Александр Авраам – художник необычный. Образно говоря, он – свежая ветвь из рода выдающихся художников. Художником был его отец Илья Бен Авраам. Вот его акварели, дивные изящные картины, сделанные рукой серьезного мастера, истинного творца
Инна ШЕЙХАТОВИЧ
Фото Эстер Эпштейн
Старинный город Рамла спит под просторным, синим куполом небес. Мы проезжаем по улицам, вполне нарядным и застроенным новыми домами. Я давно знаю, что у каждого израильского города есть свое лицо, свой стиль и колорит. Любой мошав отличается от прочих. Все города – разные.
Прошел дождь – и мостовая сверкает антрацитом. С колокольни церкви падает в тишину звон. Входим в дом, который больше похож на музей. Картины, панно здесь повсюду. Ощущение наполненного жизнью, душой, красотой пространства. Золото монеток, которые организуют особый отдел, особую часть творческой лаборатории, — светит загадочно и нарядно. Гранаты светятся на полотнах соком и щедрым изобилием.
Ольга, жена хозяина, художника Александра Авраама, красивая и очень уютная, домашняя, рассказывает о своей семье, а потом под ее пальцами оживает Григ. Израильские дома так удивительно и естественно сочетают восточный колорит, европейскую культуру, наследственную волну привычек, правил, принципов, свидетельства уважения к своему роду, его традициям и значению.
Ольга – педагог, пианистка, а музыка их общая любовь. Александр Авраам на мой вопрос о смысле и месте музыки в его жизни, отвечает кратко и просто:
— Музыка – друг радости, лекарство от боли.
Но начнем с самого начала. Наша беседа состоялась, оказалась для меня интересной и важной, после просмотра спектакля «Все в саду» по пьесе Эдварда Олби в постановке Евгения Фалевича. Театр в Холоне – святое место. Сюда люди ходят творить, и это творчество совершенно бескорыстно. Все актеры – любители. Декорация спектакля, мудро, со вкусом выполненная Александром Авраамом, представляет собой переплетенные ветки, напоминающие золотую клетку, но мотивам райского дерева Густава Климта. Это и сад, и ловушка, и фон жизни, в которой почти всегда правят бал деньги. В этом мире сияния и стремления к богатству, которое люди хотят добыть любой ценой, красота – мелочь, любовь – дело третьестепенное, а честность и благородство и вовсе не в счет. Золотая паутина, ветки-змеи – метафора, отправная точка художественной концепции спектакля. Режиссер Евгений Фалевич говорит о коллеге, художнике Александре Аврааме:
— Наши судьбы связаны, наши работы – общий путь, это споры и взаимопонимание, общий успех, много вопросов – и радость, настоящая радость от процесса.
Александр Авраам – художник необычный. Образно говоря, он – свежая ветвь из рода выдающихся художников. Художником был его отец Илья Бен Авраам. Вот его акварели, дивные изящные картины, сделанные рукой серьезного мастера, истинного творца. Живые и нежно светящиеся цвета, искусно выписанный контур, ювелирность, трепетная изысканность письма. Эти картины долго и поэтично длятся в памяти. Будто сознание не хочет с ними расстаться.
Александр долго смотрит на магические, виртуозно написанные акварели отца. Он словно ведет с ними диалог. Тайный, только ему слышимый. Живопись в этой семье стала традицией. Художниками стали дядя Михаэль и старшая сестра Ларина. Александр родился в 1955 году в Таджикистане, в городе Душанбе. Успешно окончил художественную школу. Потом поступил в художественный колледж по специальности «дизайн и монументальное искусство». Ещё с юного возраста помогал отцу в его мастерских, участвовал в проектах, осуществлённых в Художественном Фонде. Отслужил в советской армии. После демобилизации поступил в Театральную Академию при легендарном Московском Художественном Театре на художественно-постановочный факультет. Его непосредственными учителями были знаменитые, составившие целую эпоху театра сценографы Валерий Левенталь и Олег Шейнцис.
Стажировался мой собеседник при ярком, имеющим тогда свой почерк московском театре Ленком. С 1982 года работал художником-постановщиком в других городах России, а также в Таджикистане.
В 1991 году художник с семьёй репатриировался в Израиль.
Ольга, жена художника, разливая какой-то особенный, сияющий янтарем чай, рассказывает, как поначалу жили большой семьей в крохотной квартирке. Как обретали речь, гармонию, новую судьбу.
Спрашиваю у Александра:
— Вы в прежней жизни были вполне востребованы. Были и награды, и интересные проекты. Не пожалели, что оставили все это? Что бросились в неизвестность? В пустыню?
— Не пожалел ни на мгновение. Ни о чем не жалею. Я счастлив здесь.
