Сколько еще мерзких тайн захоронено в лживой стране, в которой мы проживали!
Как только я натыкался на какой-нибудь «Краткий Курс», особенно ВКП(б), я все более и более укреплялся в мысли, что полный курс вообще не существует. И все эти «полные курсы» — один большой блеф.
В каббалистической математике свои законы времени. Там вовсе нет почтения к «громокипящим кубкам дат». Казалось бы, ничего не значащее число 37 сотрясает и так трясущиеся и осыпающиеся – некогда стоящие незыблемо столпы возомнивших себя «близящейся эрой светлых годов». Сегодня, кажется, до всех дошло, что из этого вышло. Умные особы нашего «малого народа», по выражению большого его «почитателя», кстати, тоже математика, Игоря Шафаревича. Ему казалось, что самой судьбой он причастен к «тайнам будущего».
Периоды взлета ненависти к этому «народцу» прикрывали весьма наукообразными – для поднятия давно потерянной ценности, словечками «антисемитизм» и «сионизм». От примитивного убивания топорами и ножами, стали по-немецки техничными – душили в «душегубках», сжигали в крематориях.
Довелось мне «к счастью» родиться 13 числа, явно ненавистного главному распорядителю жизни миллионов дрожащих тварей, по ошибке называемых людьми на одной шестой земного пространства. Из незаконченной духовной семинарии он вынес затаенное амбивалентное отношение к этой «пакости» — «чёртовой дюжине», при воспоминании которой, в памяти тотчас всплывали – евреи, вызывая мгновенный укол страха и долгое успокоение +ненавистью. В этом деле он не был открывателем. Просто подхватил антисемитскую болезнь у царя Александра Третьего. Не любили хохлы, кацапы и прочие русские «полячишек», по выражению Достоевского, но с явной благодарностью переняли от них словечко «жид».
Менялись воры, бандиты, власти, но кличка «жид» оказалась невероятно живучей. Не брезговал ею и Сам, как написал об этом его сбежавший за границу секретарь Бажанов в своей книге о секретарстве у Сталина. Так что любой шалопай, любая шантрапа, не знала, что означают эти слова. Особенно, слово «шваль», ставшее популярным в дни отступления наполеоновской армии, обозначавшей пути своего бегства трупами их лошадей. У всех французов с уст не сходило слово «шеваль» — конь.
С другой стороны, с уст русской «дореволюционной» интеллигенции срывались «изысканные» слова о евреях — «наши жидочки» — от символистов, акмеистов и прочих «истов». Так выражался Белый, настоящее имя которого было – Бугаёв. Но в точку попал лишь супруг Зинаиды Гиппиус Дмитрий Мережковский, с удивительным пророчеством, воистину, по наитию, сказав — «СЕЗАМ, ОТВОРИСЬ». Грянул «ГРЯДУЩИЙ ХАМ» — как саранча в одной из египетских казней. И кто повел рати? Наш брат Лёвушка Бронштейн, который Троцкий. И настали счастливые времена, о которых так мечтал сифилитик Ленин, и не верил, что это совершится так стремительно и желательно кроваво. И пришли к тому, что пришли. Следующий апокалипсический удар уже навис над нашими головами, но нам несказанно повезло – апокалипсический удар превратился в апоплексический. Более всего, чего боялся «вождь всех народов», откинул сапожки. Ненавидимый всем ГУЛАГОМ «Ус» сдох.
Что ж, История – не «шваль», а брыкающийся конёк. На нем не такие ломали шею. В конце концов, это не игра в покер. За это мир жестоко карает.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ, ЕЩЕ «СОВЕТСКИЕ» ПИСАТЕЛИ РВУТСЯ В ИЗРАИЛЬ
С опять же кратким визитом, в течение небольшого отрезка времени, в Израиль, сменяя друг друга прилетает из России более тридцати мастеров пера. Сушей они сыты по горло. Море им подавай, и не обычное – Средиземное, легендарное. Бегут, спотыкаясь, но успевают рассматривать женщин в купальниках, а ведь – ноябрь. Пока – море поверх домов, некое подобие Крыма, открывается внезапно, вширь с балконов. Это ранние часы, когда еще не совсем проснувшееся море переворачивается на другой бок.
