Скандальная история, подпортившая музыкальную карьеру отцу и дочери Суржиковым
Иосиф Давыдович Кобзон и Иван Николаевич Суржиков однажды насмерть столкнулись в концертном зале «Октябрь».
Кобзон был тогда воплощенной грозою: все боялись, но и уважали его. Суржикова любили все, как любят в России теноров – душевных и сладкоголосых. Он выходил на сцену в белом сюртуке с молодцевато поднятым воротником и галифе, заправленными в белые же сапожки.
Иван был доступен и прост.
Иосиф Давыдович был неприступен и мужествен.
Появление Кобзона на любом концерте в те годы обыкновенно предупреждал музыкант оркестра, который тут же устремлялся к конферансье, шептал ему что-то на ухо, и ближнее закулисье сразу догадывалось о том, что певец на подходе и концерт, по-видимому, остановится минут на сорок, пока тот не споет все свои песни. Надо ли добавлять, что проход на сцену в мгновение ока оказывался свободным?
Суржиков, напротив, был тише воды, ниже травы и иногда только, распеваясь за кулисами, немножко визгливо брал верхние ноты, громко сплевывал и запивал отзвучавший пассаж обыкновенной водою.
В день, когда Иван Николаевич поссорился с Иосифом Давыдовичем, первый стоял в преддверии сцены, только что сплюнув последнюю ноту своей рулады, и вот-вот должен был выйти к зрителям. Конферансье уже перечислял его почетные звания и военные награды, как за кулисами вдруг лопнуло грозовое облачко, обернувшись гонцом от Кобзона. Гонец замахал руками конферансье, и тот молниеносно превратил свой пригласительный жест в обреченный: развел руки и объявил публике, что ее ждет встреча не с просто заслуженным, а с народным певцом и гражданином. Рассказывали, что тут же, у порога сцены, Суржиков успел сказать своему обидчику все, что в эту минуту подумал о нем. Возможно, что даже прозвучало слово «жид».
Собравшееся вскоре партийное бюро лишило Ивана Николаевича, женатого на еврейке и бывшего отцом двух своих еврейских дочерей, партийного статуса. Редакторы больших концертов не решались сводить на одной площадке рассорившихся певцов и все чаще делали выбор в пользу Иосифа Давыдовича.
Суржиков стал чахнуть на глазах. Дорога к "Огонькам" и праздничным концертам оказалась для него закрытой. В конце 80-х ветеран войны Суржиков с семьей эмигрировал в Германию. А в 1996 году за четыре года до смерти, уже тяжело больной, он вернулся в Москву.
Вскоре Кобзон помирился с умиравшим от лейкемии Суржиковым, помог ему с приобретением квартиры, поддерживал семью, а главное, успел проститься с ним на Ваганьковском кладбище.
* * *
В публикации "Как Кобзон отомстил Ивану Суржикову" корреспондент "Экспресс газеты" Наталия Мурга привела рассказ дочери Ивана Суржикова Екатерины о взаимоотношениях двух певцов:
"История с Кобзоном коснулась всей нашей семьи. История смешная, если бы не последствия. Моя мама — еврейка, как и Иосиф Давыдович. Он часто бывал у нас дома. На концерте ко Дню Победы в зале «Октябрь» папа стоял за кулисами в ожидании объявления своего выступления. Конферансье уже начал называть имя Суржикова, как вдруг директор Кобзона замахал руками, показывая, что надо сначала выйти Иосифу Давыдовичу. Ему надо было поскорей спеть, потому что в день он давал по шесть концертов. Папа не выдержал, сказал что-то грубое, прошелся по национальности. Дальше история завертелась как снежный ком. Папу, у которого жена еврейка, как и дочери, распекали на партсобрании за антисемитизм.
До этого времени мы жили хорошо. Шикарная квартира, заработки, позволяющие держать двух гувернанток. И тут все кончилось. Если раньше папа участвовал во всех телевизионных «Огоньках», то теперь двери перед ним закрылись. Выжить помог случай. Мою младшую сестру Лизу пригласили петь в мюзикле «Cats» в Германии. И папу позвали туда же с концертами. Лиза подписала контракт на два года. Папа с мамой уехали тоже, но не собирались долго задерживаться. А прожили за границей около шести лет. В 1991 году я тоже поехала в Германию с гастролями и осталась.