Оля слушает, кивает.
Александр Авраам в Израиле продолжил активную творческую деятельность. В 1992 году вступил в Союз Художников Израиля. В различных театральных коллективах и студиях Тель-Авива, Холона, Бат-Яма, Рамат-Гана и Иерусалима оформил в качестве художника-постановщика свыше 150 музыкальных и драматических спектаклей. Несколько лет сотрудничал с Национальным Фондом Израиля ККL , осуществил дизайн музейных центров в Офакиме, Бейт-Шемеше, Ницане и Иерусалиме. Проектировал интерьеры, стенды, макеты, витражи, мозаики, росписи стен и скульптуры из металла. В Рамле оформил городской Музей Холокоста и второй мировой войны, а также Археологический музей. Вот уже более 28 лет преподаёт в художественных студиях при муниципалитете Рамла, где подготовил к творческим достижениям целое поколение молодых художников.
— Вы преподаете только талантливым людям? Или двери открыты для всех?
— Все талантливы. Искусство необходимо, как витамины, как научные книги. Как умение жить среди людей. Без искусства души грубеют… И я рад, что преподаю и взрослым, и детям…
Театр – особая его любовь. И у него театра в Израиле было немало. Например, женский религиозный театр в Бней-Браке. Он говорит о нем с любовью и теплом, а я никогда не знала, не слышала о таком; и рада, что далекие от всяких светских искушений женщины и девочки играют на сцене, приобщаются к искусству, приобщают к этой прекрасной кринице разума других религиозных женщин и девочек.
Спрашиваю:
— Что вас печалит? Что омрачает жизнь?
Он какое-то время думает, потом отвечает:
— Мне очень больно, что работы моего отца, выдающегося художника, получили недостаточно внимания, не слишком много выставлялись. Готовлю выставку к столетию большого мастера акварели в 2023 году.
И прекрасные акварельные цветы слушают его слова – и будто кивают.
Картины Александра Авраама находятся в музеях и частных коллекциях в Душанбе и в Москве, в Германии и Венгрии, в Канаде и Соединённых Штатах, в Австралии и Израиле.
Мастер, созидатель красоты, педагог, сценограф, влюбленный в театр – всё это строки из биографии Александра Авраама. Но, кроме строк официозного пресс-релиза, есть ещё таинственная материя искусства, волшебство живописи. Всё, впитанное взглядом и сердцем художника, преобразуется талантом и воплощается в неповторимом, индивидуальном стиле. Восточные мотивы и новаторские, современные образы – неразрывно сливаются в ослепительном живописном материале. Многие композиции художника вписаны в круг. Круг — символ универсальный, в нем — целостность, совершенство, а предмет, помещенный в его центр, сразу становится объектом почитания.
Не удивительно, что в центре многих композиций оказался Иерусалим. Город света, медного, густого, струящегося медовым потоком. Город, который был и остается символом вечности. Волшебный Иерусалим Александра Авраама; тот небесный, необыкновенный город, о котором евреи во всём остальном мире в праздник с надеждой и грустью, с уверенностью и любовью говорят «В следующем году – в Иерусалиме». А монетки — это чудесная отметина, автограф мастера. Его личная, оригинальная техника. Вот они сияют – и становятся уже не денежными знаками, а тропой истории и красоты.
— В моих картинах «Иерусалим на монетах» сделана попытка переосмысления орнаментального языка народного среднеазиатского искусства; сочетание бирюзы самаркандских куполов с блеском мозаики под азиатским солнцем… – говорит художник.
Живопись Александра Авраама сродни музыке, и именно музыку он охотно и умело воплощает. Шофар и скрипка – народное и классическое. На многих его полотнах изображены музыкальные инструменты, но зримая мелодия ощущается и там, где персонажи кажутся лишь вовлечёнными в водоворот жизни. Вот, к примеру, картина: Эйнштейн, играющий на скрипке – словно усталый посланец Господа Бога, всё ещё надеющийся вопреки всему сделать мир лучше. Художник удачно назвал её «Движением смычка мы движем шар земной». Правда, точно: шар земной приходит в движение не только движением смычка, но и движением кисти художника.
Ночь темным, ровным бархатом окутала дали, фасады церквей, минаретов, — тени изломанными силуэтами танцовщиц приникли к стеклам автомобиля. Художник прощается. Рояль звучит оптимизмом, в изящном стаканчике дрожит капля янтаря. Гранаты, густо-алые, блестящие, символы и приметы, идут чередой по жизни и композициям. Оглядываюсь: свет в городе, свет в судьбе художника, которому он посвятил десятки полотен, складывается из труда, таланта, вдохновения. Спасибо, главный наш, Всемирный Редактор, за знакомство и сияние красок.
