80-летию начала Великой Отечественной войны посвящается
Якуб ЗАИР-БЕК, Ольденбург, Германия
Фотографии и документы из личного архива автора
Чем дальше уходит от нас победная дата — 9 мая 45-го, тем меньше остаётся не только ветеранов Великой Отечественной войны, которые своим ратным трудом эту славную дату «приближали как могли», но уже и нас, «детей войны», родившихся незадолго перед ней и переживших со своими мамами, бабушками и дедушками, другими родственниками труднейшие испытания, выпавшие на долю всех советских людей в то страшное лихолетье. Не прошла война и мимо меня, хотя я был тогда в весьма нежном возрасте, т.к. родился за три года до её начала. У меня сохранились отрывочные воспоминания о моем военном детстве на Урале, где наша семья оказалась волей случая. Чтобы лучше понять мой рассказ и проникнуться жизнью людей в те годы, мне придется делать кое-какие «отступления» и рассказывать читателям о событиях тех лет, перемежая их моими воспоминаниями…
За год до войны, в 1940 г., из Камышина на Волге наша семья переехала в город Орск Чкаловской, ныне Оренбургской обл. Отец и мать работали в местном драматическом театре им. Октябрьской революции. Когда началась Отечественная война, многие мужчины, актеры и сотрудники театра, были призваны в Красную армию, и театр практически прекратил своё существование. Отец не был призван в армию по возрасту и здоровью: ему было уже 43 года и у него был «букет» болезней. Вскоре на Урал стали прибывать эшелоны с эвакуированными промышленными предприятиями и учреждениями, с оборудованием и персоналом.
Оказавшись в Орске без работы, мои родители решили переехать в другой город Чкаловской области, в Бузулук, крупный железнодорожный узел, где шло формирование воинских частей, спешно строились заводы, размещались госпитали для раненых. В годы войны в Бузулуке выпускали продукцию для фронта пять промышленных предприятий, эвакуированных из западных районов страны, были сформированы три дивизии Красной Армии, Первый отдельный Чехословацкий батальон генерала Людвика Свободы, Польская армия генерала Владислава Андерса и др.
Свободного жилья в городе практически не было, а население быстро росло за счёт эвакуированных. Людям пришлось в тяжелейших условиях заново налаживать быт. В Бузулуке спешно стали возводить постройки «облегчённого типа» — землянки, бараки и саманные дома.
Отец, театральный режиссер по профессии, был прикомандирован к политотделу военной комендатуры, занимался формированием бригад артистов и организацией их выступлений, которые дали в воинских частях, госпиталях, в рабочих и сельских клубах, паровозных депо сотни концертов для раненных бойцов и командиров Красной армии, солдат, отправляющихся на фронт, для тружеников тыла. Если вспомнить, что в те годы телевидения еще не было, то станет ясным, что встречи с «живыми» артистами были чрезвычайно важны для поднятия боевого духа у бойцов, тружеников заводов, фабрик, сёл. Сказать, что с продуктами питания было сложно, это ничего не сказать.
Жили впроголодь, и тогда на семейном совете было принято решение, что отец останется в Бузулуке, а моя мама, на руках которой были ее престарелые родители и трехлетний сын, то есть я, переедут в расположенное в 160 км от Бузулука большое село Илек, на одноименной реке, при ее впадении в Урал. Была надежда, что «поближе к земле» удастся как-то прокормить семью из четырех человек.
Мама стала работать в местном колхозе, получала что-то на трудодни, бабушка шила из своих старых платьев детские чепчики, шапочки и распашонки, которые мама обменивала у крестьян на продукты, какие-то деньги присылал отец из Бузулука. Как-то сводили концы с концами… Особенно трудно было зимой. Климат в тех краях довольно суровый: летом очень жарко, а зимы — снежные, морозные. Надо было топить русскую печь, заготавливать дрова на зиму, уголь достать было почти невозможно. А ещё топили печь кизяком, т.е. высушенным и смешанным с соломой навозом, который, сгорая, давал особый запах, я помню его до сих пор. Когда из Бузулука ненадолго приезжал папа, они с мамой целыми днями двуручной пилой на специальных козлах пилили большие брёвна, а я им «помогал». Затем отец топором рубил отпиленные поленья на дрова для печи. Оба они, городские жители, не были привычны к такой работе, но нужда заставила, и получалось, видимо, неплохо.
