Ушел из жизни Дуду Визер – сын идейных коммунистов, хиппарь, бомж, музыкант, поэт, журналист, анархист, израильский шестидесятник, один из символов "города без остановки"
Петр ЛЮКИМСОН
На прошлой неделе журналист Натан Захави сообщил на страницах "Маарива" о смерти Дуду Визера — одной из самых больших достопримечательностей Тель-Авива 1980-х — 1990-х годов. Бомж, музыкант, поэт, анархист — все это органическим образом сочеталось в Визере и невольно вызывало симпатию.
Он был порождением 1960-х и вместе с исходящим от него отталкивающим запахом нес в себе дух того времени со всеми его прозрениями и заблуждениями. С его смертью число живущих в Израиле подлинных "шестидесятников" приблизилось к нулю, да и в мире их, судя по всему, осталось немного.
Автор этих строк в 1990-х годах жил в Тель-Авиве и часто встречал колоритную фигуру Визера возле "Дизенгоф-центра" или в районе фонтана на той же улице — дальше он обычно не уходил. Всклокоченные, давно не стриженные, начинающие седеть волосы, грязные брюки, засаленная донельзя куртка, надетая на грязную, давно просящуюся в стирку тенниску плюс, простите, ужасное амбре не оставляли сомнений в том, что перед вами один из множества тель-авивских бездомных. И все же было в его облике, в манере одеваться, нечто утонченное, выдающее в нем врожденного интеллигента, знававшего лучшие времена. Он, пожалуй, был не совсем бомжем, скорее, уличным музыкантом. Ближе к сумеркам выбирал один из углов на улице Дизенгоф — чаще там, где она пересекается с улицей Черняховского, — доставал из глубин когда-то сверхмодной куртки флейту, подносил к губам — и вдруг все менялось. Флейта в его руках бередила душу, вызволяя из ее глубин забытые, но дорогие воспоминания. Она то тосковала о былых потерях, то уверяла, что не стоит о них жалеть, то настаивала, что жить надо одним днем, то обещала, что в будущем все обязательно будет хорошо… Я всегда останавливался минут на десять, чтобы его послушать, и, слушая, почему-то вспоминал строки раннего Леонида Мартынова:
Флейта, флейта!
Охотно я брал тебя в руки.
Дети, севши у ног моих, делали луки,
Но, нахмурившись, их отбирали мамаши:
— Ваши сказки, а дети-то все-таки наши!
Вот сначала своих воспитать вы сумейте,
А потом в Лукоморье зовите на флейте!
Флейту прятал в карман.
Почему ж до сих пор я
Не уехал с экспрессом туда, в Лукоморье?
Ведь давным бы давно уж добрался до гор я,
Уж давно на широкий бы вышел простор я.
Объясните знакомым, шепните соседу,
Успокойте, утешьте, — я скоро уеду!
Я уеду — и гнев стариков прекратится,
Злая мать на ребенка не станет сердиться,
Смолкнут толки соседей, забулькает ванна,
Распрямятся со звоном пружины дивана.
Но сознайтесь! Недаром я звал вас, недаром!..
Не знаю, насколько профессионально играл Визер. Возможно, музыкант какого-нибудь симфонического оркестра нашел бы в ней немало огрехов. Но зато в его музыке была та магия, которая встречается далеко не у всех профессиональных музыкантов. Несколько раз я думал взять у него интервью, но все откладывал на потом, пока, наконец, это намерение пополнило длинных список упущенных мною возможностей. А потом я просто стал реже появляться в районе Дизенгоф-центра, да и странный флейтист куда-то исчез.
Я даже не знал, как его зовут. И вот недавно хорошо знавший этого странного человека Натан Захави сообщил о его смерти и назвал имя: Дуду Визер. А заодно вспомнил, что лет двадцать назад о судьбе Визера рассказал на страницах газеты "Аарец" журналист Авихай Бакар, и поделился личными воспоминаниями. Затем мне удалось найти в интернете несколько коротких заметок о Визере, видеороликов и запись устроенного в память о нем вечера, на который пришло человек десять-пятнадцать, не больше.
* * *
Судьба этого человека достаточно любопытна и символична. Впрочем, в какой-то степени она была запрограммирована в момент его рождения: он родился в 1945 году семье убежденных коммунистов, которые со временем переехали в кибуц Мизра, специализирующийся на выращивании свиней и изготовлении из них колбас и прочей снеди. В Мизре прошли отрочество и юность Дуду, там сформировались его взгляды, которые он пронес через всю жизнь: человек должен быть абсолютно свободен, делать все, что ему нравится, и выступать против любого насилия и угнетения.
