Фрагменты из романа израильского писателя
Равиль САДИКОВ
Иллюстрации автора
Бедных слёз перед тобой льются, пока злобно
Ты смеешься нищете; каменной душою
Бьешь холопа до крови, что махнул рукою
Вместо правой левою (зверям лишь прилична
Жадность крови; плоть в слуге твоей однолична).
Мала правда, ты копишь денег, но к ним жаден:
Мот почти всегда живет сребролюбьем смраден,
(Сатира Кантемира Антиоха)[1]
ВСТУПЛЕНИЕ
В последних числах декабря 1737 года из Мензелинска в направлении Самары выехала карета. В ней, кутаясь в шубы, сидел человек, которому волею провидения было суждено сыграть значительную роль в жизни многих народов. Возможно, что он и сам до конца не осознавал, то место, какое отвела ему история.
Знал ли этот человек какая судьба ждёт его в будущем, в самом начале его пути?
Минувшим летом он, в последний раз, выехал из Оренбургского острога[2] – собственного детища, построенного на слиянии двух рек: Ори[3] и Яика[4]. Ивана Кирилловича Кирилова[5] принудили это сделать дела, связанные с комиссией Башкирских дел[6], созданной и утверждённой Анной Иоанновной в августе 1735 года для решения башкирских дел. Он больше никогда не вернётся в Оренбург. Кирилов умрёт от чахотки в Самаре весной следующего года в кругу семьи и будет похоронен в церкви Николая Чудотворца.
СТОЙБИЩЕ
Солнце окрасило горные вершины. Его робкие первые утренние лучи скользнули по вершинам и медленно, будто нехотя, поползли к подножью, затем в долину и устремлялись всё дальше и дальше, прочь от Уральских хребтов. Древние греки называли эти горы Рифейскими[7] — Гиперборея[8] — жилищем повелителя северных ветров Борея[9] и населённая гиперборейцами[10].
Начало лета. Раннее утро. На траве, искрясь серебристым блеском, рассыпались капельки росы, а в низинах, будто белая пелена, повис утренний туман. Он медленно поднимается от реки и растекается по степи словно парное молоко, разливающееся по зелёной глади. Но едва воздух прогреется, а туман растает, тогда взору откроется бескрайняя равнина во всём своём великолепии, величии цветов, запахов и звуков – Великая степь.
Табун лошадей пасётся невдалеке, медленно переходя от места к месту. Лошади всю ночь паслись в зелёных лугах, наслаждаясь сочными молодыми побегами ковыля[11]. К середине лета верхушки ковыля покроются длинными белыми отростками, и трава станет жёсткой и колючей.
Речушка, с нависшими кое где по берегам зарослями ивняка, касающимися её глади своими длинными зелёными ветвями, змейкой извиваясь, пробивает себе путь меж холмов и равнины, устремляясь вперёд, искрясь на солнце мелкой рябью, гонимой по её глади ветром, словно это золотистые чешуйки. Тихая и спокойная в летнее время она становится бурлящей и опасной, в период большого половодья[12], когда вода затапливает все окрестные низины, превращая их в обширные пойма[13]. А вдоль её берега, будто белые головки ромашек, рассыпавшиеся по зелёному полю, уютно расположились летние жилища башкир-кочевников.
Вот над жилищами стали поднимется белые струйки и по степи пополз сладковато-горький запах дыма — это женщины, поднявшиеся с первыми лучами солнца, уже принялись за работу, разжигают огонь в очагах, чтобы приготовить еду.
Кое-где над степью разносится мычание коров. За ночь вымя животных налилось молоком и сейчас животные ведут себя беспокойно в ожидании утренней дойки.
Степь пробуждается от сна, наполняясь звуками и запахами нового дня.
С наступлением весны башкиры покидают свои зимовья, выезжают на яйляу[14]. Они делают это так, как делали их отцы, деды от поколения к поколению, из лета в лето, от ранней весны и до глубокой осени, подчиняясь вечному круговороту жизни от самого их рождения и до смерти.
