Иногда задумаешься: живешь, переживаешь, радуешься, много всякого с тобой происходит, а умрешь — и все. Пустота
Инна СТЕССЕЛЬ
— Когда я читаю в вашей газете женские истории, всегда думаю: о каждой из тех, у кого брали интервью, можно целый роман написать, — говорит Вера. — Я теперь хожу по улице и сама с собой в игру играю: пытаюсь представить, у кого какая судьба.
— Да, — согласилась я, — на первый взгляд кажется, что мы проживаем в общем-то похожие жизни, а копнешь поглубже, у всех свои сюжеты.
Вера молчала. Мне показалось, что она отключилась. На всякий случай окликнула:
— Алло?
Женщина смущенно отозвалась:
— Я тут.
— Вера, я правильно понимаю, что вы хотели бы рассказать свою историю?
— Хотела бы, — смущенно проговорила женщина. — Иногда задумаешься: живешь, переживаешь, радуешься, много всякого с тобой происходит, а умрешь — и все. Пустота. Вроде и не жила на свете… А если про тебя напечатано в газете, вроде след какой-то остался. Глупо, наверное. Как в Украине говорят, дурень думкою богатие…
— В чем же дело? Давайте оставим след! — пошутила я.
Вера прочистила горло.
— Выросла я в Киевской области, в небольшом поселке. Отца не знала, мама была пьющая. Она меня не любила. Наверное, из-за того, что папочка бросил ее беременной. Все мои радости были в школе. Я хорошо училась, много читала, учительница русского языка и литературы Мария Соломоновна хвалила меня, выделяла из всех. Она жила одна, часто забирала к себе ночевать. Я мечтала, что после окончания школы поступлю в пединститут, стану учительницей, такой же, как Мария Соломоновна. Наверное, так и было бы, я вступительные экзамены хорошо сдавала, а на последнем, английском, ЧП случилось. Парень, сидевший впереди, передал мне записку "SOS" c тремя восклицательными знаками. Вопрос, на который он не мог ответить, был легкий, я написала и, свернув записку трубочкой, кинула парню. Педагог заметил и выгнал обоих. Экзамен мне не засчитали, никакие слезы не помогли. Я вернулась домой. Мама встретила меня без радости — она надеялась, что я поступлю, буду жить в общежитии, освобожу комнату, на которую у нее были планы… В расстроенных чувствах пошла я на завод, ученицей токаря. Не очень-то хотелось, но что поделаешь. Неожиданно из Киева нагрянула тетка, мамина сестра, предложила пристроить меня помощницей по хозяйству в хороший дом. С проживанием. Сама много лет у этих людей работала, но уже силы не те. "Место хорошее, — говорила тетка, — люди культурные, деньги платят приличные, уж побольше, чем на заводе. А через год опять будешь поступать". Меня в этом предложении больше всего заинтересовало то, что жить буду в Киеве, подальше от пьющей мамы.
Так я попала в профессорский дом, к Роме и его мамаше. Отец Ромы был большой шишкой, известным ученым, я его уже не застала в живых. Мать заведовала кафедрой в исследовательском институте. Одним словом, интеллигенция высшей марки. Квартира из четырех комнат, везде хрусталь, люстры, картины в золоченых рамах, я такого никогда не видела. Поверить не могла, что среди этой красоты жить буду. Хозяйка приняла меня без особой радости, все время сверлила глазками-буравчиками, но обращалась вежливо. Зато хозяйский сын мне явно обрадовался. Рома был красивый, веселый, я и оглянуться не успела, как влюбилась в него до беспамятства. Как-то ночью он прокрался в отведенную мне комнату, и… все у нас случилось. С тех пор Рома почти каждую ночь бывал у меня.
Вера вздохнула:
— С матерью у Ромы отношения были сложные, — продолжала она рассказ. — С одной стороны, он единственный сын, мама его обожала, с другой — он бесил ее своим бездельем, гулянками. Она называла Рому пустоцветом, выговаривала: "В твоем возрасте отец уже доктором наук был, а ты!.. В НИИ тебя держат только из уважения к памяти папы"… Но с Ромы все было, как с гуся вода, отшучивался. Мамаша загорелась идеей срочно женить его. Наверное, надеялась, что женитьба остепенит непутевого сына. Мол, в 27 лет нужно нести за кого-то ответственность, а не бегать от одной девушки к другой. Ох уж эти девушки… Как я их всех ненавидела! Когда Рома не приходил домой ночевать, я до утра не спала, плакала, ждала.
В то лето я не стала поступать в институт. Если поступлю, мне придется уходить из этого дома, и я не смогу быть рядом с Ромой. Еще год прошел, и еще… Мамаша не оставляла попыток женить Рому, время от времени сводила то с одной, то с другой девушкой. Конечно, из их круга. Рома был не прочь погулять с будущей "невестой", но о женитьбе слышать не хотел, уши затыкал. Напряжение между матерью и сыном возрастало. Однажды Рома сказал мамаше: "Раз ты так хочешь, чтоб я женился, женюсь! Но на той, кого сам выберу. Вот тебе сюрприз будет!" Мать чуть не в слезы от радости: "Правда?! И когда ты нас познакомишь?" "А чего знакомить? — засмеялся сын. — Ты ее знаешь". Мать терялась в догадках, перечисляла дочек своих знакомых, а Рома молчал, как партизан на допросе, только посмеивался.
…Сюрприз сработал на славу: Рома назло маме женился на мне. Как-то вошел ко мне в комнату, протянул коробочку с кольцом и приказал: "Едем жениться!" Не знаю, как мамаша это пережила, мне ее даже жаль было. Шутка ли, такой позор — профессорский сынок женился на домработнице! Как теперь людям в глаза смотреть?!
