Как арестовывали моего деда
Продолжаю делиться мамиными воспоминаниями. Сегодня речь пойдет об аресте ее отца — моего деда.
* * *
До 37-го моя жизнь была сплошным праздником. Меня не баловали, но у меня было всё: от кукол до деликатесов. Была чудесная школа, куда всегда шла с удовольствием. Даже скучала в конце каникул. Были замечательные школьные друзья и не было практически вредных учителей. А наша классная Леся Архиповна — это вообще идеал учительницы: и красивая, и добрая, и умная, интересно вела уроки. Когда папу посадили, она была моим ангелом-хранителем в школе. Ни слова, ни косого взгляда не было в мой адрес в классе — и это её заслуга. Мне в школе было так же хорошо, как дома. Всё до 37-го…
Я помню эту ночь. Их было три человека, понятыми были Гопс и дворничиха Дуня. Бабушку и Броню (мать и младшая сестра моего деда, жили в той же квартире — прим. автора) выгнали из наших комнат. Они не хамили, они вообще почти молчали. Только методично открывали все шкафы, ящики, подняли крышку дивана, перевернули кресло. Всё выбрасывалoсь на пол: белье, книги, посуда… Папа и мама сидели рядом на своей кровати и тоже молчали, а я не могла сидеть и всё время ходила по комнатам. Я и сейчас не могу сидеть в минуты сильного нервного напряжения.
Двое были в энкаведешной форме, а третий, видно участковый милиционер, такой круглолицый и розовощекий, совсем молодой парень. Из тех, что гуляли с домработницами на бульваре, явно деревенский. Ему велели обыскать мою комнату. Листая альбом с открытками, увидел там фотографию Крупской и спрашивает:
— Это твоя бабушка?
Ну я и взорвалась:
— Что вы из меня дурочку делаете? Вы не знаете кто это? Или хотите показать, что я не знаю Крупскую? Хотите меня на чём-то подловить?
После этого мне тоже было велено сесть и сидеть.
* * *
Мама была вторым "ребенком врага народа" в классе, незадолго до ареста деда посадили отца другой девочки, и дети голосовали: надо ли объявить ей бойкот. Решили не объявлять и, в соответствии с прецедентом, с мамой все разговаривали без голосования.
Не знаю, было ли предъявлено обвинение, дед просидел примерно год. Насколько мне известно, не было ни тройки, ни приговора, а после "разоблачения ежовщины" типа признали ошибку.
Парадокс в том, что в отличие от большинства репрессированных, дед действительно кое в чём был виноват перед советской властью. Подпольщик со стажем, вынужденный даже поменять фамилию и отчество (стал Яковом Борисовичем Яровинским вместо Якова Михайловича Ярового), он был эсдеком. Более того, выходили его антибольшевистские статьи, черновики которых бабушка уничтожила, когда начались аресты. Возможно именно их искали чекисты. Но, как я понимаю, деда в этом не обвиняли.
Его избивали, планомерно и долго пытали сильной лампой, которая горела круглыми сутками в его камере, видимо, желая получить какие-то имена.
Несмотря на то, что в свое время дед демобилизовался в генеральском звании, ни о каком призыве, когда началась война, не могло быть речи. Он вышел с проблемами кожи головы и большой потерей зрения, ему было 43 года и он был инвалидом. После 37-го прожил двадцать лет, даже по советским маркам ушёл из жизни не в свой срок.
Статьи мне очень хотелось прочитать, к сожалению, я ничего не нашла. Видимо, где-то в недрах соответствующих органов лежат эти подшивки.