У одной из тирмэ[15] молодая женщина, готовит еду. Одета женщина в платье – кульдяк, которое спадало ей до самых щиколоток, скрывая в волнистых оборках обутые в сплетённые из лыка сабата[16] ноги. Поверх платья накидка — бишмят. На голове у женщины был головной убор — кашмау[17], которую обычно носили замужние женщины, с накинутым поверх него платком, спадающим на плечи и спину. Всякий раз, как женщина начинала двигаться монетки, которыми был украшена кашмау издавали мелодичный переливистый звон, будто маленькие колокольчики.
Утром в степи, даже в летние месяцы, бывает прохладным, и женщина время от времени поёживалась от холода. Она разожгла огонь в сложенном из камней очаге, водрузила на него большой казан[18] и наполнила его водой. Затем она бросила в воду заранее порезанные куски мяса и накрыла его массивной железной крышкой.
Едва женщина управилась со своими делами, из тирмэ вышел мужчина – хозяин стойбища. Держа в руке колаксын — длинноухую шапку, на ходу запахивая сапан — длиннополый халат, поверх длиннополой домотканой рубахи, обхваченной кожаным ремнём с массивной серебряной бляхой. Ноги хозяина стойбища были обуты в итек[19] с высокими голенищами и заправленными в них штанинами.
Управившись с казаном, женщина принялась процеживать молоко. Она переливала его из деревянного ведра через тоненькую тряпицу, натянутую на горлышко в глиняный кувшин. Свежее парное молоко при этом пенилось, и от него исходил лёгкий едва уловимый сладковатый аромат.
Над очагом был сооружён навес, укрывающий его от дождя и непогоды, сделанный из тёсанных вручную досок, крытый соломой и с деревянным настилом посередине, не высокий на четыре карыша[20], где обычно обедала семья, усевшись поверх настила. Женщина расстелила на настил белое полотнище самотканой скатерти — ашъяулык, а поверх поставила поднос, вырезанный из единого куска дерева и украшенного искусной резьбой, положила в него несколько просяных лепёшек, а в середину поставила большую чашу, доверху наполненная искрящимся на свету мёдом. По краям подноса она поставила незамысловатые, вылепленные из красной глины, небольшие чаши, которые наполнила молоком, Появившаяся неизвестно откуда пчела начала кружиться над чашей в попытках опуститься на неё, но женщина, взмахнув рукой, отогнала её.
Подойдя к настилу, мужчина присел на его край и принял из рук жены наполненную молоком чашу. Отломив от лепёшки небольшой кусок, он обмакнул его в мёд и с нескрываемым наслаждением отправил в рот. Не спеша пережёвывая, запивал всё это парным молоком.
Покончив с едой, он отёр губы широкой жилистой, почерневшей от солнца ладонью с узловатыми пальцами и обратился к женщине:
— Гуляйза бисә[21](бися), я хочу перегнать табун ближе к стойбищу. Заодно пригоню пегую байя[22]. Она вот-вот должна ожеребиться, — заметил он.
Ранней весной к табуну Аиткула — хозяина стойбища, пристала приблудная кобылица. Откуда она появилась, он не знал. Поначалу он не очень-то обрадовался. Окажись кобылица кого-то из его соседей или родственников, присвой он её и его могли обвинить в конокрадстве. Но, осмотрев кобылицу, Аиткул не обнаружил на её теле ни одной тамги[23], которой обычно хозяева метили своих животных. Ну, а раз так, то он решил, что кобылица может остаться при его табуне. К тому же Аиткул заметил, что она должна вскорости ожеребиться. Пока она паслась со всем табуном, но было бы разумнее пригнать её в стойбище и держать отдельно от остального табуна.
Несколько дней назад часть своего табуна Аиткул перегнал на новое место за холмом, где было больше свежей и сочной травы.
Немного помолчав и о чём-то подумав, Аиткул продолжил:
— Ак батша[24] хочет отобрать наши табуны. Я встретил вчера в степи человека, который рассказывал, что из Уфы приходили люди и говорили, что прибыльщики[25] требуют слишком много ясака[26].
Женщина сокрушённо покачала головой.