И снится ему, что оно небо всеми своими оттенками и пенками.
Они бегут к морю, как на пожар. Бегут почти наперегонки. Дело, конечно растягивается по времени. Но я-то вижу их кучно. Внезапно со смертной тоской вспоминаю, что их уже почти никого нет в живых. Всё же, 90-е годы. Бегут – Василий Аксенов, Андрей Вознесенский и Белла Ахмадулина, с Борей Мессерером, вездесущий Евгений Евтушенко. Птенцы гнезда Александра Межирова и Бориса Слуцкого. Юрий Нагибин, Даниил Гранин, Чингиз Айтматов, Семен Липкин, Сергей Михалков, Евгений Сидоров, Галина Волчек, Олег Басилашвили, Нарусова, Эдуард Успенский, Евгений Рейн, Геннадий Айги, Андрей Битов, Александр Ткаченко, Михаил Казаков, Валентин Оскоцкий, грузины – Мачавариани, Энвер Нижерадэе, Ушанги Риджинашвили. Но впереди, задыхаясь, упорно бежит специально приглашённый премьер-министром Израиля Ицхаком Рабиным, старенький Анатолий Рыбаков, который от рождения – Аронов.
И чудятся они мне все в таком милом далеке, а, по сути, — в жестоком Дантовском беспощадном ЛАБИРИНТЕ, который давно напрашивается на единоличную встречу. Ибо всё течет и ничего не меняется (как звезды Зла, уносимые, казалось бы, течением, но остающиеся на месте).
Куда девались все эти злыдни, куда забились все эти тараканы, где шевелят усами, все эти гнусы? Вообще-то, эти предатели, заушатели, убийцы тоже немалые знатоки Истории. Знают, что позже или раньше, их время придет. Есть опыт – они всегда нужны, как нужники. А История никогда не повторяется, но никогда не меняет своих правил, ибо нам лишь бы байки газет да теплый клозет.
Парадокс — «пустота лабиринта». И превращается он в удушающей безысходности – в приемлемую пустоту, попахивающую флюидами самоубийства.
Не бывает ли часто ПОКОЙ, оседлавший душу бредовой реальностью, набором галлюцинаций, иллюзий, миражей, которые своей совокупностью несутся на «гоголевской тройке» — мимо жизни. И она проносится мимо тройки, готовая распахнуть нам свои объятия, и остается, как в столбняке.
Лабиринт — кроссворд для успокоения и тяги вверх, где днюют и ночуют Джойс и Борхес.
МАРИОНЕТКИ И ГЕРОИ
В ЦДЛ веселятся, как ни в чем не бывало. А ведь явственно накатывается вовсю новый кровавый навет – АКСО – Антисионистский Комитет Советской Общественности. Ровно половина – желто-черные 37 лет со знаменитого 1983 – кровавого ЕАК. Никаких инициатив снизу. Только спускают сверху. Какое же веселье? Столкнулись два слегка подгнивших поэта остряка – старый Александр Безыменский и сравнительно молодой, но горбатый Сергей Владимирович Смирнов. Написали друг на друга эпиграммы. Смирнов на Безыменского:
Волосы дыбом. Зубы – торчком.
Старый мудак с комсомольским значком.
Все ждали ответа. Он прочно вошел в анналы остроумия ЦДЛ. Да и всей России.
Смирнов горбат. Стихи его горбаты.
Кто виноват? Евреи виноваты.
Смех – давнее, отточенное веками, оружие защиты в руках евреев.
Победа была да разгромной. Живет по сей день. И это на напряженном фоне столь тревожных событий дня.
