Мало кто задумывается о людях этой профессии, очень немногие знакомы с ними лично, но вместе с тем они — неотъемлемая часть жизни и смерти одновременно. Мы говорим о людях, которые готовят умерших в последний путь, обмывая их тела и облачая в саван. Большинство из них по понятным причинам не любят афишировать свое занятие (многие, кстати, делают это дело на добровольных началах). Что ж, тем интереснее было поговорить с одним из представителей этой профессии
Петр ЛЮКИМСОН
— Саша, как получилось, что вы занялись обмыванием тел? Как вообще люди находят такую работу?
— В 1992 году я репатриировался с семьей в Израиль, стал постепенно "возвращаться к ответу" и лет примерно через пять стал регулярно ходить в синагогу, стараясь соблюдать заповеди. Однажды в синагоге ко мне подошел прихожанин и сказал, что после молитвы хочет со мной поговорить. Он и рассказал мне, что требуются люди, готовящие покойных к погребению. "Там очень важна физическая сила, а ты вроде парень здоровый. И это — величайшая заповедь, та самая истинная милость, о которой говорится в Торе", — сказал он мне. Я решил попробовать и пошел на подготовительный курс. Мы изучали не только технику ритуального очищения усопшего, но и множество связанных с этим законов, призванных отдать покойному последнюю дань уважения, ничем не оскорбить его человеческое достоинство.
— Ты обратил внимание, что говоришь об умерших как о живых?
— Именно так. Пока тело не предано земле, следует относиться к покойному так, будто он находится среди нас. Так предписывает наша традиция, и так я сам чувствую. Поэтому во время работы мы никогда не произносим слов "труп" или "тело", а только "покойный" или "умерший". Потому что то, что лежит перед нами на столе, — это ни в коем случае не кукла и не просто кусок плоти. Это — человек, душа которого отлетела от тела. У меня не раз и не два во время работы возникало ощущение, что душа покойного пристально наблюдает за мной, и ей будет больно, если я сделаю что-то не то или оскорблю ее каким-то недостойным действием с телом. Словом, я обращаюсь с покойным так, как хотел бы, чтобы обращались со мной, когда придет мое время.
— Для этой работы действительно нужна физическая сила?
— Да, безусловно. Но еще больше нужен особый склад души. Поэтому найти людей, которые готовы заниматься нашим делом, не так просто. И даже те, кто вызывается, нередко оказываются неспособными к этой миссии. К примеру, нас на подготовительных курсах училось шесть человек. К работе приступили пятеро, из которых двое отсеялись в первый же месяц, к тому им потом понадобилась помощь психолога. А мы с напарником остались, ведь должен же кто-то заниматься этим делом. Постепенно приходишь к пониманию, что выполняешь действительно важную миссию. И дело не только в величайшей заповеди. В свое время каждый из лежащих перед тобой людей появился на свет, и первые руки, которые коснулись его тела, были руками акушерки. А ты — последний, кто прикасается к нему, и значит, именно ты замыкаешь круг его жизни и делаешь подлинно святое дело, так как, обмывая, ты словно очищаешь тело от всех грехов. Сама техника омовения покойного напоминает обряд погружения в микву коэнов перед тем, как они приступали к служению в Иерусалимском храме. И "тахририм" — саван — тоже, кстати, напоминает одежду коэнов.
— Что самое тяжелое в вашей работе?
— Тяжелее всего, когда приходится обмывать умершего ребенка. Ты поневоле спрашиваешь себя, почему Всевышний решил прервать жизнь такого красивого и чистого существа в самом начале, и у тебя нет ответа. Бывает трудно сдержать слезы. Очень тяжело, когда умирают совсем молодые, или когда они погибают, становясь жертвами аварии или убийства. Но когда ты видишь перед собой человека, прожившего очень долгую и по большому счету счастливую жизнь, понимаешь, что сожалеть не о чем. Мы все смертны, таков неумолимый закон природы, и, если человек дожил до преклонного возраста, значит, просто пришло его время. Понятно, что его уход вызывает боль и сожаление у близких, но сожалеет ли он сам — большой вопрос. Думаю, что в большинстве случаев нет. Когда перед тобой такой умерший, ты невольно испытываешь к нему пиетет и стараешься сделать все, чтобы перед тем как облечься в саван, он выглядел как можно лучше, распрямить все его члены, придать телу как можно более естественное положение… Для этого у нас есть свои профессиональные секреты.
— Как ты думаешь, насколько профессия наложила отпечаток на твою личность?
— Я абсолютно вменяем, если ты об этом. По большей части я спокойно сплю по ночам, а после рабочего дня люблю хорошо поесть — как мы уже говорили, физически работа у меня нелегкая. Но вместе с тем, точно зная, что все мы смертны, я на многие жизненные проблемы и неурядицы смотрю несколько иначе, чем другие. Я знаю, что "и это пройдет", что "все суета сует и всяческая суета".
— Ты сказал, что спишь спокойно "по большей части". Бывают ночи, когда тебя мучают кошмары или тебе во сне являются "клиенты"?
— Всякое бывает, но говорить об этом я не хочу. Считай, что это моя с ними тайна.
[nn]