— Может нам лучше уйти в дальние степи к Яику, туда им не дойти? – Поинтересовалась она у мужа.
Лицо Аиткула стало хмурым.
— Сегодня в степи неспокойно, не так, как было в прежние времена.
Он знал, что новое известие о налогах обязательно вызовет у башкир недовольство и приведёт к насилию и смуте.
Откинув полог, на пороге тирмэ показался мальчик — подросток, сын хозяина стойбища Зиянгир. Едва он успел приподнять полог, как тут же следом за ним, поднырнув под руку брата, выбежала девочка лет пяти – дочь Аиткула и Гуляйзы. Быстро и проворно подбежав к матери, она ухватилась одной рукой за подол её платья и внимательно стала наблюдать за всеми, не произнося ни слова.
На вид Зиянгиру было около двенадцати лет. Круглолицый, с крупными веснушками по всему лицу и оттопыренными ушами, которые из-за короткой стрижки топорщились ещё больше. Как и отец, он был одет в длиннополый сапан, подпоясанную длинным кушаком[27]. В одной руке он держал такую же шапку, как у отца, а в другой у него была камсы[28]. На ногах его были ката[29]. Одежда явно была ему великовата, наверняка, она досталась ему по наследству от старших мужчин семьи, причём шапка, когда он надел её на голову, постоянно съезжала мальчику на глаза, и он был вынужден время от времени поправлять её, но это ничуть не смущало его.
Он деловито заправил камсы за пояс и, подойдя к настилу, так же, как и отец, получил из рук матери чашку свежего парного молока.
— Атай[30], – сказал Зиянгир, осушив чашу и обратившись к отцу. – Рыжий мерин[31] вчера захромал.
Вечером ведя лошадей к водопою, Зиянгир вдруг заметил, что один из коней прихрамывает на одну ногу. Он осмотрел копыто, увидел, что подкова на нём сбита, а само копыто начало расслаиваться.
Аиткул недовольно покачал головой. По его лицу было видно, что эта новость его сильно огорчила.
— Нужно будет отвести его к хромому Токтару, чтобы он подковал его. Сказал Аиткул и помолчав добавил. — Тогда запряги гнедого.
Наскоро выпив чашку молока и на ходу дожёвывая лепёшку, Зиянгир отправился исполнять просьбу отца.
— Скажи Сагиту, – продолжал Аиткул, — нужно поправить загон для овец. Забор прохудился, того и гляди все овцы разбегутся.
Сагит был старший сын Аиткула. В отсутствии отца он оставался за старшего в стойбище. Он был уже женат и жил с женой и маленьким сыном отдельно. Его тирмэ стояла немного поодаль от отцовской, в знак того, что он уже взрослый и в определённом смысле самостоятельный.
Но главой семьи оставался Аиткул. Именно он принимал все важные решения, члены его семьи, включая старшего сына, должны были беспрекословно подчиняться ему и исполнять все его требования. Таков был обычай.
В башкирских семьях царила строгая иерархия и авторитет отца был непреклонен. Только глава семейства мог принимать участие во всех главных йыйынах[32], куда собирались главы юрт[33] и наиболее влиятельные башкиры: абызы[34], мурзы[35], старшины[36] и тарханы[37].
Ещё до восхода солнца Сагит поехал осматривать новые пастбища, лежащие на востоке.
— Думаю, что надо поменять яйляу ближе к соседям, — сказал Аиткул, внимательно посмотрев на жену.
Гуляйза уловила беспокойство в его взгляде и словах.
— Ата, случилось что?
— Не знаю, — ответил он неопределённо.
Вчера, глядя на заходящее солнце, на катящийся к закату огненно-красный диск на фоне багрового неба, Аиткулом овладело беспокойство. Ему показалось, что в воздухе стоит запах гари. Может это донёсся до него дым от костров с соседних стойбищ, а возможно это был запах пожарищ?
Всю ночь он не мог заснуть. Ночь была душной и Аиткул ворочался с боку на бок. Но, что его действительно беспокоило, Аиткул и сам не знал. Он чувствовал, что что-то должно случиться. Бывает у человека такое необъяснимое предчувствие надвигающейся беды.