Эра Андропова сразу оскаливает Зубищи Империи Зла. Первым делом сбивают корейский гражданский самолет. Вторым – рекламируют сумки на колесах. Теперь не время Сталина, никого не расстреливают. Каждый может отказаться от «сотрудничества» с органами, чтобы не позориться. Но, вот же, власти пошли на второй заход: евреи виноваты – антисемитизм под прикрытием нападок на сионистский Израиль. В ЦДЛ шепотком евреи интересуются, как здоровье матери Андропова Евгении Карловны Файнштейн. Распоясавшиеся вовсю евреи «патриоты» сгрудились в этом позорном деле, мгновенно забыв, что евреям, как всегда, придется за всё расплачиваться. Власти боятся массового отъезда – развалится Империя Зла. Вот, и создан АКСО – против собирания древнего народа у горы Сион. Привезли на сбор композитора Матвея Блантера, профессора Зивса, академика Ойзермана. Во главе АКСО – дважды Герой Советского Союза, генерал Давид Драгунский уже на первой пресс-конференции сравнивает сионистов по-солдафонски с нацистами, совершенно, как всегда, в этой – насквозь пронизанной ложью стране – не сообразуясь с никакими реальными фактами. Напрочь забыты жертвы Сталина, антисемитских репрессий.
В эти дни в ЦДЛ я часто подолгу беседовал с удивительным человеком, благословенной памяти, писателем, публицистом, талантливейшим Аркадием Ваксбергом (1927-2011 – 83 года). Он подарил мне свою удивительную книгу «Из Ада в Рай. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну» (издательство «Олимп»). Он умел, как никто другой обрисовать портрет человека со всеми его недостатками. Вот передо мной «заместитель Драгунского в АКСО Юрий Колесников-Антонов – в действительности – Йойно Товович Гольдштейн (1922-2019). Родился в Болграде (Измаильский уезд. Румыния). С 1940 года – шофер в Одесском НКВД. Сексот в команде генерала Павла Судоплатова. В тылу, у немцев, в Белоруссии, действовал под началом генерал-майора Ковпака. С 1946 нелегал в Румынии. Под видом эмигранта уехал в Палестину для создания агентурной сети. Написал книги — «Занавес приподнят», «Земля Обетованная». (Вышла на арабском), «Особое задание». Главная работа – роман «Тьма сгущается перед рассветом» (Картя Молдовеняскэ).
Портрет Сталина по Ваксбергу:
«Видишь человека, страдающего комплексом неполноценности от физических недостатков – левая рука короче, иногда висит плетью, лишенная свободы движения. Два пальца срослись на левой ноге, лицо обезображено плохо залеченной оспой».
Была у меня еще одна книга, которую стащили – невропатолога Якова Полянского «Размышления об антисемитизме. С любовью». Встречал я даже ренегата типа Якова Бронфмана, повторявшего навет о ритуальном использовании крови христианских младенцев в маце, и, конечно же, Цезаря Солодаря, бесстыдно клеветавшего в адрес современного еврейства.
Аркадий Ваксберг сравнивал ЕАК и АКСО:
«Они должны были раскалывать, клеймить, осуждать. Вокруг АКСО вились только мобилизованные подонки – грязная еврейская пена, услужливо травившая каждого, кто пытался вырваться из дискриминационных клещей. Наличие еврейских выродков – шавок, стремящихся перещеголять своими антисемитскими укусами великодержавных хищников – отнюдь не новость. Но в брежневско-андроповскую эпоху это агонизирующее явление измельчало и обнищало. Вместо зловещего Давида Заславского, холёного циника Хавинсона, драматурга-графомана Цезаря Солодаря, ничтожного журналиста Магидсона, визгливо обличавшего, с надрывным пафосом советского патриота – сионистов, появилась настоящая шайка законченных негодяев, плюгавого плебса. Сколько еще мерзких тайн захоронено в лживой стране, в которой мы проживали.
