Еврейский хиппи, путешествующий по Израилю с карандашом и блокнотом
Лев ПИНСКЕР
Когда ты заперт в четырех стенах, то невольно начинаешь перебирать в памяти не только значимые события жизни, но и удивительные типажи, из тех, кого Шукшин называл "чудиками", с которыми тебя случайно свела судьба. Каждый такой "чудик" мог бы стать героем увлекательного очерка или рассказа, но по тем или иным причинам, а чаще всего просто из-за нехватки времени, не удалось поговорить с ним по душам, о чем потом безумно жалеешь…
Одна из таких встреч произошла со мной в конце прошлого года по пути из Тель-Авива в Цфат. Еще на центральной тель-авивской автостанции я обратил внимание на невысокого жилистого мужичка в кепке, с длинной седой бородой, со стянутыми сзади в такой же длинный хвостик волосами, сильно прихрамывающего и опирающегося на костыль. Затем мы оказались в одном автобусе, направлявшемся в Рош-Пину, а там оба уселись на остановке в ожидании автобуса на Цфат.
— Что вам нужно в Цфате? — спросил я мужичка.
— Хочу посмотреть на город, на его жителей, потом переночую и поеду дальше, — ответил он, насколько я мог уловить, с легким американским акцентом. — Я уже год так езжу по Израилю, перебираюсь с места на место, но редко где задерживаюсь больше, чем на два дня.
"Понятно, — пронеслось у меня в голове. — Типичный постаревший еврейский хиппи. Ему за шестьдесят, а все тянет бродяжничать в поисках приключений. Хотя в чем-то он похож на пророка…"
И тут произошло нечто неожиданное.
— Можно я тебя нарисую? — вдруг спросил "постаревший хиппи" у сидевшей рядом с нами на скамье девушки. — Это бесплатно. Просто доставит мне удовольствие, а ты получишь свой портрет…
Девушка кивнула, незнакомец в кепке достал из сумки блокнот, карандаши и начал рисовать. Я осторожно заглянул ему через плечо и поразился — портрет получался просто мастерский, фотографическая точность в нем совмещалась с особым почерком художника, его видением мира. Словом, было ясно, что передо мной — не просто художник, а художник первоклассный. И вздумай он рисовать такие портреты где-нибудь на тель-авивском бульваре Ротшильда, зарабатывал бы немалые деньги. Я уже подумал, что потом, когда он закончит рисовать, надо будет взять у него интервью, но тут подошел автобус.
— Это на Цфат! — напомнил я "хиппи" в надежде, что он вновь станет моим попутчиком, но он помотал головой.
— Не могу сейчас ехать, работаю. Да и никуда не тороплюсь…
Но я-то как раз торопился на встречу, и наши пути разошлись.
Уже потом, прогуливаясь по интернету, я наткнулся на фотографию того странного мужика и понял, что в тот день на автобусной остановке судьба свела меня с Михаэлем Нецером, создателем знаменитого израильского комикса про Ури-Она, а 1970-х годах — одним из самых известных американских графиков, работавших в жанре комикса. Помнится, я тогда в который раз пожалел, что не сделал с ним интервью, но недавно вдруг наткнулся на его персональный сайт, затем на страницу на сайте "Тик патуах" ("Открытое дело"), а потом и на другие материалы, и вот так шаг за шагом познакомился с биографией и творчеством этого поистине удивительного человека.
Как выяснилось, Михаэль родился в 1955 году в Детройте, в семье… друзов-выходцев из Ливана. Его отец, доктор Адель Насер ад-Дин, работал в администрации автомобильной компании Форда, и семья крепко стояла на ногах. Но когда Майклу, как назвали Михаэля при рождении, исполнилось восемь месяцев, он заболел полиомиелитом, и у него парализовало левую ногу. Два года мать таскала его по врачам, а потом отец решил отправить их в Ливан, в деревню, из которой был родом: дескать, свежий воздух и здоровая еда пойдут мальчику на пользу. Отец обещал, что через год-полтора сам вернется на родину, но обещания не сдержал. Мать, прождав его 16 лет, сама вернулась с Майклом в Детройт и потребовала развода.
На протяжении всего времени жизни в деревне Майкл чувствовал себя изгоем, ведь по причине увечья играть со сверстниками не мог, а книги его новых земляков особо не интересовали. Но когда ему исполнилось 8 лет, произошло первое чудо: дядя привез ему из города книжку комиксов про Бэтмена. Проглотив ее в один момент, Майкл начал перерисовывать картинки и вскоре понял, что больше всего в жизни хочет рисовать комиксы. Этим он и занимался все свободное время, пока они с матерью не вернулись в Америку. Там он с ходу поступил в Университет Уэйна, давшего Штатам немало известных деятелей культуры и искусства.