— Жизнь в степи не такая, какой была в прежние времена, много лихого народа теперь бродит по округе.
Гуляйза не знала, что ответить мужу, она и сама понимала, что многое изменилось. Повсюду стали появляться чужие люди, некоторые ходили с оружием. Селятся на их землях, строят дома, вырубают и жгут леса, ловят в реке рыбу и охотятся на зверя.
Гуляйза тяжело вздохнула и стала готовить в дорогу мужу и сыну еду. Женщина завернула в чистую тряпицу несколько лепёшек из арпы[38], приготовленный с вечера талкан[39], кусок козьего сыра, ломтики сушёного мяса, заботливо всё это уложила в узелок. Затем она принесла два кожаных бурдюка[40] — наполненные один кислым молоком, а другой с водой, и всё это подала мужу.
— День будет жарким, — заметила Гуляйза, собирая мужа и сына в дорогу.
Аиткул утвердительно кивнул, но, посмотрев на небо, добавил:
— К полудню будет дождь. Пусть Сагит до полудня сводит животных к водопою. Коровы вылизали все камни, нужно бы им дать соли.
Немного поодаль от стойбища, лениво пожёвывая жвачку, паслись верблюды — два двугорбых гиганта. Время от времени они поднимали головы на длинных шеях, внимательно осматривались по сторонам и, на минуту замирая, устремляли свои взоры куда-то вдаль.
Аиткул посмотрел в их сторону и добавил:
— Нужно бы и их напоить водой.
Гуляйза молча покачала головой.
РОЖДЕНИЕ МЕТРОПОЛИИ
В середине первой половины восемнадцатого столетия, с приходом к власти Анны Иоанновны[41] и её окружения, Россия всё больше вырисовывается на политической и экономической карте Европы, как крупная евро-азиатская метрополия. Нуждающаяся в притоке новых богатств, после окончательного покорения Казанского[42] и Сибирского[43] ханств царём Иваном Васильевичем[44], прозванным в народе — Грозными, Российская империя устремила свой жадный взор дальше на Восток, до «Большого каменного пояса[45]» – на земли народов, населяющих территорию от Волги[46] и до Яика — земли башкир и других народов.
Не имея достаточных собственных запасов, Россия остро нуждается в природных ресурсах — меди и железе, которые шли на нужды растущей русской армии, а золото и серебро — на обогащение казны.
Крестьянские хозяйства России приходили в упадок. Крупные русские землевладельцы – дворяне были обременены военной службой и в их отсутствие хозяйства хирели и разорялись. Крепостная неволя не способствовала росту производства. Россия в значительной степени отставала от своих европейских соседей в технологиях, в уровне образования и в наличии профессиональных кадров. Прорыв, который был предпринят в конце семнадцатого и начале восемнадцатого столетий царём Петром Первым[47], во времена Анны Иоанновны сменился застоем. На смену людям умным и предприимчивым пришли те, кого, в первую очередь, заботило собственное благополучие. На смену зарождающемуся прогрессу пришёл фаворитизм.
Получив власть, Анна Иоанновна совершенно не интересовалась положением своих подданных из «презренного сословия»[48], всецело полагаясь на мнение своего фаворита Бирона[49] и приближённых к нему людей. Нельзя было сказать, что власть вовсе не делала никаких усилий для изменения ситуации, но все они были какие-то вялые и не возымели должного результата.
Русский народ уже был не в состоянии пополнять быстро скудеющую российскую казну, задыхаясь в бесчисленных и непомерных податях. Прибыльшики[50], даже путём жесточайших репрессий, были не в силах принудить крестьян платить в казну подушную подать. К тому же изобретались всё новые и новые подати, в добавок к уже существующим, доводя всю Российскую фискальную систему до полнейшего абсурда[51]. Многие хозяйства разорялись из-за многолетнего неурожая. От голода вымирали целыми семьями, деревнями, а то губернии. Умерших было столько, что их не успевали хоронить, просто вывозили за город и бросали в поле, на съедение диким зверям и собакам, которые растаскивали человеческие останки по всей округе. Города наводнили тысячи нищих и попрошаек. Их стало столько, что идущие на службу в церковь прихожане не могли пробраться через толпы просящих. Анна была вынуждена вмешаться, и указала церковным служителям не разрешать нищим собирать подаяния на церковных папертях под угрозой строжайшего наказания в случае неисполнения оного указа.
