Казалось бы – все сказано. Про классика нашего Уильяма Шекспира. И – все до сих пор неясно. Тома литературы о нем выстроились от земли до звезд, океаны слов омывают тему — но всем авторам, ученым –шекспироведам почти ничего так и не открылось
Инна ШЕЙХАТОВИЧ
Фото Эстер Эпштейн
Кто он был? Был ли на самом деле? Сын перчаточника, муж Энн, гений и ростовщик, сокровенная тайна старой безумной планеты… И сколько будут живы люди на земле (если только они не сожгут музеи и театры, и не уйдут в пещеры), будет звучать его слово. И слово это полно божественного смысла. В одном фильме я недавно услышала гениальный диалог:
— У вас нет ничего святого…
— Нет, есть! Иоганн Себастьян Бах. Он мой бог. И — в отличие от вашего – он гораздо менее вымышленный.
Думаю, Шекспир рядом с Бахом, и мы под их защитой. И в окружении тех людей, кто разделяет с нами эту дивную религию.
…Был вечер, и над Яффо стояла белая фарфоровая тарелка луны. Я пошла в арабско-еврейский театр («арави-иври»), в «Альсарайю», смотреть моноспектакль Дори Энгеля «Я, Шекспир». Моноспектакль – это всегда риск. Минное поле. Поле боя. Не за кого спрятаться. Территория обстреливается со всех сторон. Зрители к моноспектаклям относятся скептически. Вроде как один человек берет на себя смелость развлекать целый вечер, будто он так разнообразен и интересен, что нельзя это пропустить, непременно надо посмотреть, просто невозможно остаться дома, в покое и уюте. Моноспектакли бывают самые разные. Этот – поразительный…
«Я, Шекспир» — так назвал автор пьесы и режиссер Дори Энгель свой спектакль. Сценограф и художник по костюмам Мелани Ломбард лаконично и легко расставила ориентиры: сундук с реквизитом, вешалка с театральными костюмами, зеркало. То ли задворки мира, то ли гримерка. То ли – жилище бездомного актера-драматурга. Который покинул дом и семью в городишке Стратфорде и ушел постигать и завоевывать планету.
Дори Энгель выстроил свой монолог в лицах логично и безошибочно: актер, играющий Шекспира, то есть – живущий свой час на сцене в образе Шекспира раздваивается, становится одновременно и Шекспиром и его героем. Будто говорит от имени минимум двоих – Шекспира и Гамлета, Шекспира и Шута, Шекспира и Просперо. Собственно, с мага Просперо, героя последней пьесы Шекспира, рассказ начинается и им же завершается.
В начале Шекспир-Просперо полон сил, сомнений, надежд, впечатления его переполняют. А в финале, который наступает слишком быстро, не успеваешь оглянуться (так ведь и жизнь наша, этот трагичный театр, «повесть, которую пересказал дурак»), он строг и отрешен, печален, говорит, что сломает свой посох и сожжет книги. Готов опустить занавес. Войти в лес тишины, в пустыню молчания. Дурашливо и саркастично, не веря самому себе и злобно издеваясь над простофилями, актер играет короля Ричарда III. А его Шуты, эти молодцы-ловкачи, эти смельчаки, которые отваживались говорить королям правду, эти антиподы и в то же время скрытые в королях просторы зазеркалья…
Дори Энгель играет отчаянно и остро, задушевно и благоговейно. Нежно и самоубийственно. И королей, и шутов, и печаль Уилла, скитальца и эгоиста, сначала без угрызений совести оставившего жену и детей, а потом утратившего сына, и горько плачущего от невозможности повернуть время вспять. Ведь даже гениям, любимцам богов это не под силу. Он беседует с черепом, как с другом, собратом – Йорик ведь был собратом, актером… А вот он грустно, задумчиво, чуть отстраненно проводит пальцами по портрету золотокудрого юноши, цветущего и прекрасного. По портрету лорда Саутгемптона. Все в недомолвках — и все сказано, показано.
Дори Энгель – Шекспир с вожделением и отвращением держит в руках корону, и погремушку комедианта, переодевается и молниеносно перевоплощается в таких разных, совершенно противоположных друг другу людей – и наполняет их реплики, их голоса чем-то единым, сходным, будто одна мелодия сохраняется во всех этих характерах. Объединяет их.
Мы – люди, и это обеспечивает, обосновывает наше родство. Мы страшны и прекрасны, ничтожны и преисполнены великих помыслов. Мы – странные путники, пленники собственных цепей, «фавориты луны». Шекспир- Энгель сначала наносит почти невидимые штрихи, пользуясь коробочкой с театральным гримом. Черточки, пятна. А потом они приобретают все более отчетливую форму, меняют внешность, пролегают морщинами, старят, преображают лицо, дорисовывают душу.
Музыкальная тема, предложенная Надавом Викинским, точна и атмосферна. Загадочна. Втягивает зрителя в свою воронку. Свет, волшебный, нездешний, как на другой планете или далеком острове ( художники по свету Михаил Чернявский и Инна Малкин), достраивает шекспировскую уникальную страну.
Просперо, этот узник и владыка, свободный дух и бренный смертный, стоит с посохом в луче света. Он устал, хотя и свободен. Он завершает – потому что иного земным созданьям не дано. Они конечны. И Просперо звучит, дышит, напоминает о себе из океана времени, из давних дней, которые не вернутся – но навсегда останутся в памяти. Ибо талант и творчество вечны.
Спектакль «Я, Шекспир» выстроился, прозвучал, вздохнул светло и мощно. Удивил мудростью и яркостью. Кратко и полновесно произошел. И тронул своей интонацией. Мне повезло его увидеть.
