Нерусские истоки ненависти

Люди, часть которых сражалась и проливала кровь за создание государства и за Израиль уже созданный. И при этом они люто ненавидели иудаизм, традицию и тех, кто ей привержен… и культуру их, и уклад, и само обличие. Ненавидели страшнее, чем, наверное, даже и антисемиты

Алекс МАНФИШ
(эссе-отклик)

Настоящая публикация — полемический отклик на статью д-ра Елены Римон «Русский антисемитизм в Израиле», вызвавшую огромный читательский интерес. Елена Римон пишет о том, что в израильской русскоязычной среде, начиная с 90-ых годов, имеет место пусть не всеобщее, но достигшее массового масштаба культивирование ненависти к ортодоксально-религиозному сектору, в особенности же — к его ультрарелигиозной части (далее — ивр. «харедим» — «богобоязненные»).

Д-р Римон, длительное время изучавшая вопросы взаимоотношений этой общности с окружающим её израильским социумом, цитирует страшные, исполненные действительно некоей зоологической ненависти высказывания в адрес харедим:

Религиозные евреи в глазах русскоязычных комментаторов — пишет она, — «биомасса», «генетический мусор», «черное стадо» «галахический хлам», «мразь пейсатая», «безмозглое стадо скотов», «религиозные клопы», «чернопейсатые уроды», «еврейские свиноматки», «гниды черношляпные», «чудовища и шаманы», «досовские свиньи и жидовня», «паразиты», «вирус», «пейсатые арийцы», «радетели за чистоту крови», «евреи-полицаи», «национал-иудаистское быдло», «ультрадосы те же нацисты». Их предлагают «разогнать», «линчевать», «пересажать по тюрьмам», «депортировать в концлагеря», «загнать в резервации», «согнать в гетто», отправить в Синай, в Газу, в Иран, в Антарктиду, в Россию, в Негев на освоение пустыни, в киббуц Мизра ухаживать за свиньями, в Гулаг для трудового перевоспитания; отравить газом, «облить бензином и сжечь», «отстреливать пачками», «зажечь для них печи Аушвица», «давить ихними пейсами», «принудительно стерилизовать», «уничтожать мечом и крестом», «закатать в асфальт», «кислоту в лицо плеснуть», «выжечь Бней-Брак с продажей пепла в Европу — они так долго об этом мечтали».

Во-первых, заметим, что называть этих людей «национал-иудаистским быдлом» или «теми же нацистами» тем абсурднее, что именно процитированные выше фразы тех, кто их ненавидит, дают образец нацистской лексики и нацистского же настроя. Во-вторых же — я не отрицаю, разумеется, что среди русских встречаются антисемиты, но «депортировать в концлагеря» (по национальному признаку), «зажечь для них печи Аушвица», «продать пепел» и тому подобное — это не «русский» антисемитизм Иные тут всплывают ассоциации …

В комментируемой статье, однако, утверждается, что именно русскоязычная интернет-пресса изобилует этой жутью. Не то чтобы у других групп в Израиле не было претензий к харедим — они подвергаются нареканиям и в иврито-, и в англоязычных масс-медиа, но там не увидишь такой чудовищной словесной мерзости: только в «русских» устах эта общность «демонизируется» и «дегуманизируется».

Мы проверим несколько позже, точно ли это так. Но пока — опять слово д-ру Елене Римон.

«… в вопросах религии и политики ВСЕ израильские русскоязычные сайты (за исключением редко выходящих «Хроник Иерусалима» и полностью переводного «7 канала», а также религиозных сайтов, на которых редко можно встретить актуальные комменты) отличаются железобетонным единодушием. Оно достигается очень просто: комменты, не соответствующие генеральной линии, просто не публикуются или тщательно стираются. В случае особой настойчивости комментаторов банят. Иногда им закрывают фейсбук. Причина такого единодушия тоже очень проста: все израильские русскоязычные сайты финансируются из одного источника, который я предпочитаю здесь не называть. Этот изобильный источник питается из подземных потоков, которые в свою очередь имеют свой источник, и он, как многие полагают, находится отнюдь не Ближнем Востоке, а значительно северо-западнее.

Я не утверждаю, что все комментаторы на этих сайтах — купленные (хотя полагаю, что очень многие). В этом нет необходимости. В Израиле пока еще достаточно людей, впитавших за годы жизни в СССР тоталитарную идеологию и маниакальную нетерпимость к любой религии. Нет также недостатка в обычных антисемитах, часть из которых привезла из России в Израиль штампы и приемы христианского православного антисемитизма. Все эти люди имеют свое мнение об иудаизме и искренне его выражают…

… Советская империя рухнула, но ее обломки еще существуют. Вряд ли кто-то из израильтян желает, чтобы эти обломки, занесенные водоворотом истории на Ближний Восток, вновь повторили этот опыт разрушения государства в Стране Израиля».

Итак, тезис ясен: в Израиле действуют подрывные силы идеологического фронта, антиеврейские по своей сути и по своим целям, поощряемые же и финансируемые из источника давно и хорошо нам всем знакомого. Их мобилизует, содержит и подпитывает «извечно антисемитская» страна, взрастившая тоталитарно-деспотическую советскую империю и ныне культивирующая её наследие.

