Задачей оперативной группы, в которую входила бывшая жена погибшего на фронте поэта Павла Когана, было найти фюрера — живым или мертвым
Семен КИПЕРМАН
Фото из личного архива Елены Ржевской
Говорить об Елене Ржевской — значит вести речь о ее поколении, о людях ХХ века.
Елену Моисеевну нередко называют «свидетелем века». И не только потому, что писательница Ржевская действительно прожила без двух лет век… Хотя не вполне справедливо видеть в ней только свидетеля — она сама была интереснейшим человеком, а событий ее жизни хватило бы на толстый роман.
Елена Ржевская (урожденная Каган) появилась на свет 27 октября 1919 года в белорусском городе Гомеле. Ее отец, Моисей Каган, юрист по образованию, был выходцем из семьи зажиточных купцов и занимал должность председателя правления Всеукраинского государственного банка. Позднее, когда семья переехала в Москву, он получил пост правительственного чиновника довольно высокого ранга. Ее мать Рахиль Каган (в девичестве Хацревина), зубной врач по профессии, приходилась племянницей известному советскому журналисту Захару Хацревину, погибшему в сентябре 1941 года во время обороны Киева.
Когда началась война, студентке Литературного института и одновременно знаменитого Института философии, литературы и истории (ИФЛИ) в Москве Елене Каган шел 22-й год. Летом 1940 года Елена рассталась с мужем — поэтом Павлом Коганом, который был так же, как и она, студентом Литературного института, куда перешел из ИФЛИ. Друзья в шутку называли пару, чьи фамилии различались лишь одной буквой, Кокаганами. Неизвестно, знали ли они, что обе фамилии свидетельствовали: их обладатели — из рода коэнов, прямые потомки священников иудейского Храма: тогда подобные сведения и даже разговоры о них не особо поощрялись…
В ту пору их дочери Ольге шел второй год. Павел Коган, автор «Бригантины», был признанным лидером группы молодых поэтов. Елена, в отличие от молодых литераторов ее круга — Бориса Слуцкого, Давида Кауфмана (Самойлова), Михаила Кульчицкого и других, — писала прозу, но ни строчки еще не напечатала. Как, впрочем, и Павел: его первая книга выйдет лишь через восемнадцать лет после гибели Когана в боях за Северный Кавказ в 1942 году.
Владея немецким языком, Елена стремилась попасть на фронт военным переводчиком. После прохождения специальных курсов в феврале 1942 года её назначили на такую должность в штаб 30-й армии.
Первая военная операция, в которой она участвовала — бои под Ржевом в феврале-марте 1942-го, получившие у историков название «ржевская мясорубка». Ее события настолько потрясли Елену, что она взяла себе псевдоним Ржевская.
Одно из самых продолжительных и кровавых сражений Второй мировой войны шло больше года (с января 1942-го по март 1943-го), и, тем не менее, более полувека находилось в тени, поскольку оказалось далеко не славным для советских полководцев. Будучи военным переводчиком при штабе 30-й армии, Каган допрашивала пленных, переводила трофейные документы и была вскоре зачислена в военную контрразведку «Смерш» («Смерть шпионам»), образованную в апреле 1943 года.
В годы войны блестяще зарекомендовали себя все члены семейства Каган. В тот же день, когда Елена прибыла в Ставрополь-на-Волге, где находился эвакуированный из Москвы Институт военных переводчиков, ее старший брат 23-летний Борис вступил добровольцем в народное ополчение в Москве. Он еще студентом начал работать во Всесоюзном электротехническом институте (ВЭИ), в котором велись разработки не только мирного назначения. Дипломная работа Бориса (он окончил МЭИ в 1941 году по специальности «автоматика и телемеханика») называлась «Автопилот для геликоптера», она носила секретный характер и защищалась не в институте, в котором он учился, а непосредственно в лаборатории ВЭИ. Неудивительно, что Борис получил бронь и документы на эвакуацию. Но вместо того, чтобы эвакуироваться, отправился в военкомат…
Он вспоминал: со двора военкомата было видно, что двигалось все, что может двигаться: легковые и грузовые автомобили, велосипедисты… Пешком шли люди, некоторые катили детские коляски, нагруженные скарбом. Это была знаменитая московская паника, пик которой пришелся на 16 октября 1941 года. Борису и его товарищам по первому полку 3-й Московской коммунистической дивизии пришлось прикрывать самые ближние подступы к Москве, куда немцы так и не прорвались…
Но вернемся к военной биографии Елены Ржевской (Каган). Лапидарные сведения из наградных листов свидетельствуют, что с 1943 года она участвовала в выявлении нацистских военных преступников. Начав с относительной «мелкоты», то есть непосредственных исполнителей преступных приказов, затем разоблачала более крупных: «…выявила шесть поджигателей и убийц, которые сжигали советские села и города, вешали и расстреливали мирных советских граждан и принимали активное участие в карательных экспедициях против партизан».