Постепенно тайное становится явным. К примеру, немецкий стенограф Генрих Пиккер опубликовал книгу «Застольные разговоры Гитлера в ставке 41-42 года, под Винницей». Фюрер расслабился и рассказал о разговоре Риббентропа со Сталиным за ужином. Сталин не скрывал, что ждет, когда будет достаточно русской интеллигенции, чтобы полностью покончить с засильем евреев. Советско-нацистское братство было столь велико, что Сталин говорил об этом открыто в то время, как в его секретном кабинете лежал список работающих над атомным проектом, представленном ему Берией. Все – евреи. Сталин Капицу тоже считал евреем. В списке – расстрелянный позднее, Матвей Бронштейн, муж Лидии Чуковской. Дальше по списку шли на подбор гениальные физики – Лев Ландау, Яков Френкель, Евгений Лифшиц, Наум Мейман, Исаак Померанчук, Юрий Румер, Исаак Кикоин (Кушелевич), Владимир Векслер, Яков Зельдович, Юлий Харитон, Аркадий Мигдал, Илья Франк, Бенцион Вул, Герш Будкер.
Пока более щедр на награды Сталин был к евреям – начальникам в НКВД, которых потом безжалостно расстрелял, заметая следы своих преступлений. Расстреляны были главари – Лазарь Коган, Матвей Берман, Семён Фирин, Яков Рапопорт. Зато сохранен возле себя безграмотный хам Вячеслав Молотов.
Не забудьте, что весь костяк внешней агентуры составляли евреи.
Некоторые, по Ваксбергу, были абсолютными МОНСТРАМИ. Тот же самый Цезарь Самойлович Солодарь был самым непримиримым борцом с сионизмом, печатал пасквили в журнале «Огонёк» при редакторе, сталинисте и антисемите, слонообразном Анатолии Софронове. Солодарь сделал своим ремеслом очернение еврейского народа, государства Израиль, всех его национальных институтов и ценностей. За шесть лет этот еврей из Винницы опубликовал шесть антисемитских книг. К ним следует причислить идеологических работников КПСС – евреев – Шахновича, того же, не будь к ночи упомянутого, Драгунского, Шейниса. За ними идет совсем мелкота, которых немало у нас под боком, в Израиле. Интересно, что АКСО продолжал существовать и после краха советского режима.
Описывая создание АКСО, газета «Правда» писала (1 апреля 1983 года) — «Сионизм концентрирует в себе крайний национализм, шовинизм, расовую нетерпимость, оправдание захватов, культ политической вседозволенности и безнаказанные грязные маневры».
В этой своре участвовало немало евреев, осуждение которых ждет своего часа. У этих преступлений нет срока давности. История их не осудила. Но существует Вечный Суд. Евреи это хорошо знают. И это при том, что всё ветшает и завершается. Драгунский умер в 1992 году. Суммирует все, написанное здесь мной, редактор еженедельника «Секрет» и Владимир Плетинский статьей «Последнее прибежище идейных негодяев». Это словесное озверение, вероятно, должно было компенсировать прежний пик антисемитизма, завершавшийся расстрелами.
С 1967 года (Шестидневная война) до 1980 года в СССР было опубликовано 214 книг и 2262 статьи, наполненные злобными инсинуациями и нескрываемой к Израилю и сионизму «бешеной ненавистью» «Труппы дрессированных евреев под управлением Драгунского».
А создателями комсомола (ВЛКСМ) опять же были евреи – Лазарь Шацкин, Оскар Рыбкин, Ефим Цейтлин, Владимир Фейгин, Евсей Файвелович.