Врезался в память яркий эпизод, когда почтальон принес письмо с известием о гибели моего старшего брата, от первого брака отца. Сводный брат, которому было только 18 лет, погиб под Москвой в декабре 41 года, а письмо об этом от бывшей жены отца пришло в Илек в январе или феврале 1942 г. Тогда я впервые увидел, как мой строгий и даже суровый папа горько плачет… Это письмо отец сохранил, а после его смерти бережно храню его я…
Смутно помню страшное наводнение на реке Урал весной 1942 года. О его масштабах говорит и сохранившаяся фотография. Как я оказался на крыше затопленного сарая, кто меня привез туда на лодке, я уже не помню…
Еще мне запомнились отдельные эпизоды жизни в селе. Например, как я собирал на подъездных путях в депо несгоревшие угольки, выпавшие из паровозных топок. Мама использовала их для разжигания огня в печи. Или как находил фасольки, морковку и другие корешки на уже убранных колхозных полях. Мама из этого варила какой-то суп, а я чувствовал себя помощником и добытчиком, и гордился этим…
Бабушка научила меня азбуке, и я стал бегло читать уже с пяти лет. Помню, что у нашей квартирной хозяйки нашлась потрепанная довоенная книжка "Три поросенка" с цветными иллюстрациями. Там была картинка, которая произвела на меня особое впечатление: Наф-Наф строит свой дом из кирпичей и с помощью мастерка штукатурит его. Мне очень хотелось тогда иметь такие же "лопатки", как у Наф-Нафа.
В начале войны в Бузулук был эвакуирован харьковский музыкально-драматический театр им. Кропивницкого. Артисты этого театра участвовали в работе концертных бригад, выступавших перед бойцами Красной армии в Бузулуке. Они пели задушевные украинские песни, танцевали, читали стихи Шевченко и советских поэтов. А вскоре после того, как Харьков в августе 1943 г. был освобожден от немецкой оккупации, театр был назначен к реэвакуации и начал собираться в дальнюю дорогу домой. Отец решил с этим театром ехать в Украину. Поздней осенью 43 г. мы долго, несколько недель, ехали эшелоном с Урала в Харьков. Больше стояли, чем ехали, пропуская воинские эшелоны на фронт. Хорошо помню нашу теплушку с железной печкой посередине, с раскалённой докрасна железной трубой. Помню виды из маленького окошка, разрушенные войной деревни… руины и голые трубы посреди полей. Но прибыли мы не в Харьков, а в райцентр Волчанск Харьковской области, потому что в Харькове не осталось ни одного целого театрального здания, где можно было бы играть спектакли, а вот в Волчанске полусохранившееся здание клуба нашлось… Помню холодную зиму 43/44 гг. в Волчанске в плохо отапливаемой и сырой хате, где в углу росли грибы-поганки на тонких белых ножках…
Всё же весной 1944 г. мы переехали в Харьков и поселились на тогдашней окраине города, в коммунальной квартире в большом доме №9 на улице с не очень красивым названием Барачный переулок.
С этим домом тоже связано несколько воспоминаний. Первое — очень грустное. Во дворе этого дома я попал под машину и получил тяжелые травмы и переломы, пережил клиническую смерть, но золотые руки харьковских врачей спасли меня. Мама сказала мне:
«Сынок, эта женщина спасла тебе жизнь. Запомни её имя: она — твоя вторая мать!»
С тех пор прошло почти 80 лет, но я отлично помню: врач-хирург больницы скорой медицинской помощи и переливания крови Анна Степановна Бибикова.
Второе воспоминание — приятное. Было это уже осенью 1944 года. Тогда желанным гостем в каждой квартире был почтальон, приносивший долгожданные солдатские треугольники с фронта, письма от родственников, друзей и знакомых, разбросанных войной по всей огромной стране… Приходила и к нам в дом женщина в тёмно-синей тужурке с металлическими пуговицами и петлицами связиста. В то время почтальоны не только разносили письма и газеты, но и выплачивали пенсии, продавали почтовые марки, открытки, конверты. Многие мои друзья-мальчишки уже собирали марки. Решил и я заняться этим делом, но надо было с чего-то начинать… Как-то я увидел, что в сумке у нашей тёти-почтальона лежат листы с красивейшими марками. Я выпросил у матери рубль и купил зелёного марку с портретом композитора Римского-Корсакова, которая стала первой маркой, положившей начало моей большой коллекции.
Вечером, когда пришёл с работы отец, я похвастался своим приобретением, а он одобрил моё желание коллекционировать и рассказал о том, как надо правильно собирать почтовые марки, чтобы не испортить их и чтобы коллекция могла долго радовать глаз.
А третье воспоминание — самое радостное. Вечером 8 мая 1945 г. по радио объявили, что вскоре будет важное правительственное сообщение. Было уже поздно, и родители отправили меня спать. Я заснул, но после полуночи проснулся от страшного шума и криков. Оказывается, только что по радио Левитан своим необыкновенным голосом объявил о Победе, а офицеры, проживавшие с семьями в доме через дорогу, устроили импровизированный салют, стреляя в воздух из личного оружия прямо из открытых окон. Было всеобщее ликование, жители нашего и соседних домов выбежали на улицу, все обнимались, целовались, плакали, смеялись, «качали» офицеров…
А осенью я уже пошел в первый класс школы, хотя моё военное детство на этом не закончилось…
* * *
Светлая память всем моим родным — тем, кто был на фронте, сложил голову или уцелел, кто трудился в тылу по 12 и более часов в день, кто в ленинградскую блокаду не потерял человеческий облик, а помогал выжить другим… Светлая им память! Нет семьи, в которой бы не было потерь… Склоняю голову в годовщину начала Великой Отечественной…