Ветхозаветный (а по сути — танахический) принцип «око за око» безоговорочно превалировал над евангельским «мне отмщение и аз воздам». Почти все думали так же, как майор Борис Слуцкий:
«Наш гнев и наша жестокость не нуждаются в оправдании. Не время говорить о праве и правде. Немцы первые ушли по ту сторону добра и зла. Да воздастся им за это сторицей».
Задачей оперативной группы, в которую входила Елена Каган, было найти — живым или мертвым — инициатора этой войны и Холокоста, Адольфа Гитлера. Как прошли для нее эти три с половиной года, между октябрем 1941-го и апрелем 1945-го? Об этом Елена рассказала в своих книгах. В ее повестях «От дома до фронта» (1964), «Февраль — кривые дороги» (1975), «Ворошенный жар» (1982-1983), «Ближние подступы» (1985) и других последовательно рассказана история ее жизни. Но эти книги Елена Ржевская писала не о себе — они о войне. Точнее — о людях на войне. Но и о себе тоже.
Что важно, в особенности для историка: книги Елены Ржевской в значительной степени основаны на записях, которые она вела всю войну. Эти записи имеют самостоятельную ценность и заслуживают отдельного издания.
Одна из бывших студенток ИФЛИ, связавших свои судьбы с действующей армией, отмечала, что «больше всех повезло Лене Ржевской: она участвовала как переводчица в опознании трупа Гитлера, то есть была, можно сказать, свидетельницей одного из самых драматических моментов в истории ХХ века».
Гвардии лейтенант Елена Каган была награждена двумя орденами Отечественной войны II степени, орденом Красной Звезды, а также медалями «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». Удостоена нескольких премий в мирное время, в том числе имени А.Д.Сахарова “За гражданское мужество писателя” (1996), золотой медали имени А.Фадеева за вклад в развитие военной литературы.
Одним из орденов Отечественной войны Елена Каган была награждена за то, что «работая в оперативной группе контрразведки “Смерш“ в Познанском воеводстве с февраля по май месяцы 1945 года самостоятельно производила допросы арестованных. В результате выявила и разоблачила ряд официальных сотрудников немецких разведывательных органов, в том числе начальника немецкой разведшколы фон Беер, начальника отдела гестапо города Познань капитана Нойман, допросом которых ею же были получены оперативно ценные данные».
В мае 1945 года Елена Каган была уже в Берлине в отделе “Смерш”: молодой переводчице предстояло участвовать в эпохальном расследовании, в обнаружении и идентификации трупов Гитлера и Геббельса. Об этом через много лет будет рассказано в её книге «Берлин, май 1945». Идентифицировать зубы фюрера ей помогли Кете Хойзерман, помощница дантиста, который лечил Гитлера. Фюрер хотел исчезнуть, превратиться в пепел, стать мифом. Не получилось. Его обгорелые останки 8 мая 1945 года вскрывала майор медицинской службы Анна Яковлевна Маранц, исполнявшая обязанности главного патологоанатома 1-го Белорусского фронта. Киевлянка Анна Маранц добровольно вступила в Красную армию 23 июня 1941 года. Поскольку сейфа под рукой не оказалось, хранить зубы Гитлера, сложенные в коробку то ли из-под парфюмерии, то ли от дешевых ювелирных украшений командир группы поручил Елене Каган. Добавив, что она головой отвечает за содержимое коробки, в которой находилось единственное стопроцентное доказательство идентичности обнаруженного во дворе рейхсканцелярии обгорелого трупа и Гитлера.
«Весь этот день, насыщенный приближением Победы, было очень обременительно таскать в руках коробку”, — вспоминала Елена Моисеевна.
Ныне челюсти Гитлера находятся на хранении в Центральном архиве ФСБ России, фрагменты его черепа — в Государственном архиве РФ.
