Когда мы подъехали к месту погребения, сразу узнал место, которое видел пять лет тому назад в своем сне…
День памяти погибших в Холокосте для меня особенный еще и тем, что это и день ухода моей матери. Поэта Гени Эпельзафт.
Её земной путь завершился 13 апреля 1999 года в День Памяти Холокоста.
Я сидел возле неё один, ночью, в иерусалимской больнице " Адасса".
Утром приехала машина. Там были люди " хеврат кадиша". Это верующие евреи, которые занимаются в Израиле похоронами иудеев.
Позвонил муж сестры.
— Я договорился. Она будет упокоена на самой вершине Масличной горы. Это большая честь. Оттуда начнётся воскресение из мёртвых.
Он что-то ещё продолжал об этом говорить. Но я плохо понимал его в тот момент. Подумал только: "Близко к небесам, как и жила".
Когда мы приехали на Масличную гору, меня пустили в здание, где иудейские женщины омывают тела усопших. Дали взглянуть на мать в последний раз.
Её лицо выглядело спокойным. Умиротворенным. Все земные страдания остались позади.
Я вышел. Внизу предо мной простирался земной Иерусалим.
А потом все поехали к трем соснам. На самую вершину Масличной горы.
За несколько месяцев до того, как мать заболела, мне приснился сон. Я жил тогда с друзьями в съемной квартире.
Во сне кого-то хоронили на вершине горы. Присутствовал там и я. Внезапно рядом со мной возник старик с белой, как снег, бородой.
Спросил его: " Кого здесь хоронят?"
Старик ответил: "Это твоя мама".
Проснулся в холодном поту. Рассказал о сне друзьям. Они меня успокоили. А потом мать заболела. И через пять лет ушла.
Когда мы подъехали к месту погребения, сразу узнал место, которое видел пять лет тому назад в своем сне…
Начались похороны. Я молился вместе с людьми в черных шляпах.
Кто-то из них принялся совать мне в руки лопату, говоря: " Помоги маме. Дай земли. Праха." Я посмотрел на него, вспомнил пьесу Шекспира " Гамлет", но неожиданно для себя самого вдруг произнёс:
"Предоставьте мертвым хоронить своих мертвецов".
Хасид не знал этой фразы Иисуса. Он странно на меня посмотрел.
Помолившись, я отошел от места погребения, закурил. В этот момент над Иерусалимом взвыла сирена. Памяти миллионов уничтоженных европейских евреев.
В этот момент я увидел мать, уходящую в эшелоне в небо вместе с героями своего стихотворения "ДЕНЬ ПАМЯТИ ХОЛОКОСТА", которое она написала в День памяти Холокоста ещё в Советском Союзе.
Увидел в этом эшелоне и себя.
Ко мне подошла мамина подруга из Киева, ныне покойная Стелла Островская.
Выведя меня из состояния транса, она сказала мне: "Ты единственный , кто здесь не плачет, почему? Поплачь, если тяжело!"
— Слёзы кончились , — ответил ей, вспоминая песню Высоцкого "Слёзы кончились на семь лет".
На тот момент слёзы действительно кончились.
— Я знаю, Стелла, что смерти нет, и верю в бессмертие души, — сказал я маминой подруге.
Через два года, перед своим 30-летием, получил неопровержимое этому доказательство. Когда у Стены Плача в очень важный момент своей жизни обратился не только к Богу, но и к матери. С большой просьбой. Очень серьезной.
И ровно на свой день рождения получил именно то, что попросил. Это было немыслимо. Но в тот момент понял что не только верю, но и знаю — души бессмертны. Тело бренно, а смерти нет. И мать видит всё, что со мной происходит.
Мамина подруга попросила закурить. Я курил вместе с ней. Плакать не мог. В голове звучал моцартовский " Реквием". И стихи матери, написанные 20 лет тому назад:
"Эту пленку мы прокрутим,
Друг, с тобою не однажды.
Никогда мы не забудем
Умирающих от жажды
В зарешеченных вагонах
Грязно-серых эшелонов.
Эшелон уходит в небо.
Им не надо больше хлеба.
Им не надо больше света —
Ни солдата, ни поэта…
Мир молчал! Они виновны
За распятого "Мессию":
Горы пепла по Европе,
Реки крови по России.
Мир молчал! И за молчаньем
Ни раскаянья, ни света…
Никогда не станет мальчик
Ни солдатом, ни поэтом…
Мать, "я в том же трясся вагоне и в том же горел пожаре".
Но стал солдатом. И стал поэтом. Хотя бы ради тебя.