(К слову, это тогда бы уж не «северо-западнее», а скорее просто «севернее», поскольку две столицы России — примерно на одной с Израилем долготе)

Тезис ясен; а теперь, чтобы ярче высветить то, о чём речь, — коллективный образ тех, кто вызывает столь впечатляющую ненависть. Чтобы подобного чувства удостоиться, надо быть «кем-то». Кто же они?

Харедим — не однородная общность: в их число входят и различные хасидские течения, и так называемые «литваки» или «митнагдим», оппоненты хасидов, и некоторые сефардские общины. Все ветви хасидизма объединяет несколько экзальтированная восторженность, присущая их стилю богослужения. Литваки — сторонники более «рациональной», без мистических уклонов, религиозной практики, — настороженно относятся и к принятым у хасидов песнопениям, и к очень культивируемому каждым из хасидских «дворов» преклонению перед авторитетом «адмора» (главы течения). Но все харедим — невзирая на различия в стиле, в уклонах, в толкованиях тех или иных моментов «hалахи» (законоучения), — признают друг друга единоверцами.

Харедим — это, на расхожий взгляд, мужчины в чёрно-белой одежде, в котелках или (некоторые хасиды) в кольцеобразных меховых шапках, обычно с бородами и пейсами; женщины в париках, очень часто с колясочкой и ещё стайкой детишек рядом; из ребят и девчушек кое-кто уже лет в семь-восемь либо ещё одну колясочку рядом с мамой катит, либо с кошёлкой из лавочки домой спешит… Разговорный язык у некоторых ашкеназийских (хасидских) течений — всё ещё идиш. У большинства мобильные телефоны без интернета и уотсапа, только для звонков; правда, у сефардов с этим полегче, и многим работающим людям использование всех технологий связи разрешено. Харедим покупают продукты только в магазинах, в которых соблюдается строгий уровень кошерности, при том, что степени этой строгости могут несколько различаться у разных общин. Они в установленные сроки посещают «микву» — специальную купальню для ритуального омовения. У них полное разделение между мужчинами и женщинами, мальчиками и девочками в синагогах, на свадьбах, в школах — везде, кроме семейного круга. Их обиход пронизан обрядностью, молитвенностью; «хареди» не отопьёт чая, не приступит к еде, не произнеся благословения сотворившему плод виноградной лозы и взрастившему хлебные колосья из земли. Они, помимо полного поста в Йом-Кипур (Судный День) и девятого Ава (день скорби о разрушенном Храме) соблюдают ещё несколько второстепенных постов, о которых мы, нерелигиозные люди, разве что слышали чуток… Браки у них заключаются по сватовству. Молодых знакомят; если и он, и она согласны продолжить встречи, они видятся и общаются, но вплоть до свадьбы — только в присутствии родителей. Они не прибегают ни к одной из противозачаточных методик — во исполнение заповеди «плодитесь и размножайтесь». И, если в семье много ребятишек, то такая семья не «многодетной» зовётся, а «благословлённой детьми»…

Во многих семьях харедим работает и получает зарплату только жена. В последние годы появились чисто женские высшие училища, в которых религиозные девушки могут получать самые разные специальности, включая связанные с компьютерными технологиями. Раньше самые способные девушки оканчивали обычно педагогические семинары и становились школьными учительницами или воспитательницами в садиках. Правда, работающих мужчин тоже немало: например, преподаватели в ешивах, в школах для мальчиков или в садиках (т. н. «меламеды», обучающие основам чтения и письма). Кроме того, именно харедим бывают обычно резниками (умерщвляют скот и птицу по еврейскому обычаю), инспекторами по кошерности, а также специализируются на написании — особым способом, согласно традиции, — священных текстов для алтарных книг Торы и мезуз (мезуза — свиток с фрагментом священнейшей молитвы — «Шма», — помещаемый, согласно заповеди, в футляре или чехле, на косяк двери). А некоторые получают обычные гражданские профессии. И всё же для мужчины считается нормальным, если он «аврех»: этим словом называют того, кто занят изучением Торы.

В целом жизненный уклад этих людей выглядит патриархальным, и он действительно меняется куда медленнее, чем образ жизни окружающего их светского мира. Новшества выносятся на рассмотрение раввинов, те осторожно — и настороженно, — взвешивают возможность их усвоения. Запрещается то, что может с высокой вероятностью привести к соприкосновению с чем-то нескромным: именно это — одна из основных причин того, что в домах нет телевизоров, использование же интернета и сотовых телефонов строго контролируется. В принципе, логика тут однозначная: разве не бывает так, что захочешь ребёнку картинки невинные показать на экране — самолётики там или зайчиков, — кликнешь изображение, а по периметру такая поплывёт порнодвижуха… Знаю на опыте… Ну, так вот, они от всего подобного очень берегутся…

Ну и ладно бы, у каждой группы людей свой уклад: не нравимся — не ходите в гости, да и не очень-то вас и звали… Но любая общность, так или иначе, живёт в государстве, соприкасается и вступает в те или иные отношения с остальными группами. А где отношения, там и возможность претензий. И у окружающего большинства — скажем так, у многих, — три претензии к харедим. Достаточно, надо сказать, обоснованные. Две житейские, одна — социально-политическая.