В самом страшном кошмаре не могло привидеться фюреру, приложившему столько усилий для истребления евреев, что одна еврейка будет копаться в его внутренностях и описывать анатомические особенности его трупа, включая “неаппетитные” подробности вроде отсутствия левого яичка, а другая — таскать коробку с его зубами и досадовать, что они мешают ей отпраздновать капитуляцию Третьего рейха. Информацию о трупе Гитлера Сталин тщательно засекретил, не раскрывая правды даже маршалу Жукову. На телефонный доклад маршала Г.К.Жукова из Берлина ночью 1 мая 1945 года о самоубийстве Гитлера Сталин отреагировал словами:
«Доигрался, подлец! Жаль, что не удалось взять живым…»
Сразу же спросил:
«Где труп Гитлера?»
И приказал позже: эти сведения не предавать огласке. Все донесения шли напрямую в адрес Сталина, минуя командование. Зачем же главнокомандующий Сталин держал в неведении своего первого заместителя маршала Жукова, скрывая от него правду об опознанию трупа Гитлера? Елена Ржевская видела в этом преддверие грядущих изменений в судьбе Жукова, который вскоре попал в немилость. Скрывая разбирательство по делу Гитлера от Жукова, считал Лев Безыменский, Сталин как бы переносил на маршалак затаенное недовольство тем, что Гитлера не удалось поймать живым и судить: нацистский фюрер не стал живым трофеем советского вождя. Поверженный враг, отмечал Леонид Млечин, но еще живой, не стал кульминацией триумфа тщеславного генералиссимуса. 16 июня 1945 года Берия доложил Сталину об актах опознания останков Гитлера и результатах экспертиз, а также о показаниях свидетелей — задержанных немцев. Официальные заявления Советского правительства об итогах работы по поиску Гитлера и его окружения, документы дентологических и других исследований по опознанию трупов главных нацистов так и не были обнародованы. Здесь вполне просматривались как политические мотивы Сталина (карту Гитлера после войны можно было разыгрывать в большой политике), так и некоторые сомнения руководителей органов госбезопасности и внутренних дел в отношении результатов проверок и идентификаций останков нацистских главарей.
Абсурдное решение Сталина засекретить смерть Гитлера не только лишило Жукова возможности рассказать стране и миру о заключительной операции в саду имперской канцелярии, но и стало одним из поводов для конфронтации бывших союзников в годы «холодной войны».
На Нюрнбергском процессе Гитлер не был включен в список обвиняемых. Он не был осужден ни посмертно, ни заочно. Неясность его судьбы давала Сталину возможность разыграть карту Гитлера, упрекая своих бывших западных союзников в укрывательстве преступника номер 1.
Книга Елены Ржевской “Берлин, май 1945“ была издана лишь спустя двадцать лет после Победы, а полная ее версия была издана в 2005-м. Дополненная уникальными архивными документами, подробно рассказывавшая о самоубийстве Гитлера, эта книга стала сенсацией. Она была переведена на многие зарубежные языки. Спустя годы, прочитав первое издание воспоминаний Ржевской, опальный в ту пору маршал Жуков захотел встретиться с автором и поговорить. Он считал ее воспоминания о том времени одними из лучших.
Книга многократно переиздавалась. В наиболее полном виде издание вышло в начале 2020 года, в нем добавлены материалы, которые ранее не публиковались.
В 1990-х Ржевская получила доступ к дневникам Геббельса, после чего издала новую книгу «Геббельс. Портрет на фоне дневника”. Последним прижизненным изданием Е.М.Ржевской стала ее автобиография «За плечами ХХ век».
Елена Моисеевна Ржевская скончалась 25 апреля 2017 года в Москве на 98-м году жизни. Она похоронена на Кунцевском кладбище, на могиле часто бывают те, кто знал ее при жизни: однополчане, сослуживцы, земляки. Приходят почтить память легендарной женщины и читатели ее книг. Не забывают о Почетном гражданине Ржева и жители города, в честь которого писательница взяла свой псевдоним. Вот и в дни, когда праздновалось 75-летие Великой Победы, делегация ржевитян (директора школ, учащиеся, учителя, представители общественности) приехали в Москву, чтобы возложить цветы и венки на могилу Елены Моисеевны. Выступавшие рассказывали о ее военной судьбе, роли в восстановлении исторической справедливости — присвоении Ржеву высокого звания “Город воинской славы”…
"Время евреев" (приложение к израильской газете "Новости недели")