Немецкий он, конечно, не выучил, любил разговаривать с поляками по-польски. Папа безумно скучал, хотел вернуться, но главным оставалось желание петь, а за границей он был востребован. В Польше ездил с концертами по нашим воинским частям. Руководитель делегации их строго-настрого предупредил: «Посещение стриптиз-баров запрещено!» А ночью с этим руководителем он столкнулся в стриптиз-баре.
Папа приехал в Москву уже тяжело больным — у него нашли лейкемию. Через два года ему дали звание народного. Конечно, он ждал этого. Потому что столько лет исполнять русские песни и не получить народного — обидно. Это был праздник, хоть и запоздалый. Папа пел до последних дней жизни, хотя периодически ложился в больницу…
Кобзон стал общаться с моей мамой, не знаю как, но они с отцом помирились. Иосиф Давыдович помогал, пришел на похороны отца на Ваганьковское кладбище".
Первый муж Екатерины, Евгений Бабкин, музыкант из группы «Вечный двигатель», добавил к словам экс-жены нечто пикантное:
"Суржиков считался придворным певцом при Никите Хрущеве. А тут такой скандал! Иван уже должен был выйти на сцену, его ансамбль появился перед зрителями, как вдруг Кобзон своих музыкантов вытолкнул. Иван Николаевич до этого конфликта дружил с Иосифом Давыдовичем, помогал ему в «Москонцерт» устроиться. Кобзон приходил к нему в гости, надирался так, что спал в ванне. А после злосчастного концерта все пошло кувырком.
Но не только Кобзон перекрыл Ивану и Кате дорогу. Пугачева, с которой она училась в ГИТИСе, тоже приложила руку. Алла Борисовна прямым текстом выдала: «Пока я на эстраде, тебя там не будет!» Заместитель руководителя телевидения вызвала как-то Катю и сказала: «Пока прическу не измените, вам лучше не вылезать!» Из ста сделанных съемок на ТВ осталась только одна, причем не лучшая. Катя — новатор, она певица, которая двигалась на сцене, в то время как остальные исполнители стояли по стойке «смирно». А ее выступление на конкурсе в Сопоте вообще вырезали из эфира, успели только на Дальнем Востоке показать.
Катя хотела остаться в Германии вместе с семьей. Я не согласился, считал, что там нет перспектив… Сначала Катю активно приглашали выступать, потом заказов стало меньше. Семья Суржиковых вернулась. Квартиры в Москве уже не было, потому что перед отъездом они ее продали. И тут им помог не кто иной, как Кобзон: сделал им квартиру. Надо отдать должное: он может быть страшным врагом, но в то же время и очень хорошим другом".
ИЗ ВИКИПЕДИИ
Иван Николаевич Суржиков родился 10 ноября 1928 года в селе Романовка (ныне входит в Новопершинский сельсовет) Дмитриевского района Курской области (сам говорит об этом в одной из передач «Как это было»).
Потеряв во время войны родителей, мальчишкой пробрался на фронт. Был сыном полка, денщиком Рокоссовского, разведчиком, а на привалах исполнял песни для фронтовиков.
Был направлен командованием на стажировку в Варшавскую музыкальную академию, по окончании которой стал выступать в Варшавском оперном театре, исполняя ведущие теноровые партии.
В 1955 году вернулся в СССР и стал солистом Краснознамённого ансамбля песни и пляски им. Александрова, а после демобилизации — Москонцерта. Отдавал предпочтение русским народным песням.
В 1960 году стал лауреатом Всероссийского конкурса артистов эстрады, а в 1967 — Заслуженным артистом РСФСР.
В конце 1980-х с семьёй уехал в Германию. Вернулся в Москву в 1996 году.
Умер 8 марта 2000 года.
Жена — Станкевич Вероника Александровна (1 сентября 1918 — 22 августа 2002, Москва) — артистка цирка, позже выступала на эстраде как исполнительница рассказов М. Зощенко, монологов современных сатириков.
Старшая дочь — Суржикова Екатерина Ивановна (род. 29 марта 1956, Москва) — российская певица, лауреат Всесоюзного конкурса артистов эстрады (1978), заслуженная артистка РФ (2002).
Младшая дочь — Суржикова Елизавета Ивановна (род. 7 января 1961, Москва) — российская поп-певица.
Биография знаменитого артиста Ефима Шифрина начинается с 1956 года, через год после рождения его семья переехала в Юрмолу, где он отучился в школе и университете. Ефим говорит о том, что его детство было прекрасным, он не знал никаких проблем, а его семья –это место где всегда тепло и уютно.