В 1963 году Визер был призван в ЦАХАЛ и, следуя принятым тогда среди кибуцников нормам, попросился в боевые части. Во время армейской службы юный Дуду окончательно укрепился в пацифистской идеологии, и когда в 1965 году в США начало набирать силу движение хиппи, он сразу и целиком включился в него. В сущности, он по сути своей был "дитя цветов", и еще можно поспорить, кто был первым хиппи — представители золотой американской молодежи, или он, Дуду Визер. Но какая, в сущности, разница?! Всех хиппи объединяла мечта о "Лукоморье" — идеальном мире, где нет войн и насилия, где курят марихуану, наслаждаются любовью, поэзией и музыкой. Мир элоев без всяких там морлоков… Словом, в мае 1965 года лейтенант Визер сообщил командиру своей роты Матану Вильнаи, что категорически отказывается участвовать в антитеррористической операции в Дженине, поскольку она может привести к гибели невинных людей. Грянул скандал. Поначалу Визера хотели отдать под суд за невыполнение приказа, но затем высшее командование прочему-то смягчилось, направило его в качестве инструктора на курс молодого бойца пехотных войск и даже оставило на сверхсрочной службе.
Дуду Визер участвовал в Шестидневной войне, вместе со своим взводом штурмовал ряд населенных пунктов Западной Самарии от Туль-Карема до Дир-Шарафа, а сразу по окончании боевых действий подал рапорт о демобилизации и попросил понизить его в звании до рядового.
Вскоре Визер стал публиковаться в журнале "а-Олам а-зэ", став одним из любимчиков редактора Ури Авнери, позже работал радиожурналистом. Стоит напомнить, что телевидения в Израиле еще не было, и радиожурналисты пользовались такой же популярностью, как сегодня телезвезды. А радиожурналистом Визер оказался поистине блестящим: он был необычайно остер на язык, прекрасно владел голосом и риторикой и во время интервью мог загнать в угол любого собеседника, включая Голду Меир. При этом он никогда не скрывала крайне левых взглядов, резко высказывался об израильской оккупации и был в те годы близок к прокоммунистической организации "Мацпен", многие члены которой потом пошли под суд за шпионаж в пользу Сирии.
Одновременно Визер был неотъемлемой частью тель-авивской богемы, непременным участником всех ее сходок и застолий. В 1969 году он женился на Тами Бен-Галь — дочери генерала Михаэля Бен-Галя, бывшего военного атташе Израиля в Великобритании, а затем главы военного апелляционного суда. На свадьбе присутствовал генералитет ЦАХАЛа, включая начальника генштаба Хаима Бар-Лева (по адресу которого Дуду не раз резко проходился в своих передачах), а также соседа и ближайшего друга отца невесты Эзера Вейцмана.
Друзья Дуду Визера вспоминают, что уже в те годы его поведение было крайне экстравагантным и непредсказуемым. Так, в 1970 году его на месяц призвали на резервистские сборы. Тами ждала мужа, тщательно убрала к его возвращению квартиру и застелила кровать новыми, очень дорогими простынями, так что их семейная спальня стала напоминать картинку из глянцевого журнала. Но войдя в спальню, Визер, не снимая вымазанных в грязи армейских ботинок, стал прыгать на этих простынях и кричать:
"Мы не станем рабами вещей! Когда я хочу веселиться, никто не может меня остановить!"
Со стороны это выглядело как приступ безумия, и Тами, не выдержав, разрыдалась.
Визер был тогда на пике популярности — успешный, хорошо зарабатывающий журналист, он абсолютно ни в чем не нуждался и мог позволять себе любые, самые эпатажные выходки. У него было все для счастья, но счастлив он не был. Видимо, именно в этот период он подсел на наркотики, в том числе, самые тяжелы, включая LCD (что, кстати, Визер категорически отрицал). Натан Захави рассказывает, что как-то во время задушевного разговора Визер признался, что ему давно обрыдла работа журналиста, и он хочет стать писателем. Но, очевидно, подлинного таланта прозаика у него не было.
