Кит некошерен: из-за отсутствия копыт или потому что у него нет чешуи?
Раввин Натан СЛИФКИН
Раввин Луи Джейкобс был, мягко говоря, противоречивой фигурой. Однако, что бы ни думали о его отклонениях от традиционного иудаизма, он, несомненно, был блестящим ученым. Поэтому я был удивлен, когда, делая некоторые исследования о китах, наткнулся на следующую элементарную ошибку, допущенную им:
"Интересно отметить, что китовое мясо и китовый жир запрещены не потому, что кит является запрещенной рыбой, а потому, что кит является млекопитающим, которое, очевидно, не имеет раздвоенных копыт и не жует жвачку".
На самом деле, китовое мясо и китовый жир запрещены вовсе не по этим причинам. Они запрещены, потому что у кита нет плавников и чешуи. Если бы вы нашли эволюционное ответвление кита, которое имело бы раздвоенные копыта и жевало жвачку (но было водоплавающим), этот вид по-прежнему не был бы кошерным.
Недавно я прочитал совершенно увлекательную книгу под названием "Пробуем Левиафана: дело Нью-Йоркского суда девятнадцатого века, которое поставило под суд кита и оспорило порядок природы". Еще в девятнадцатом веке имело место судебное дело о том, должен ли китовый жир подлежать такому же налогообложению, как и рыбий жир. Вопрос зависел от того, является ли кит рыбой или нет.
На этот вопрос было совсем не просто было найти ответ. Нет однозначно правильного или неправильного ответа! Дело было не в том, что люди не знали о млекопитающих особенностях китов. Все сходились на том, что киты рожают живых детенышей и кормят их молоком. Но означает ли это, что их не следует называть "рыбами"?
Как я уже говорил в новом издании "Верблюд, Заяц и Даман", не существует "правильного" или "неправильного" метода классификации. Система классификации не имеет независимой реальности. Это просто средство, с помощью которого человек измеряет и описывает животного, в зависимости от его назначения:
С научной точки зрения, фольклорно-биологические концепции, такие, как родовые виды, прискорбно неадекватны для описания эволюционных отношений видов в обширных измерениях времени и пространства… Это не означает, что народная систематика более или менее предпочтительна для понимания…
Эта "здравомыслящая" биология может просто иметь другие условия релевантности, отличные от научной биологии: одна, обеспечивая достаточно встроенные структурные ограничение и гибкость, позволяет людям и культурам максимизировать индуктивный потенциал относительно самого широкого диапазона повседневных человеческих интересов в биологическом мире; другая, обеспечивая новыми различными способами преодоления этих интересов, выводит структуру природы в себе или, по крайней мере, в природе, где люди — случайные существа. (см. Скотт Атран, "Народная биология и антропология науки: когнитивные универсалии и культурные особенности").
Спор в девятнадцатом веке состоял в том, кто должен ответить на вопрос, является ли кит рыбой – теологи, китобои, натуралисты или простой человек? На этот вопрос тоже не было простого ответа.
В любом случае, суть заключается в том, что Тора принимает систему народной систематики, в которой животные классифицируются в соответствии с их общей формой и средой обитания, а не их физиологическими особенностями. Летучие мыши перечислены с птицами, а киты, безусловно, будут оценены как рыба, часть создания пятого дня, а не chayos или behemos. В этом нет ничего "правильного" или "неправильного". Ясно одно: китовое мясо и китовый жир запрещены не потому, что у кита нет раздвоенных копыт и он не жует жвачку, а потому, что кит — это запрещенная рыба.
Опубликовано на сайте rationalistjudaism.com. Перевод Анастасии Яценюк \ ujew.com.ua
ОТ РЕДАКЦИИ
Согласно ТАНАХу, левиафан (ливъятан) — морское чудовище, ассоциируемое с китом. Наиболее ярко оно описано в Книге пророка Ионы.