Вдобавок ко всему в России началась новая беда: «моровое поветрие»[52], унёсшее с собой множество тысяч жизней.
Единственным выходом в сложившейся ситуации было расширение границ империи и пополнение казны за счёт присоединения новых колоний – обширных земель, лежащих на Востоке примыкающих к подножью Уральского хребта, протянувшегося через весть континент, с Севера – от Северного моря и на Юг – до самых пустынных степей Полуденной или Срединной Азии[53].
Внедряясь в глубь этих земель, русские колонисты, при поддержке армии, меняла вековые уклады народов, живших здесь столетиями до их вторжения. Всё это происходило и до правления Анны Иоанновны, но теперь это стало массовым явлением.
Несомненно, что предпринимаемые Россией действия вызывали сопротивление местного населения. Они всеми доступными им способами противились русской экспансии. Возникали вооружённые столкновения между колонистами и коренными жителями земель, на которых переселенцы строили свои поселения, остроги и заводы, распахивали пастбища, вырубали и выжгли леса под новые пахотные земли.
Одним из таких народов были башкиры или, как они сами себя называли, Башкурты. Жестокость – порождает жестокость, а несправедливость – порождает несправедливость. Башкиры начали жечь и разрушать жилища и имущество переселенцев. Но это уже никак не могло повлиять на сложившуюся ситуацию. Хотя между России, в царствовании Ивана Васильевича – тогда ещё властителя Московского царства[54] и башкирами был заключи договор[55], где гарантировалась башкирам неприкосновенность их вотчинных[56] земель и сохранение всех их прав. Но, со временем, условия договора были нарушены и права башкир стали грубо попираться. Правительство игнорировало просьбы коренных жителей остановить вторжение в их земли, используя при этом все средства для того, чтобы добиться желаемого. В ход шли подкупы, угрозы, интриги, жестокость и казни. Для достижения цели были хороши любые средства.
Вместе с тем: разобщённость башкирских родов, и безмерное стремление башкирской знати, и отдельных её представителей, нажиться за счёт собственных же собратьев; корыстолюбие и не прекращающаяся междоусобная вражда; взаимная неприязнь, борьба за власть – всё это умело было использовано, против самих же башкир.
Все попытки башкир создать собственное государство наталкивались на непреодолимые разногласия и различие подходов к решению этого вопроса. На ханство в Башкирии было несколько претендентов, но ни один из них так и не сумел доказать законности своих притязаний на ханский престол.
Разобщённость башкир приводила и к тому, что земли башкир, время от времени, подвергались разрушительным набегам соседних с ними народов. Так же и башкиры были не слишком щепетильными по отношению к собственным соседям и при каждой удобном случаи не преминули нажиться воровством и разбоем.
Всё это делало башкир слабыми и неспособными противостоять внешней угрозе и оккупации со стороны сильных и более организованных соседей. И Россия не преминула воспользоваться слабостью башкир и сделать их земли частью своей империи.
Действовала Россия и на Юге, в частности, военные походы в Персию[57] и Среднюю Азию[58], но все они не возымели должного результата.
Тогда, как на востоке Русским более сопутствует удача.
В начале восемнадцатого столетия предпринимается очередная военная экспедиция в Сибирь. Отряд из четырёхсот казаков отправляется на Чукотку. Возглавил экспедицию казак Афанасий Фёдорович Шестаков[59], а военное командование экспедицией поручено капитану Тобольского драгунского полка Дмитрию Ивановичу Павлуцкому[60]. Но в дороге у Афанасия Фёдоровича произошёл конфликт с Павлуцким, и экспедиция разделилась.