Вообще, в чекистскую разработку в первую очередь брались ученики с низшим, а то и без образования, — сыновья портных, парикмахеров, сапожников, приказчиков, официантов. Можно ли что-то добавить к тому, что Молотов в «девичестве» сохранял собачью преданность усопшему Хозяину (Интервью Ф.Чуеву). Добавлю, что Брестский мир заключил Сокольников (настоящее имя – Бриллиант, еврей). Возьмем следы обуви. Знаменательная грязь, бесцеремонно вносимая Хамом в знак протеста обычной простоте. Подумаешь – аристократы. Это была печать полностью какого-то нового варварства – отпечатки крестьянских раскисших в грязи сапог на рукописях Алекандра Блока в его имении Шахматово. Такими же нестираемыми отпечатками были отпечатки обуви энкаведистов на бумагах Осипа Мандельштама при обыске и уводе его в острог. Эти заплечных дел специалисты знают: беспорядок усиливает страх и бессилие. Эти кожевенные нелюди усиливают страх. Эти кожевенные люди, выжженные дупла работали примитивно, но с большим рвением, памятуя наказ «вождя», именуя его в народе Гуталинщиком – бить, бить, бить до получения плана того, что этими тупыми следователями вбивали в голову упрямому народу.
«Вождь же был озабочен одним – поиском эликсира бессмертия».
Штыки против антисемитизма вкруговую держали физики. Один из них, Монус Сомлинский написал книгу «Антисемитизм. Краткий очерк».
Не стоит забывать галерею, можно сказать, штатных «обличителей сионизма» — Большакова, Романенко, Корнеева, Евсеева, Солдатова.
ПИСЬМО СТАЛИНУ
Об обвинении во всех грехах и просьбе о прощении еврейского народа, я узнал, будучи необстрелянным воробьем. Дело в том, что у нас каждое лето отдыхал всезнающий московский еврей по имени и фамилии Хананий Замский. Человек незаурядный по накоплению информации довольно часто угадывающий будущие события, он обнаружил во мне ту же хватку, и не раз поражался моим отгадкам будущих событий. Он был странно, даже завистливо удивлен моими отгадками – кто подпишет письмо. Медленно обдумывая каждое имя, он довольно часто спорил, но в результате со мной почти всегда соглашался.
Итак, первым, естественно, был министр Борис Ванников. Конечно же, генералы Драгунский и Соломон Крамер, академики Фрумкин, Вольфкович, Ландсберг, Авиаконструктор Семен Лавочкин. Как говорят французы — «ноблес оближ» — «положение обязывает». Писатели – Василий Гроссман, Самуил Маршак, Павел Антокольский, Маргарита Алигер, Лев Кассиль. Композиторы Матвей Блантер, Музыканты-виртуозы – Давид Ойстрах, Эмиль Гилельс, дирижер Самуил Самосуд. Я как раз находился в Переделкино (1971 – 1976 год. Руководил ими всеми отчаянный страх. Я почти не отставал от Антокольского и Ваксберга. У Антокольского на фронте погиб сын. Отцом написана поэма «СЫН». Маргарита Алигер лакала. Её точил вирус обреченности: подписать и бежать куда глаза глядят. Не видеть жабью физиономию Заславского, паточную улыбку Хавинсона – лощеного упыря. Шепилову вручили письмо Маленкова для передачи Сталину.
Опять был март, самый коварный, неустойчивый месяц, а на этот раз какой-то совсем заколдованный. Покалывало в области сердца. Страх смерти внезапно выпростался из груди каким-то слепым, резким болезненным рывком. Сталин упал, стукнувшись затылком и внезапно поняв, что не поднимется сам. Тело впервые ощутилось абсолютно чужим. Какая-то пара – мужчина на грани смерти и вполне цветущая женщина воочию спускались с небес – бес и красавица. И Сталин, чувствуя, что каменеет, оборачиваясь Командором, вспомнил, о, как вспомнил семинарию – да ведь это Эстер и Мордехай. Опять – евреи. И потерял сознание. Это дало позднее повод антисемитам повторять без конца нечто похожее на имена этих двух фантомов. Может он как-то косноязычно эти имена пробормотал. Антисемиты тотчас распустили слух: евреи, используя демонские приемы, мартовское колдовство, убили Сталина в Пурим, бросив жребий – ПУР – на его драгоценную жизнь великого Кормчего, как на жизнь Аммана. Ведь и тот старался уничтожить еврейский народ. Финита ла Комедия.