Окончательно, по мнению многих, Визер покатился по наклонной после Войны Судного дня. В составе бригады Ариэля Шарона он участвовал в форсировании Суэцкого канала, дошел до города Суэц, там попал под жесткий артиллерийский обстрел египтян — и вернулся с фронта другим человеком. Вероятнее всего, у него возник посттравматический синдром, но тогда и слова-то такого не знали! Дуду еще плотнее подсел на наркотики, развелся, снял небольшую квартиру и уверял друзей, что пишет "гениальный роман". Увы, те отрывки, которые он давал им читать, были явной графоманией. Причем, по словам знатоков, страсть к графомании и уверенность в собственной гениальности приняла у автора болезненные формы. В поисках источника пропитания Визер устроился сторожем на стройку, но допустил несколько крупных краж прямо у себя под носом и был уволен. Оставшись без денег, он стал затягивать с выплатой квартплаты, а однажды просто исчез, оставив за собой огромный долг. Так он и стал человеком без определенного места жительства. По свидетельству очевидцев, долгое время Дуду ночевал в подвале офисного здания "Лондон министер" на тель-авивской улице Ибн-Гвироль.
Читайте в тему:
Сегодня уже трудно сказать, умел ли он играть на флейте с юности, или научился, когда остался без дома. Но именно тогда, в начале 1980-х, он впервые появился на улицах Тель-Авива с флейтой в руках и стал жить на деньги, которые ему кидали прохожие. И прохожие были щедры, потому что не заслушаться игрой Визера было невозможно По слухам, у него было больше десяти разных флейт, и каждый раз он брал с собой на очередной уличный "концерт" ту, звучание которой больше соответствовало его настроению на данный момент. А еще он начал писать песни — тексты и музыку, совсем недурные и очень тель-авивские: они несли в себе приметы этого города, его веру в то, что человеку все позволено, в свободу от всяких обязательств, свободу ничего не брать, но и ничего не давать. Исполнять эти песни брались многие музыканты — Эли Драй, Асаф Кинцер, Амнон Абутбуль и др. Некоторые из них познакомились с Визером в молодости, и он стал для них страшим другом и наставником в музыке, да и в жизни, хотя у самого она явно не сложилась.
Натан Захави замечает, что если бы Визер не играл на флейте, он все равно не остался бы голодным: все владельцы кафетериев на Дизенгоф прекрасно помнили, кто он такой, и обязательно выносили ему стаканчик кофе со свежей выпечкой. Правда, просили отойти подальше от кафе, чтобы своим видом и запахом не отпугивать клиентов. Захави также вспоминает, что несколько раз встречался с Дуду Визером в конце 1990-х годов. В первый раз тот подошел к нему сам, чтобы подписать и подарить свою только что вышедшую книгу "Путеводитель уличного музыканта". Захави, потрясенный тем, как выглядит бывший приятель, протянул ему 200 шекелей.
— Возьми! — сказал он. — Купи себе хотя бы новые джинсы.
— Зачем? — ответил Визер. — Какая разница, как я одет и как выгляжу? Я уже давно ничто.
В другой раз Натан Захави увидел Визера бредущим по Дизенгоф и предложил подвезти. В дороге они разговорились, и Натан в который раз поразился остроте его ума и силе памяти, несмотря на все годы увлечения наркотиками и жизни на улице. Визер говорил о планах написать новые книги и песни и затем сказал:
— Ты, наверное, удивляешься тому, что бомж стоит розовые планы. Но, поверь, в жизни все может очень быстро измениться.
— Так куда тебя подвезти? — спросил Захави.
— Все равно. Я — как вещь: где ты ее положишь, там ей и место.
Дуду Визер еще некоторое время появлялся на улицах с флейтой, спал на скамейках в парке а-Яркон, а потом — исчез. Судя по тому, что мне удалось узнать, в 2000-х годах он обрел постоянное жилье, наладил отношения с бывшей женой и был счастлив нянчиться с внучкой. Последний видеоролик, который он выставил в интернет, запечатлел чтение им отрывка из романа Амоса Оза "Монастырь молчальников". Читал Визер, надо заметить, мастерски, очень артистично, но голос его звучал по-старчески надтреснуто. И это, разумеется, был совсем не тот голос, который пленял радиослушателей более полувека назад. Душой он так и остался там, в 1960-х, преданным участником движения хиппи. В сущности, "дети цветов", породившие нынешнее леволиберальное движение, до конца жизни оставались такими же наивными и безобидными, как в юности. Никто ведь из них не мог знать, какими будут те, кто примет у них эстафету…
[nn]