Шестаков с половиной отряда самостоятельно отправляется вглубь чукотских земель. Но то отношение, которое руководитель экспедиции выказывал коренному населению, его жестокость по отношению к чукчам[61], эвенкам[62] и якутам[63], вылились в вооружённое столкновение с местным населением. В результате боя на реке Егач[64] Афанасий Фёдорович был убит, а его отряд разгромлен.
И всё же эти неудачи не останавливают русских. Слишком высоки были ставки, и человеческая жизнь в этой борьбе невысоко ценилась. Единственным препятствием на пути установления господства над всей необширной территорию Восточных земель остаются башкиры. Все попытки России подчинить себе этот непокорный народ до описанных событий заканчивались полным, либо частичным провалом.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Князь Антиох Дмитриевич Кантемир (10 [21] сентября 1708год, Константинополь, по другим данным Яссы — 31 марта [11 апреля] 1744год, Париж) — русский поэт-сатирик и дипломат, деятель раннего русского Просвещения.
[2] Фортификационное сооружение (опорный пункт), постоянный или временный населённый укреплённый пункт, обнесённый частоколом из заострённых сверху брёвен (кольев) высотой 4 — 6 метров.
[3] Орь — река в Актюбинской области Казахстана и Оренбургской области России, левый приток Урала.
[4] Урал (до 1775 года — Яик) — река в Восточной Европе, протекает по территории России и Казахстана, впадает в Каспийское море.
[5] 1695год, Псковщина, Русское царство —14 апреля 1737год, Самара, Казанская губерния, Российская империя — русский учёный и государственный деятель, географ, картограф, историк, статистик, правовед, сторонник реформ и сподвижник Петра Великого, градоначальник, строитель медного и железного заводов при Тобольске.
[6] Государственное учреждение в России, образованное правительством по указу императрицы Анны Иоанновны для организации мер по подавлению и наказанию башкир, участвовавших в восстании 1735—40 гг.
[7] Обозначение возвышенностей, дающих начало основным рекам Скифии; в греческой мифологии это и горы, на которых находилось жилище северного ветра Борея.
[8] В древнегреческой мифологии и наследующей её традиции это легендарная северная страна, место обитания народа гипербореев.
[9] В греческой мифологии олицетворение северного бурного ветра. Упомянут в «Теогонии», «Илиаде» (V 524 и др.) и «Одиссее» (V 296). У римлян был известен как Аквилон.
[10] Мифологический народ, живущий в волшебной стране на далеком Севере, за пределами царства северного ветра Борея.
[11] Род многолетних однодольных травянистых растений из семейства Злаки, или Мятликовые.
[12] Одна из фаз водного режима реки, ежегодно повторяющаяся в один и тот же сезон года, — относительно длительное и значительное увеличение водности реки, вызывающее подъём её уровня; обычно сопровождается выходом вод из меженного русла и затоплением поймы.
[13] Часть речной долины, затопляемая в половодье или во время паводков.
[14] Баш. йәйләү — летовка, летние кочевья.
[15] Баш. этн. юрта, жилище.
[16] Вид лаптей.
[17] Головной убор башкирского национального костюма. Кашмау носили замужние женщины. Он представлял собой шапочку со спускавшейся на спину неширокой лентой-наспинником. Эта лента должна была полностью прикрывать косы женщины на спине.
[18]Традиционный азиатский литой металлический котёл с полукруглым дном для приготовления различных блюд.
[19] Кожаные сапоги.
[20] Баш. мера длины около 19 см.
[21] Баш. жена, женщина
[22] Баш. Кобыла.
[23] Родовой фамильный знак, печать, использующийся у кочевых народов.
[24] Белый царь — Русский царь.
[25] Сборщики налогов.
[26] Баш. яһаҡ — подать, налог.
[27] Баш. деталь одежды, пояс из широкого куска ткани или шнура.
[28] Баш. короткая плеть.
[29] Баш. разновидность обуви.
[30] Баш. Отец.
[31] Кастрированный самец домашней лошади.
[32] Сбор — народные собрания.
[33] Иногда башкирские рода называли юрт.
[34] Абыз — учитель и толкователь священного Корана.
[35] Баш. Знать.
[36] Главы больших объединений.
[37] Баш. военная знать.
[38] Баш. Ячмень.