Майклу было 18 лет, когда он опубликовал свой первый комикс, и 19, когда на него обратил внимание "король" американских комиксов Нил Адамс и предложил перебраться в Нью-Йорк, поработать в его студии. Так Майкл Насер ад-Дин вошел в группу создателей комиксов про Спайдермена, Супермена и других супергероев. Время от времени он выпускал и свои комиксы, которые раскупались, как горячие пирожки. Он стал частью богемы, у него появились немалые деньги, он крепко подсел на "травку", но, в принципе, был вполне доволен жизнью. И вдруг в нем что-то сломалось, и жизнь потеряла вкус…
Он и сам не мог объяснить, что с ним происходит, просто в какой-то момент все бросил и поехал автостопом из Нью-Йорка в Калифорнию. Автостопом — не потому, что не было денег, просто ему хотелось, чтобы путешествие длилось как можно дольше. В Калифорнии произошло второе, как он считает, важное событие в его жизни: он вошел в двери первой попавшей ему на глаза церкви, взял Библию и… зачитался.
Как признается Нецер в своих биографических заметках и интервью, до этого момента он не относил себя ни к одной из существующих религий, но его, безусловно, волновали вопросы о Боге, и в поисках ответов на них он и взялся за Библию. Но каждый найденный им ответ порождал новые вопросы, а все ответы на них в Библии вели к евреям, и сам факт, что этот народ не отказался от своей веры, по его мнению, свидетельствовал о том, что именно он владеет истиной.
Вернувшись из Калифорнии, Майкл (для него стало открытием, что его имя на иврите — Михаэль — является именем одного из высших ангелов) решил пройти гиюр, собрать деньги и перебраться в Израиль. Когда он поделился этими планами с матерью, та пожала плечами.
— Не знаю, зачем тебе это нужно, — сказала она. — Может, в тебе просто взыграл голос крови, ведь моя мама, твоя бабка, была еврейкой.
К работе в студии Адамса Майкл так и не вернулся, перебивался заказами в рекламных компаниях, а затем и вовсе стал бомжевать, обретаясь в Центральном парке. Там его и отыскал старший брат, который сообщил, что отец тяжело болен, вернулся в родную деревню и просит Майкла приехать, чтобы ухаживать за ним. Что ж, решил Майкл, Ливан — это ведь совсем близко к Израилю, побуду там годик, а затем найду возможность добраться до Иерусалима.
Однако болезнь отца затянулась на два года, и когда Майкл, наконец, решил поехать по своему американскому паспорту в Израиль, началась Первая Ливанская война, все дороги были перекрыты и вдобавок выяснилось, что все его документы просрочены. Словом, Нацер решил добраться до Сидона, а оттуда перешел на израильскую сторону нелегально. Солдатам, которые задержали его при переходе, он сказал, что является евреем и хочет жить со своим народом.
Разумеется, поверили ему далеко не сразу. Майклу пришлось пройти множество проверок. Достоверных документов, подтверждающих его еврейство, не нашлось, и Майкл прошел гиюр, назвался Михаэлем Нецером и в конце концов оказался в поселении Офра. Там он углубился в изучение иудаизма (на сайте Нецера немало очень интересных его статей, посвященных анализу разных глав ТАНАХа и обсуждению мировоззренческих вопросов с точки зрения еврейской философии). Там он женился на Илане, которая родила ему шестерых детей, и там сейчас подрастают его девять внуков. Наконец, в Офре он познакомился с замечательным писателем и журналистом Ури Орбахом, вместе они создали серию популярных комиксов про Ури-Она, и Михаэль проиллюстрировал несколько книг Орбаха.
Когда Орбах, ставший его близким другом, скончался, ряд религиозных издательств предложили Нецеру создавать для них комиксы и иллюстрировать детские книги. Все это сулило немалые деньги, но Нецер решил, что ему это неинтересно. Почти два года назад он сложил в рюкзак спальный мешок, смену белья, альбом для рисования, карандаши — и отправился путешествовать по Израилю то пешком, то автостопом, то, как со мной в Рош-Пину, — на автобусе. Ночует он, где придется, ест, что дадут добрые люди, и — рисует, рисует, рисует.
"Можно я вас нарисую?!" — обращается он к незнакомым людям на автобусных остановках, в кафе, в парикмахерских, и начинается великое чудо искусства.
Израиль, по словам Михаэля Нецера, — настоящий клад для художников, нигде в мире не встретишь такого разнообразия лиц, как здесь. За время своего путешествия по стране Нецер нарисовал тысячи портретов, и лишь очень немногие оставил себе.
…Если вам встретится симпатичный стареющий хиппи в кепке, с бородой и хвостиком седых волос и спросит, можно ли вас нарисовать, обязательно скажите "да" — не пожалеете! Да я и сам втайне надеюсь, что судьба еще сведет меня с Нецером. И уж тогда я не упущу возможность обстоятельно с ним поговорить.
[nn]
