помню. Ну, говорят оба, что мне надо что-то вшивать, а делать операцию не могут, потому что у меня болячки по всему телу. А как же без болячек? Они у меня давно… Вот у меня и сын, и невестка заболели.
— А чем заболели?
— Ну, чем? Кашляют, сопли, всё вместе. А что делать, если негры к нам прорываются, их не пускают, а они всё равно здесь. А они же с обезьянами спят. Я по телевизору видела. Один спал с шестнадцатью обезьянами. Как их? С гориллами, кажется. В сарае у него их полно было. А какая зараза идёт от них! Представляешь… Так ты придёшь? Я нашла, отложила маленькие.
— Когда солнце сядет, постараюсь прийти.
КАК Я ЗАРАБОТАЛА КАРТИНУ
Я тогда старшеклассницей была, зашла в музыкальную редакцию на радио, где работала мама. Смотрю, на стене висит картина вниз головой. Я говорю людям, что у вас, мол, картина висит вниз головой. Что тут поднялось! Народ вскочил с мест, все в ладоши хлопают, кто-то уже вскарабкался на стул, снимает картину, вскоре её упаковывают и вручают мне.
— Понимаешь, мы выиграли её в «Художественную лотерею» (тогда многих «добровольно» подписывали на участие во всяких лотереях), висит картина, и никто не видит, что она вниз головой висит. Так что ты заработала картину. Она тебе нравится?
— Очень, — говорю, — и, счастливая, иду домой с картиной.
Дома прочитала — автор Юхно. Довольно известный художник. Это осенний этюд: сквозь начинающее желтеть и опадать дерево проглядывает голубизна Днепра. Я любила этот этюд, но пришлось потом расстаться с ним…
ПЕРВЫЙ ДОЖДЬ
Проснулась в 6 утра, на этот раз от непривычного шума. Неужели? Нет, в самом деле — дождь. Первый дождь. Выскочила на балкон в ночной рубашке — светятся фонари, ездят машины, автобусы, радуется моя ветка помидорная, выросшая случайно в большом горшке. Там уже несколько крохотных помидорчиков висит… В спальне, как всегда в это время, здоровается со мной скворушка — чи-чи-чи и он не боится дождя, радуется.
Не выдержала, пошла в спальню к сыну, разбудила, затормошила:
«Дождь!»
А он спросонок:
«Помоет мне машину…»