[39] Баш. обжаренные в масле зёрна злаков, заваренные кипятком или горячим молоком.
[40] Кожаный мешок из цельной шкуры животного (козы, лошади, овцы и др.), предназначен для хранения вина, кумыса и других жидкостей.
[41] Анна Ивановна; 28 января [7 февраля] 1693год — 17 [28] октября 1740год — российская императрица из династии Романовых.
[42] Или Каза́нское царство, также Булгарский вилаят — татарское феодальное государство в Среднем Поволжье (1438—1552гг.), образовавшееся в результате распада Золотой Орды на территории Булгарского улуса. Главный город — Казань. Основателем династии казанских ханов был Улу-Мухаммед (правил в 1438—1445гг.). В 1552 году царь Иван ІV захватил Казань и присоединил территории ханства к Русскому царству.
[43] Тюркское феодальное государство в Западной Сибири, образовавшееся в конце XV века в результате распада Золотой Орды. Сибирское ханство граничило с Пермской землёй, Ногайской Ордой, Казахским ханством и телеутами. На севере оно достигало низовьев Оби, а на востоке соседствовало с Пегой Ордой.
[44] Иван IV Васильевич, прозванный Грозным, также имел имена Тит и Смарагд, в постриге — Иона (25 августа 1530год, село Коломенское под Москвой — 18 [28] марта 1584год, Москва) — государь, великий князь московский и всея Руси.
[45] Уральские горы.
[46] (Мар. Юл, чуваш. Атӑл, тат. Идел, ног. Эдил, калм. Иҗил-һол, казах. Едiл) — река в Европейской части.
[47] Пётр I Алексе́евич, прозванный Вели́ким (30 мая [9 июня] 1672 года — 28 января [8 февраля] 1725 года) — последний царь всея Руси (с 1682 года) и первый Император Всероссийский (с 1721 года).
[48] Самое угнетаемое и низшее сословие на Руси.
[49] 23 ноября 1690год, мыза Калнцеем (герцогство Курляндия и Семигалия, ныне Калнциемс, Елгавский край, Латвия) — 28 декабря 1772год, Митавский дворец, герцогство Курляндия) — фаворит русской императрицы Анны Иоанновны, регент Российской империи в октябре — ноябре 1740 года, граф Священной Римской империи (с 1730г.), герцог Курляндии и Семигалии с 1737года. В 1740—1761 годах находился в ссылке.
[50] Сборщики налогов.
[51] Например, «подать на цвет глаз», она была учинена во времена Петра Первого.
[52] На Руси так называли чуму.
[53] Сре́дняя А́зия — историко-географический регион Евразии, на западе Азии.
[54] Московское государство — название, которым в XVI—XVII веках обозначалась территория Великого княжества Московского внутри Российского царства.
[55] 1557году башкирские послы в Москве получили жалованные грамоты от царя Ивана IV. Царское правительство гарантировало башкирам их вольности, совместное отражение вражеских агрессий, соблюдение вотчинного права башкир, свободу вероисповедания, невмешательство во внутренние дела и сохранение местного самоуправления. А башкиры признавали себя подданными Русского государства, обязались нести военную повинность и выплачивать ясак.
[56] Принадлежащие роду, семье.
[57] Имеется в виду поход в Персию в 1711 -1717 гг.
[58] Хивинский поход Бековича-Черкасского.
[59] Годы жизни1677 – 1730гг., руководитель экспедиции на Чукотку.
[60] ? – 1747 гг., российский офицер, руководитель военной экспедиции на Чукотку.
[61] Малочисленный коренной народ крайнего северо-востока Азии, разбросанный на огромной территории от Берингова моря до реки Индигирки и от Северного Ледовитого океана до рек Анадыря и Анюя.
[62] Коренной народ Восточной Сибири. Живут также в Монголии и на северо-востоке Китая.
[63] Тюркский народ, коренное население Якутии.
[64] (Иагач, Иогач, Игаш, Ыигач, Эгач, Jагач, Ягач) — река Прителецкого района, левый приток Бии, давшая название одноимённому посёлку Телецкого озера.