Во-первых, многим людям — в том числе в Израиле родившимся, — обидно, что из ультрарелигиозных юношей лишь меньшинство служит в армии. В стране действует закон о всеобщей воинской повинности, но к некоторым группам он применяется, мягко говоря, не в полном объёме. Арабы (кроме бедуинов) почти не служат, и арабская молодёжь может раньше еврейской начинать учёбу и работу по специальности — помимо самой привилегии не нести тяжёлую и по определению опасную повинность. В отношении же ультраортодоксов имеется система отсрочек, в результате которых на практике большая часть учащихся ешив до выхода из «призывной» группы так и не мобилизуется.

Во-вторых, многие харедим не работают, а учат Тору и при этом получают государственные пособия. Понятно, что это выглядит некоей «кормушкой» и побуждает довольно многих — особенно людей, работающих тяжело, а получающих мало, — обвинять таких харедим в паразитизме.

В-третьих, партийное представительство ультраортодоксальных общин ощутимо влияет политически — и (что довольно естественно) стремится законодательным путём направлять жизнь страны в сторону, по возможности, более «клерикальную», чем хотелось бы светскому большинству. Выражаясь проще, харедим выступают против института гражданских браков, транспортных услуг по субботам и праздникам, некошерных ресторанов и магазинов и всего остального, что не соответствует hалахическим (освящённым традицией) установлениям. Согласно религиозному принципу, существует коллективная ответственность: нарушение заповедей частью евреев может пагубно отразиться на участи народа в целом, а поэтому важно максимальное соблюдение Закона в общенародном масштабе. Разумеется, то, за что они ратуют, многим нерелигиозным людям неудобно.

Итак, претензии имеются. Да, очень раздражает, когда кто-то имеет вроде бы некие «привилегии», а тебе они почему-то не полагаются. И очень неприятно, когда тебе навязывают ограничения, в которых лично ты не видишь смысла. Всё это, конечно, пробуждает эмоции и побуждает к спорам. Но едва ли кто-то из читателей не согласится: вышеописанного — маловато для того, чтобы вызвать лютую злобУ (именно так, на втором слоге ударение), которая проступает в высказываниях, процитированных д-ром Еленой Римон. Маловато всего этого, чтобы желать людям концлагерей, резерваций и тому подобного. А им — желают; а злобА эта — бушует… Ну, так всё-таки — почему?

Одну из основных причин нужно искать — и вполне можно найти, — не в особенностях менталитета и образа жизни харедим, а в тех, кто эту самую злобУ исторгает, в тех, кто мечет эти дикие, невежественные, фашистские выхлопы. Люмпенам, хамью — органически необходимо кого-то ненавидеть. И приятно ему, хамью, — особенно если много собралось его, — найти в качестве мишени неких «иных», «не наших», и, вколов себе иглу этой ненависти, — коллективно освирепеть… да ещё и самоутвердиться попутно. И — вот, пожалуйста, перед глазами общность, имеющая достаточно броские наружные признаки — статические и динамические: одежда, уклад, манеры. Да ещё у некоторых и идиш… Вот он, искомый образ этих «не наших», самою этой «ненашестью» словно бросающих пассивный вызов окружающему большинству. Кроме того, описанные мною особенности их обихода дают повод — в основном малоразвитым и не умеющим самостоятельно мыслить людям, — смотреть на них свысока. Они многодетны (стереотип чего-то архаичного), у них «домострой», их быт опутан множеством «мелочных и ненужных» обрядов, они верят в то, что мир существует около шести тысяч лет. И так далее. Недалеким людям ох до чего приятно усматривать во всем этом признаки «отсталости». Как в 19-ом (в лучшем случае) веке. «А мы — не такие. Мы знаем, что динозавры были, мы от обезианы происходим, у нас гаджеты навороченные… И как же можно верить, что из горящего куста голос был, и что велел он взять нож и родного сына заколоть?.. А мировую историю они разве знают? Да куда им? А мы ее несколько лет учили еще в школе и точно помним, что Жуков получил Георгиевский крест от Ивана Грозного за победу над Наполеоном…»

Сия люмпенская тенденция враждебно и презрительно относиться к «иным», «непохожим» — фактор очень действенный. И я даже был склонен считать это едва ли не основной причиной масс-медийного беснования против харедим. Но — признаюсь, — ошибался. Не это главное, не это первично.