Тогда же я прочел потрясающую книгу «М.Геллер. А.Некрич «Утопия у власти». (Лондон, 1989. 569 страниц). Расстреляли всю «зондеркоманду палачей, которые вели «дело врачей». Особенно радовались расстрелу Рюмина, одного из самых жестоких и изощрённых следователей. Еще долго не выходила из памяти ЧУДОВИЩНАЯ МИСТЕРИЯ ХХ ВЕКА — «дело об «Убийцах в белых халатах». Бесстилье обнажало бессилие этих псов. А ведь выдающиеся люди времени писали письма протеста, по-жлобски не получая ответа – Мартин Бубер, Альберто Моравия, Бернард Рассел. Зато выходили фолианты белиберды – многотиражная дребедень Трофима Кичко, воистину расистская книга «Иудаизм без прикрас», Юрия Иванова «Осторожно, сионизм».
14 марта генеральный прокурор Руденко допрашивал Бориса Леонидовича Пастернака в связи с передачей на Запад рукописи романа «Доктор Живаго» и домогался ответа на вопрос о национальности. Давно приняв православие, Пастернак ответил — «ЕВРЕЙ».
Украинский поэт и диссидент Иван Дзюба в 25-ю годовщину расстрела в Бабьем Яру сказал на митинге:
«Мы недостойны памяти тех, кто здесь погиб, кто отдал жизнь в борьбе с нацизмом, раз до сих пор среди нас находят место разные формы человеконенавистничества, и в том числе та, которую мы называем стёртым, ставшим банальностью, но страшным словом – антисемитизм».
Это уже было время, когда можно было сделать выбор, не боясь расстрела и ГУЛАГа. Появился удивительный человек – Черномырдин, и надолго вошел в наше сознание своими сентенциями. Я запомнил три.
- Хотели как лучше, а получилось, как всегда.
- Я еще от прошлых выборов не отошел, меня еще подташнивает.
- Вот того, всё буровим, я извиняюсь за это слово, Марксом – придумали этим фантазёрам.
Я давно и долго думаю о двух Вирусах – ВИРУСЕ ОБРЕЧЁННОСТИ И ВИРУСЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА.
Когда обнаруживаешь предательство по отношению к тебе, манипулирование тобой, непонятную враждебность к тебе, обречённость, заставляющих тебя оцепенеть и опустить руки по дороге в Бабий Яр или в крематорий, помни и храни внезапно всплывшую истинную чистоту души.
«НЕ ПОМИНАЙ ИМЯ ГОСПОДА ВСУЕ»
В давние дни, заваленные глыбами Времени, я пришел к печальному выводу о том, что существуют вирусы пострашнее всех возбудителей болезней. Это вирусы предательства в чёрных душах и вирусы обречённости в душах жертв. Они смертельно набрасываются на душу человека по дороге в Бабий Яр или в кремационные печи Аушвица.
Это случилось в Москве, когда я, при встрече с милой еврейской девушкой, познакомился с ее отцом. Он утащил меня в бывшее Зарядье, красочно объясняя, что это опустошенное и печально ожидающее полнейшего своего исчезновения Зарядье – от слов "за рядами охотнорядцев", отпетых антисемитов. Но еще, по мнению старика, от этого вытягивается "обреченный заряд еврейской жизни, которая здесь когда-то кипела". Старик без конца стрелял стихами (пасуками) из ТАНАХа. И всё повторял, с небольшими интервалами:
«Ал тиса эт шем Элохим лэ шав» — «Не трепли имя Господа всуе».
А однажды в книжном магазине я обнаружил «перлы» старика в стиле «Библия евреев – ложь и кровавый навет во имя темных дел». И старик мне омерзел.
