Тараканы в Израиле есть. И еще какие… И несть им числа. Так уж вышло
Инна ШЕЙХАТОВИЧ
Антология скитаний – суть, знак, название ненаписанной, но следующей за нами, летящей за плечами книги. Это большая виртуальная книга, в которой есть все про евреев. Жестко, драматично. Без сантиментов. Про наше вчера – и про наше сегодня. Про вымыслы и про факты. Про нашу страну. Которая все еще идет, растет, ищет. Которая прекрасна, как восточная сказка. Талантлива, как дитя-вундеркинд. И не понята, как древний текст на языке, который неясен, но невероятно притягателен.
Это страна – фантасмагория. Поэтому нельзя рассказывать о ней скупым языком газетной публицистики, пафосным языком оды, одышливым языком тупой попсовой песни, юморным-дурашливым языком памфлета. Умиленным языком покорного- дисциплинированного гражданина тоже нельзя – выйдет вранье. Сегодня это так очевидно, что просто хочется рыдать и кричать. Правые и левые нацепили маскарадные тряпки – и грызутся. Сыплют цитатами, колют пиками, на которых нацарапано «патриотизм». И пики немного ржавые. И зеркала, в которых эта бойня отражается, немного кривые.
А часы в Яффо, море цвета алмаза, опера, театры, маленькие кафе на тихой улице, в которых он и она смотрят друг другу в глаза – и никого не обругивают и не проклинают – вот они, они и есть правда…
Рассказывать об этом феномене со сцены, посредством театра возможно только эксцентрично. Без акцентов и выводов. Чуть прописывая – проговоривая магистральные смыслы. И абсурдно. И – виртуозно, но с минимальной, незаметной примесью аналитики. Или намеком на нее. Намек всегда лучше. Безопаснее. Можно в любой момент воскликнуть: ничего такого не имелось в виду!
Пьеса «Есть ли тараканы в Израиле?» была написана классиком, драматургом Нисимом Алони как некий эпилог. Жизни, служения искусству, долгих размышлений. Это пьеса-каскад. Пьеса-стон сквозь горькую улыбку. История о театре, который блуждает. Или людях, которые из последних сил живут в жизни-театре. «Есть ли тараканы в Израиле?» — режиссерская, просветительская, героическая работа Марата Пархомовского. Марат Пархомовский – личность на нашем культурном небосклоне, в нашем пейзаже совершенно особенная. Он не совсем оторван от русскоязычной традиции (родился в Одессе, язык сохранил, хотя предпочитает иврит). Его книга об израильской киноиндустрии, возможно, один из самых интересных и точных документов по вопросу. «Наполеон жив или мертв?» — опыт, с которым Марат Пархомовский когда-то появился на фестивале в Акко. Это тоже пьеса Нисима Алони, в которой он материализовал, апробировал свои мысли о драматурге, о новом театре, осуществил предельные эксперименты, синтезировал поиски нового изобразительного. Потом были еще спектакли, тоже органично и существенно инкрустированные в тему, которая была начата фестивальной постановкой пьесы Алони.
Спектакли, которые я видела, манифестировали новацию. Открытость диалога с публикой. Живое дыхание. Совсем нетеатральный масштаб. В них превалировали острые темы. Элитарные режиссерские приемы. И все это были подступы, опыты. Предвкушение новой истории. Нисим Алони его влечет, как все оригинальное и свежее. И Марат Пархомовский словно ведет диалог с этим странным, сотканным из намеков, аллюзий, оборванных сюжетных нитей, образов- перевертышей человеком. Можно сказать, что сегодня в нашей стране именно Марат оказался в авангарде движения за возрождение и утверждение Нисима Алони. За возвращение пьесы «Есть ли тараканы в Израиле?» на сцену национального театра «Габима» после тридцати пяти лет забвения.
За возрождение финального высказывания большого драматурга. Который и не завершил эту пьесу, и не написал после нее больше ничего. Словно черный квадрат вслед за бытописанием и детализацией, наивными историями, сплетенными из простеньких реплик и положений, возникает брехтовская метафора. После банального — приземленного, Нисим Алони (а с ним – режиссер-конструктор, новатор) расставляет свои авторские метки на маршруте антологии скитаний. Он пишет про карму нашего народа. Нет, не так, карма – не очень еврейское понятие. Про скитания, как я и сказала вначале.
Скитания здесь — проклятый дар. Дарованное свыше наказание. Актерская стилистика, режиссерский инструментарий – все фантасмагория. Актеры играют актеров всерьез, исторических персонажей понарошку. Герои (а это своего рода архетипы, массовка и лидеры исторического процесса) бегают в лабиринте¸ под равнодушным неоновым светом, сталкиваются, дискутируют. Они смехотворны и напряжены. Они гнутся под тяжестью памяти и значительности. Сталкивают, разбегаются. Их носит ветром. Их конфликты знакомы – и мы грустно усмехаемся. Их диалоги бьют по старым ранам – и мы качаем головой. Двугорбый актер¸ который несет галутную боль и калечество, королева Англии, перед которой склоняются гордые граждане колонии, бывший нацист, который оказался связан с судьбой и душой еврея, дамочка в чем-то серебристом-живеньком, вечная мадонна, Лилит со взглядом козленка и нервами Авраама…
Я не буду говорить о ком-то из актеров отдельно, — это спектакль, который построен как коллективный портрет. Как коллаж из лиц. Хор голосов и судеб. Как напоминание о бесконечной дороге. Дорога не завершается, лабиринт не имеет выходов. Холокост всегда остается живым кошмаром¸ ужасом¸ от которого стынет кровь и снятся безрадостные сны. Но и участь тех, кто способен взять на себя функцию душителей, захватчиков, палачей, незавидна. Опасна. Обречена. Призрак Баруха Гольдштейна, тошнотворная схима Игаля Амира – уродство. Убогая философия рабов своего гордыни и наследников тех, кто получил скрижали Завета прямо из мускулистой руки Бога нашего… Стыд. Чванство. Жестокость.
Спектакль Марата Пархомовского – притча. Кроссворд. Его можно читать и понимать по-разному. Здесь сюжет лапидарен и бесконечен, как закат над морем. Как баночка израильского коттеджа «с домиком». Спектакль – плод серьезных раздумий и большого мужества. Спектакль не для всех. Спектакль для каждого. Удача в гораздо более высоком смысле, чем просто крепкая театральная работа. Тараканы в Израиле есть. И еще какие… И несть им числа. Так уж вышло.