Ультраортодоксы — не единственная общность, в отношении которой формируются примитивные стереотипы и в адрес которой, по факту броского отличия от окружающих, звучат нелепые до идиотизма клише. Мало ли кто подобному подвергается… Да зачем далеко идти, — гляньте, сколько дикой, злобно-наветной чернухи вскипает в прессе и на различных сайтах о русских и России… И об американцах можно найти, и о любой нации или конфессии. Но в данном случае то, что мы читаем, — зашкаливает. Тех или иных стереотипов — «домострой», «нелепые обряды» и прочее, — даже вкупе с тремя «претензиями», которые мы в предыдущей части обсуждали, — всё ещё мало для того, чтобы побудить к выкрикам насчёт Аушвица, резерваций и закатывания в асфальт… Для того, чтобы так взлютовать, — что-то клокочущее должно изнутри плавить мозг. Ну, у некоторых, допустим, обида, может, на собственную ничтожность и никчёмность, преломляемая к тому же в свете того, что «нам» якобы чего-то там недодали, а «им» отвалили полный короб; что «они» — у кормушки, а «нас» к ней не подпускают… Но, опять же, для того, чтобы так взбушеваться, — мелковато. Что-то более сущностное нужно, чтобы вот такое получалось. Истоки некие должны быть у этих «чувствований» более основательные, чем зависть: мало ли кто её вызывает…

Так вот, признаюсь, я переосмыслил проблему и сейчас думаю иначе. И, поскольку Бог наделил меня, наряду с умением критически переосмысливать собственные тезисы, ещё и способностью хорошо и быстро ориентироваться в тематических материалах, — почитал, разобрался и сейчас выскажусь во всеоружии хотя бы относительной компетентности.

Ну, так что же, — спросят меня, — так в чём же могут заключаться эти «основательные истоки», если не в антисемитизме, причём именно русском? Выкрики-то эти — они же на русском языке и на русских масс-медийных каналах, это же те вопят, у которых российское телевидение не выключается. Откуда же им набраться было такого, если не оттуда, из совка… ну, из «постсовковии»… Что и требовалось…

Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята…

У меня своя коллекция есть, которую я сейчас и покажу. И обойдусь без громоздких ссылок, поскольку всё, что я буду цитировать и пояснять о тех, кому цитаты принадлежат, элементарно выскочит по запросу в «гугле. Итак, смотрите, — вот, например:

«Харедим — это пиявки, паразиты, сидящие на нас и буквально пьющие нашу кровь… буквально проливающие кровь…»

Откуда бы это, а? Нечто напоминающее кровавый навет… Но дело Бейлиса здесь ни при чём, его обвинители и слова-то «харедим» не знали. Так вот, это в оригинале вовсе и не по-русски даже, это на иврите:

«החרדים הם עלוקות… יושבים עלינו כפרזיטים שותי דמינו תרתי משמע… שופכי דמים תרתי משמע…»

И с какого же это сайта? Да ни с какого, потому что тогда и сайтов ещё не было. Это из речи в Кнессете, 3-го июля 1991 года, и речь эту произнесла г-жа Шуламит Алони, тогда — председатель партии «Рац» (движения за права человека и гражданина), в том же году вошедшей в состав «Мереца». Специально для тех, кто основной причиной ненависти к ультраортодоксам считает «русский антисемитизм», биографическая справка: Алони родилась в 1928 году в Тель-Авиве, родители её — родом из Польши… Ладно, теперь, познакомившись с ней, прочтите её же слова — семью годами раньше (1984 год, интервью израильской газете «Давар», позже закрывшейся):

«Ультраортодоксов питают (в оригинале — глагол, означающий кормление младенца — А. М.) те же зловещие источники, что вскормили нацистско-фашистскую мерзость»

«החרדים יונקים מאותם יצרים אפלים שינקה הזוועה הנאצית הפאשיסטית»

А вот слова литератора и журналиста Йонатана Гефена, родом из сельскохозяйственного поселения (мошава) «Наhалал» в Нижней Галилее:

«Если светские люди хотят продолжать жить здесь, у них нет иного пути, нежели интифада (sic! — А. М.), и я готов бросить первый камень» (Газета «Маарив, 08.05.98)

(אם החילוניים רוצים להמשיך לחיות פה אין להם ברירה אלא לפתוח באינתיפדה. כן אני מוכן לזרוק את האבן הראשונה)

Так, ну а вслед за этой боевой декларацией — ещё кое-что на военную тему, и к тому же — да здравствует прогресс, — хоть и с газетного, но уже сайта. Что ж, оно и не удивительно — 2005-ый год. Член Кнессета Ран Коэн (уроженец Багдада) изрёк буквально следующее (кто поищет, обрящет на сайте газеты «Маарив — nrg360):

«Йешивот hесдер (специальные воинские части, укомплектованные солдатами-харедим — А. М.) для армии опаснее Хамаса»

(«ישיבות ההסדר מהוות איום יותר גרוע על הצבא מאשר החמאס»)

А вот что сказал увидевший свет тоже в восточных краях — в Каире, — актёр и певец Шайке Леви в ноябре 2003 года в газете «Едиот Ахронот»:

«Я терпеть не могу маленьких детей с пейсами, чей учитель делает из них «йеменцев», а не израильтян»

(«אני לא יכול לסבול ילדים קטנים עם פאות שיש להם ‘מורי’ שהוא מלמד אותם להיות תימנים ולא ישראלים»)

Пояснение: «йеменцы» — в данном случае символ культурной отсталости. Не знаю, последовал ли, в качестве реакции на это, иск за расизм от йеменской общины… «но это, братцы, о другом…»

Наконец, ещё одно выразительное откровение, которое надо искать в архивах газеты «Аль hамишмар» («На страже»), — из уст писательницы Яэль Лотан из Тель-Авива:

«Нам отвратительны их чёрные одежды, парики из чужеземных волос на головах женщин, их миквы, некрофилия (буквально так — А. М.), невротическая озабоченность кишечником (наверное, имеется в виду соблюдение пищевых ограничений — А. М.)»