Писание повествует, что в царствование Иеровоама II пророк Иона получил от Всевышнего повеление идти в Ниневию с проповедью покаяния и предсказанием гибели города за нечестивость его жителей, если они не раскаются. Однако пророк, вместо того чтобы повиноваться велению Божию, сел на корабль и отправился в дальнее плавание в Фарсис. Но Господь, желая вразумить Иону, поднял на море сильную бурю. Корабельщики в ужасе бросили жребий, чтобы узнать, за чьи грехи они навлекли на себя гнев Божий. Жребий пал на Иону, который сознался в своем грехе неповиновения Богу и попросил мореплавателей бросить его в море. Как только они сделали это, волнение сразу улеглось.
Между тем пророка Иону, по повелению Божию, проглотил кит, и пробыл Иона во чреве кита три дня и три ночи. Поверженный в море и поглощённый китом, Иона не потерял присутствия духа, особенно когда увидал себя невредимым: в нём явилась надежда, что Бог даст ему снова увидать свет Божий и спасёт его из глубины моря. Он стал молиться Богу, каясь в своём грехе:
"К Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой.
Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною.
И я сказал: отринут я от очей Твоих, однако я опять увижу святой храм Твой.
Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травою обвита была голова моя.
До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господи Боже мой, изведешь душу мою из ада.
Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе, и молитва моя дошла до Тебя, до храма святого Твоего.
Чтущие суетных и ложных богов оставили Милосердного своего, а я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал, исполню: у Господа спасение!"
(Синодальный перевод).
Услышав эти молитвы, Господь повелел киту, и тот изверг Иону на сушу.
Увидав дневной свет, небо, землю и море, Иона возблагодарил Бога, избавившего его от смерти. После своего избавления пророк Иона получил вторично Божие повеление идти в Ниневию, куда он и отправился.
В Книге Иова написано:
"Можешь ли ты удою вытащить левиафана и верёвкою схватить за язык его? вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его? будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко? сделает ли он договор с тобою, и возьмёшь ли его навсегда себе в рабы? станешь ли забавляться им, как птичкою, и свяжешь ли его для девочек твоих? будут ли продавать его товарищи ловли, разделят ли его между Хананейскими купцами? можешь ли пронзить кожу его копьём и голову его рыбачьею острогою? Клади на него руку твою, и помни о борьбе: вперёд не будешь.
Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его? Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его; кто же может устоять перед Моим лицом? Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему? под всем небом всё Моё. Не умолчу о членах его, о силе и красивой соразмерности их. Кто может открыть верх одежды его, кто подойдёт к двойным челюстям его? Кто может отворить двери лица его? круг зубов его — ужас; крепкие щиты его — великолепие; они скреплены как бы твёрдою печатью; один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними; один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются. От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас. Мясистые части тела его сплочены между собою твёрдо, не дрогнут. Сердце его твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жернов. Когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса. Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копьё, ни дротик, ни латы. Железо он считает за солому, медь — за гнилое дерево. Дочь лука не обратит его в бегство; пращные камни обращаются для него в плеву. Булава считается у него за соломину; свисту дротика он смеётся. Под ним острые камни, и он на острых камнях лежит в грязи. Он кипятит пучину, как котёл, и море претворяет в кипящую мазь; оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою. Нет на земле подобного ему; он сотворён бесстрашным; на всё высокое смотрит смело; он царь над всеми сынами гордости".
(Синодальный перевод).
В кулинарном аспекте про кита упоминается только в Книге Псалмов:
"Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни".
Ясно, что ни как рыба, ни как млекопитающее кит кошерным не был и быть не может. В отличие от православных, объявивших рыбой бобра и употребляющих его в пищу в постные дни (как, например, одна из главных путинских пропагандистов Маргарита Симоньян), иудеи разночтений не признают. Так что левиафан Ионы и его соблюдающих традиции соплеменников опасаться не должен: ну не станут они его есть ни под каким соусом!