— А что Рома? — спросила я. — Осознал, что семейный мужчина?
— С чего бы это? — усмехнулась Вера. — Он женился, как теперь говорят, по приколу.
— Его мама знала, что у вас до женитьбы были отношения? — спросила я.
— А как же. Потому и взяла в дом молоденькую девушку, надеялась, что сын перестанет гулять неизвестно с кем и неизвестно где. А он успевал на всех фронтах. В страшном сне свекровь не могла вообразить, что он такой фортель выкинет. Этот "неприличный брак" она объясняла знакомым моим лицемерием, хитростью и подлостью. Мол, прикинулась овечкой, а сама готовила захват квартиры и ее доверчивого сыночка. Сама придумала версию, сама в нее поверила. Она и раньше меня терпеть не могла, теперь же просто издевалась.
— Рома не заступался?
— Господь с вами! Он вообще ни во что не вникал. Порхал по жизни, как бабочка. Да и я не жаловалась. Я как была для него домработницей, так ею и осталась. Я беременела от него регулярно, но рожать он запрещал. Я 17 абортов сделала.
— Почему вы не ушли от него и из этого дома?
— Потому что любила! Какой есть, такого и любила. И потом… Как-никак, я была его женой.
— А ему зачем нужен был этот брак? Ну, наказал мать и развелся бы.
— Так я ему ни в чем не перечила, не мешала, прав не качала, обихаживала, да еще была "отмазкой" для женщин, которые посягали на его свободу. К тому же свекровь быстро дряхлела, я ухаживала за ней — опять же, удобно. Когда свекровь умерла, с Ромой что-то произошло. Он очень изменился, из дому не выходил, все ему стало неинтересно, на все телефонные звонки просил меня отвечать, что нет его. С него словно блеск сошел, как позолота с елочной игрушки. Даже ростом стал меньше. Вы не поверите — плакал во сне, звал маму, как малое дитя. Стал часто заговаривать об отъезде в другою страну. В Израиль, например. Я не еврейка, для меня Израиль был вроде Луны, а на Луну я не хотела! Сказала: езжай без меня! Рома прямо из себя вышел: "Как это "без тебя"?! Ты же моя жена!" Вспомнил, наконец…
— И вы уехали?
— Да. Через три месяца после приезда на Святую землю Рома умер. Сердце остановилось… Осталась я одна в чужой стране, будто на другой планете. Как выживала, отдельный разговор. Но время шло, постепенно обвыклась, устроилась на работу "по специальности" – на уборки, я ведь с 18 лет этим занималась. Позже ухажер появился. Не противный, культурный, внешне ничего себе. И нестарый: мне тогда 46 было, ему чуть за 50. Сошлись. И тут я поняла, что ни с кем жить не могу. Все, что партнер ни сделает, что ни скажет — против шерсти. И еще казалось, будто я Рому предаю.
— Вера, опомнитесь! Рома всю жизнь вас предавал!- не удержалась я.
— Но я-то ему всегда верна была! — ответила она. — А тут каждый день должна видеть перед собой чужое лицо, дышать чужим запахом, есть за одним столом, спать в одной постели – бррррр… Как-то он раскритиковал мой борщ — мол, его покойница-жена варила иначе, стал объяснять, как именно. Все! Я быстренько собрала его шмотки, уложила в сумку и с легким сердцем выгнала. С тех пор уже 12 лет живу одна, в свое удовольствие. Хозяева, у которых я работаю, меня ценят, уважают, хорошие подарки дарят на праздники. Я покупаю себе, что хочу, живу в уютной квартире — неважно, что съемная, своей у меня и раньше не было. Душу никто не мутит. Чего еще желать?
— Не скучно одной?
— С чего это скучно? Дома телевизор хороший, куча программ на русском языке. Книжки беру в библиотеке — я всегда читать любила. У Роминой мамы было много книг, ночью читала, иногда до утра оторваться не могла. И море в двух шагах от дома. Я море впервые в Израиле увидела! Купаться не купаюсь, сижу у воды, на волны смотрю. Так вольно, как сейчас, я никогда не жила. Но, бывает, смотришь на волны и думаешь: как бы сложилась моя жизнь, если б тогда из-за дурацкой шпаргалки меня не выгнали с экзамена? Того парня я знать не знала и никогда больше не видела, а какую роль он сыграл в моей судьбе! Вот такая история, — подвела итог Вера. – Как подумаешь, от какой ерунды, пустякового случая зависит жизнь человеческая, страшно делается.
— Вы бы хотели отмотать пленку назад? — спросила я.
Вера печально рассмеялась:
— Во-первых, это невозможно. А во-вторых, если бы я стала бы учительницей, никогда бы не встретила Рому…
Еженедельно в газете "Новости недели" появляются публикации диалогов ведущей рубрики "Вот и встретились два одиночества", известной журналистки Инны СТЕССЕЛЬ с желающими найти свою половину и одновременно — при желании — исповедоваться. Это своеобразный клуб знакомств, который является совместным проектом редакции и хайфского клуба общения. Мы решили познакомить вас с некоторыми наиболее любопытными публикациями. Если вы захотите связаться с соискателями — координаты публикуются по четвергам в газете. Дополнительные сведения о проекте можно получить по телефонам: 054-7533771, 04-8627884 (телефон-факс). Письма и заявки на интервью следует отправлять на почтовый адрес клуба — NESHER, 36772 № 1307 или по адресу: Хайфа, улица Мартин Бубер, 22 – 16. Можно воспользоваться электронным адресом: [email protected].