(«אנו נגעלים מלבושם השחור, מן הפאות הנוכריות שעל ראשי הנשים, מן המקוואות, הנקרופיליה, העיסוק הכפייתי בבני מעיהם של הבריות»)

Надо сказать, что я привожу все эти цитаты выборочно, подобных высказываний имеется множество. И сейчас будет, честное слово, ещё круче. Прошу любить и жаловать: Игаль Тумаркин, израильский художник и скульптор, лауреат, кстати, государственной премии Израиля 2004 года. Родом из Германии, немец по отцу, еврей по матери (и, значит, по hалахе). В Израиле с 1935 года, с двух лет. Вот чем он поделился… нет, не на сайте ещё — в местной тель-авивской газете (т. н. «Мекомон»), — в апреле 1986 года:

«Когда я вижу харедим, я понимаю нацистов… Анахронистические нелепые одежды, внушающие отвращение… когда видишь их, понимаешь, почему была Катастрофа (sic!!! — А. М.)… Иногда я чувствовал глубокое отвращение, вдыхая запах от этих носителей капотов»

(«כשאני רואה את החרדים אני מבין את הנאצים… לבוש מגוחך אנאכרוניסטי ומעורר גועל… כשרואים אותם מבינים מדוע הייתה שואה… לעיתים קרובות חשתי תחושה עמוקה של גועל מן הריח העולה מאותם לובשי קפוטות»)

Родители Тумаркина развелись, когда он был почти младенцем, и умная еврейская мама увезла его. Он, может, «понимает», почему была Катастрофа, а я вот, читая это, не понимаю: «арийская» ли тут память крови взыграла (от половинки той куда уж денешься?..), или, может, в думалке замыкание… Потому что кабы его, Тумаркина, родители не развелись, когда он был почти младенцем, и кабы не увезла его умная еврейская мама в средиземноморские края… Интересно, задумывался ли он над возможным сценарием — что тогда было бы с ним самим, хоть бы даже и без капота, а наоборот — с фамилией Хельберг? Нет, наверное: папа Хельберг — директор театра, — не научил сценарии прокручивать, не получилось с папой пообщаться…

Кстати, мы тут о ком-то, увлёкшись, забыли, кажется… Русские антисемиты — а, русские антисемиты? Где же вы? А, понял: отошли в сторонку, чтобы нервно закурить. Ладно, ладно, затянитесь, махровые вы мои, подготовьтесь морально-то ли ещё будет!

Итак, продолжим. Живёт на свете Узи Орнан. Родился он в Иерусалиме в 1923 году, сражался он в организации «Эцель», потом стал профессором лингвистики. Сейчас ему, соответственно, все девяносто семь (до ста двадцати!). Состоял он в движении так называемых «ханаанцев» («кнааним» — от «Эрец Кнаан», древнего названия Земли Израиля). Идеологией «кнааним» было полное отторжение «галутного» иудейского прошлого и стремление к тому, чтобы на этой земле образовать новую, свободную, гордую и сильную нацию «ивритян» («иврим»). Частью отторгаемого галутного наследия считали эти люди и иудаизм, и исповедующих его — прежде всего, конечно, ульраортодоксов. И вот в интервьюшке иерусалимской газете «Коль-hа-ир» (30.12.83) заявил он, тогда молодой ещё и пылкий:

«Харедим надо вешать на электростолбах»

(«צריך לתלות את החרדים על עמודי חשמל»)

Что называется, коротко и ясно. А вот, знакомьтесь, Ури Авнери, тоже из «кнааним». Ровесник Орнана (год рождения — 1923) и земляк Тумаркина; но умные родители покинули Германию ещё в 1933-м. Участник Войны за Независимость, написавший о ней интересную своей натуралистичностью книгу «Другая сторона медали»; журналист и борец за мир, крайне левый по своим политическим взглядом. Отметим особо, что, борясь за этот самый «мир» он ещё до «мирного процесса» (как бы к оному ни относиться) контактировал с Арафатом, на чьих лапищах — реки крови израильтян, в том числе детей (почитайте о терактах в 70-ые годы в Кирьят Шмона и Маалот). Ну, так вот, он не столь лаконичен, и в газете «hа-Олам hа-зе» (10.11.88) читаем следующее:

«Настал час похоронить их… Надо вторгнуться в Меа Шеарим («Сто врат» — ультраортодоксальный район в Иерусалиме — А. М.) на полугусеничных бэтээрах и с пулемётами ноль-пять… и продезинфицировать»

(«הגיעה השעה לקבור אותם… צריך להיכנס למאה שערים עם זחלמי»ם ומקלעים אפס חמש ולרסס»)

Ассоциации, которые вызовет это метафорическое «продезинфицировать», — личное дело читателя.

И ещё один журналист (он же и телеведущий) — Габи Газит. Родился он в 1947 году в Чехословакии, в два года привезён в почти новорожденный ещё тогда Израиль. В телепередаче в апреле 2010 он высказался так:

«Надо заточить ультраортодоксов в их кварталах, отключить их от кислородной (живительной, надо понимать — А. М.) струи прогресса, оставить наедине с их убожеством и ненавистью (имеется в виду — к государству Израиль — А. М.)… этих пиявок, червей, которые не служат в армии…»

(«… צריכים לכלוא את החרדים בשכונותיהם, לנתק אותם מצינור החמצן של הקידמה, להותיר אותם לבד, בעליבותם ובשנאתם.. העלוקות, התולעים האלה, אלה שלא משרתים בצבא…»)

И, поскольку гвоздь программы логично приберечь к концу, выпускаем под занавес человека, во-первых, исключительно разностороннего (актёр, писатель, художник и ещё много чего… ну, и, конечно, журналист), во-вторых — сына ещё более известного отца. Это Аси Даян, сын Моше Даяна. Он земляк Йонатана Гефена, из того же мошава Наhалал. Так вот, возвратимся на сорок один год назад — это самая «древняя» из моих цитат, — и в газете «hа-Олам hа-зе» за 04.07.79 увидим такой пассаж:

«Мы идём к гражданской войне… Я верю, что израильские арабы объединятся с левыми и начнутся погромы (sic!!! — А. М.)… я думаю, что однажды правительство будет вынуждено стрелять в них (так в тексте — именно «правительство» — А. М.), и я верю людям «Гуш Эмуним» («Союз верных» — организация религиозных поселенцев — А. М.), когда они говорят «по нашим телам» (войдёте в поселения и ликвидируете их — А. М.), и поэтому (так в тексте — А. М.) это будет по их телам»

(«אנחנו הולכים לקראת מלחמת אזרחים (…) אני מאמין שערביי ישראל ילכו בקרוב עם השמאל ויתחילו פרעות (…) אני חושב שיום אחד הממשלה תצטרך לירות בהם, ואני מאמין לאנשי גוש אמונים כשהם אומרים ‘על גופותינו’, ולכן זה יהיה על גופותיהם»)

Думаю, что этого достаточно, хотя я мог бы продолжать ещё долго, и боюсь, что выдержек у меня набралось бы не меньше, чем у д-ра Елены Римон. И высказываются те, кого я цитирую, подчас, пожалуй, и похлеще тех люмпеноподобных русскоязычных анонимов. И они-то — совсем не люмпены, а люди по большей части и творческие, и преуспевшие, так что зависть к тем, кто что-то там «получает» и «в армии не служит» (хотя у Габи Газита она и проскользнула) не может быть значимым фактором в их случае. И, надо отметить, всё это люди крайне левых политических взглядов. И не «пацифистский» душевный настрой тому причиной (поскольку у большей их части боевое прошлое, и очень достойное), а идеологические императивы либеральности, новизны, прогрессизма, — императивы, на которые практически обречены стремящиеся разорвать связь с некоей освящённой веками традицией.

Ну, и как же всё это понимать? В смысле — всю эту клокочущую ненависть…

А понимать это надо так, что ненависть к ультраортодоксам и к самому иудаизму живёт здесь, в Израиле, давным-давно, в среде евреев из самых разных стран и по личному рождению, и по истокам. Никто из этих людей ничем не связан со столь решительно и безапелляционно обвиняемой в любой напасти на свете Россией — советской или постсоветской. Правда, мне, да и любому в наше время, приходится читать в многократно помянутых масс-медиа иной раз такую умопомрачительную чушь, что я едва ли не «ко всему готов». Даже к тому, что появится чей-нибудь конспирологический изыск о советских или постсоветских злокозненных антисемитах, которые всех цитируемых мною горячих журналистов и людей искусства «купили». Ну, на такое уже не будет приёма (Штирлиц — Мюллеру: «Мы с вами столько лет вместе работаем — ну признайтесь наконец, что вы переодетый Сталин…»)

Возвращаясь к серьёзному тону, — я привёл высказывания людей, часть которых сражалась и проливала кровь за создание государства и за Израиль уже созданный. И при этом они люто ненавидели иудаизм, традицию и тех, кто ей привержен… и культуру их, и уклад, и само обличие. Ненавидели страшнее, чем, наверное, даже и антисемиты, кроме самых крайних.

Вопрос — за что?! Почему?!

Отчасти разобраться в этом поможет нам статья уже знакомого читателю Ури Авнери, «ханаанца», солдата времён Войны за Независимость, а много позже — «борца за мир». "Евреизация Израиля", 09. 11. 13.

Вот несколько фрагментов, которые я по ходу дела буду комментировать:

«… (в шестнадцать лет — А. М.) Я отбросил немецкое имя, данное мне при рождении, и принял по своему выбору ивритское имя и фамилию. Это было не просто изменение паспортных данных, а декларация: отречение от моего прошлого в диаспоре («изгнании» на наречии сионистов), от традиции моих немецко-еврейских предков, от всего «изгнаннического», «галутного». «Галутный» — было в то время самым страшным оскорблением.

Я сказал: я — ивритянин, я — часть дерзновенного движения по сотворению новой ивритской нации, новой ивритской культуры, нового ивритского государства, которое должно возникнуть…»

… я был пропитан этим презрением.(к галутному еврейскому прошлому — А. М.) Всё «галутное» не заслуживало даже презрения: местечки-штетлы, еврейская религия, еврейские предрассудки и суеверия. Мы знали, что «галутные» делают деньги из воздуха: паразитируют на биржевых махинациях, не производя ничего реального, что они избегают физического труда, что в социальном плане они представляют собой «перевернутую пирамиду», которую мы собирались поставить на основание, создав здоровее общество крестьян и рабочих».

Итак, отречение от прошлого и создание новой нации. Прошлое презираемо, поскольку оно было — почти две тысячи лет, — безгосударственным, а значит (в глазах «кнааним») олицетворяет собой немощь, загнанность, торгашество — которое от той же немощи, поскольку не довелось быть воинами, земледельцами, мастерами… хотя мастеров-то было полно, это он зря: врачи, оптики, ювелиры, книгоиздатели, да мало ли кто… Прошлое презираемо, поскольку, с точки зрения «кнааним», красивая, нарядная, доблестная история мчалась мимо еврейских гетто и штетлов: где наши битвы и герои, пираты и вельможи?.. Евреи не были почвенной нацией; теперь же мы обрели почву — и зачем нам изживший себя унылый кочевой хлам? Это «кнаанитство», «ивритянство», конечно, соотносится с идеями Жаботинского, который тоже мечтал о сильном, гордом народе, живущем на своей земле; но Жаботинский был тоньше и вдумчивее, он понимал, что народ без прошлого, без традиции, обречён быть сбродом, — и традицию иудейскую, даже будучи сам атеистом, уважал… и даже любил по-своему… Но продолжим читать Ури Авнери. Заметим, что он делает знаменательную, по-моему, оговорку:

«Лишь когда к концу Второй мировой войны стали известны истинные масштабы Холокоста, такое отношение сменилось чувством глубокого раскаяния. Возникло ощущение вины за то, что мы не делали достаточно для преследуемых родственников. Штетл загорелся светом детских воспоминаний, появилась тоска по теплому еврейскому дому, идиллическому еврейскому бытию».

Это делает честь наблюдательности Авнери, но он-то сам в штетле никогда не жил, и у него лично не могло быть сентиментов, которые связывали бы его с идишским еврейским миром. То же самое можно сказать о любом другом из тех, чьи исполненные ненависти высказывания об ультрарелигиозных евреях я привёл выше. Все они или родились уже в Эрец-Исраэль, или приехали в очень раннем возрасте, да и то не из того самого мира; и интересно, что почти ни у кого из них нет семейной предыстории, связанной с землями бывшей Российской империи.

И это объясняет многое. Не только эти «кнааним» и люди, идеологически примыкающие к движению, тяготились «галутным» прошлым своего народа, считали его убогим и «немощным» и отторгали религиозную традицию, усматривая в ней лишённую смысла совокупность суеверий. Не только они. Вспомним «Происхождение» Эдуарда Багрицкого:

«… Родители? Но, в сумраке старея,
Горбаты, узловаты и дики,
В меня кидают ржавые евреи
Обросшие щетиной кулаки.

Дверь! Настежь дверь! Качается снаружи
Обглоданная звездами листва,
Дымится месяц посредине лужи,
Грач вопиет, не помнящий родства.

И вся любовь, бегущая навстречу,
И все кликушество моих отцов,
И все светила, строящие вечер,
И все деревья, рвущие лицо, —

Все это встало поперек дороги,
Больными бронхами свистя в груди:
— Отверженный! Возьми свой скарб убогий,
Проклятье и презренье! Уходи! —

Я покидаю старую кровать:
— Уйти? Уйду! Тем лучше! Наплевать!»

Да, он, казалось бы, отрекается огт того, что казалось ему «убожеством» и «кликушеством». И он ищет некую живую, земную Родину. «Украина, мать родная!» — красной нитью проходит сквозь «Думу про Опанаса», и именно этот Опанас — его лирический герой. Не Иосиф Коган, бесстрашно предпочитающий расстрел бегству, а Опанас, терзаемый муками совести и бросающийся — чтобы искупить «бой с безоружным», — в схватку с Котовским… Украина, мать родная… Да, но в поэме «Февраль», когда он о себе — в бушлате, в бескозырке, с карабином, — читаем всё же:

«Моя иудейская гордость пела,
Как струна, натянутая до отказа…
Я много дал бы, чтобы мой пращур
В длиннополом халате и лисьей шапке,
Из-под которой седой спиралью
Спадают пейсы и перхоть тучей
Взлетает над бородой квадратной…
Чтоб этот пращур признал потомка
В детине, стоящем подобно башне
Над летящими фарами и штыками
Грузовика, потрясшего полночь…»

Гордость всё же — иудейская, и не отречение здесь от этого пращура, а — утешительный дар ему: гордись и ты. Жаль тебя, ты был согбен и слаб, но возрадуйся, глядя на меня, на потомка… Нет, это не отречение: чувствуется почвенно-тёплая связь с этими пращурами, желание отплатить окружающему миру и судьбе за их «жалкую» жизнь. Нет — лишь кажущуюся жалкой; что ж, Багрицкий не мог, сквозь пелену всего, что «казалось», увидеть красоту и мощь сберегаемой веками традиции. Но он всё-таки не рвёт со своими прародителями, он по-своему любит их. Он всё ещё — дитя этого идишского мира. И тем более — Михаил Светлов. «К моему смешному языку Ты не будь жестокой и придирчивой, — Я ведь не профессор МГУ, А всего лишь скромный сын Бердичева.»

А у Авнери и ему подобных не было той почвенно-тёплой связи с миром традиции, и они не только хотят «новой Родины», но и пнуть со всего размаху не жалко им то, что было «Родиной» (духовной) для кого-то. Ибо — не для них, и им незачем — пусть даже, как Багрицкий, полупрезрительно, но и полувиновно, — на тот мир оглядываться. Их он лишь отвращает и… страшит. Читаем дальше Ури Авнери о том, что в Израиле…

«… произошел мощный прилив еврейскости. Небольшая группа религиозных евреев, последовавшая за сионистами в начале, стала теперь мощным «национально-религиозным» движением, ядром поселений и крайне правых, стержнем, на который насажено нынешнее правительство.

Еще более мощной силой стала ортодоксальная антисионистская община «Живущих в страхе Божьем» (харедим). Хотя все их выдающиеся раввины в свое время осуждали и проклинали Герцля и его сторонников, сейчас их могучий молот выбивает из государства громадные суммы. Их главная цель состоит в сохранении самостоятельной религиозной системы школ, в которых их детям не будут преподавать ничего, кроме Священного Писания. Они препятствуют призыву в армию их молодых людей, чтобы они не сталкивались там с другими молодыми людьми, особенно с девушками. Они живут в гетто.

… Их главная цель состоит в сохранении самостоятельной религиозной системы школ, в которых их детям не будут преподавать ничего, кроме Священного Писания. Они препятствуют призыву в армию их молодых людей, чтобы они не сталкивались там с другими молодыми людьми, особенно с девушками. Они живут в гетто.

Вместо гетто в штетлах, весь Израиль превратится в большое гетто…»

Прилив «еврейскости» — это натиск чего-то не своего, а чуждого и страшного, грозящего разрушить, свести на нет то, что строили он, Авнери, и его единомышленники, тот «ханаанский» Израиль, о котором они мечтали. Мир ультраортодоксов, пугает их тем, что «вторгается» в цельную и сплочённую (по мечте) новую, почвенную и, казалось бы, ничем не связанную с «галутом» общность. И разрушает эту мечту.

Мир харедим чужд и страшен им. И вот откуда столь агрессивная, чуть ли не кровожаждущая ненависть.

Она — исконно израильская, своя. И совершенно ни при чём тут ни «русские», ни «французские» и никакие другие «импортные» антисемиты.

Те же, что злобствуют теперь, в наши компьютерные времена, на русскоязычных сайтах, — невольная пародия на тех, кого я цитировал. Пародия, которой Авнери и его единомышленники устыдились бы. Ибо у них-то были некие стремления и идеалы, за которые они боялись; ну, а эти… Думаю, их настрой обусловлен тремя факторами. Во-первых — разочарование: они хотели, чтобы в Израиле был сплошной «модерн», а здесь — в том числе и это дикое и непривычное для них «ретро». Во-вторых — отторжение от чего-то, с чем не хочется идентифицироваться. И этот защитный механизм может быть нужен только евреям по происхождению: русским или кому-то ещё — незачем психологически отторгать то, к чему они никогда причастны не были и в причастности не подозревались. В-третьих же — элементарная зависть к тому, что этот сектор пользуется вроде бы некими «привилегиями».

«Привилегии» эти куда менее значительны, чем кажется имеющим обыкновение расширяться от зависти глазам. Но об этом лучше поговорить в другой заметке.

Здесь же время, пожалуй, подытожить: совершенно незачем искать в России или ещё где-то в истоки того, что взрастает из собственных, из своего амбара, зёрен. Это — своя конфликтность, свой и только свой раздор, пламя которого мы обязаны гасить сами. И ничуть не поможет нам в том поиск неких призрачных враждебных сил «на севере» или где-то ещё.

Журнал-газета "Мастерская"

Ася ЭНТОВА | Квадратура круга и Закон о возвращении