Беседа с редактором "Российской еврейской энциклопедии" равом Зеэвом Вагнером
Владимир ХАНЕЛИС
Фотографии из домашнего архива Зеэва Вагнера
Недавно в израильских СМИ была опубликована заметка раввина Зеэва Вагнера "История одного подарка". В ней рассказывалось, как автор, 25 лет работавший в России, отыскал в архивах НКВД/КГБ дело об аресте р. Леви-Ицхока Шнеерсона, отца седьмого и последнего Любавичского Ребе Менахем-Мендла Шнеерсона. Папки с оригиналами этого дела Ребе получил к девяностому дню рождения в 1992 году.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"
Эта история, история работы Зеэва Вагнера, его поисков и находок в бывших советских архивах стала темой нашей беседы.
Зеэв Вагнер родился в 1951 г. в Москве. Учился в институте народного хозяйства им. Плеханова. Со студенческих лет участвовал в движении советских евреев за возрождение религиозного и культурного самосознания. С 1974 г. – участник издания самиздатского журнала "Тарбут".
С 1976-го в Израиле. Через два года основал первую хасидскую ешиву с обучением на русском языке. Работал в "Шамире" – организации советских и восточноевропейских репатриантов. В 1989-2015 гг. работал в России. С 2002 – в Федерации Еврейских общин России, руководил ее общеобразовательными программами. Занимал пост главного раввина Центрального федерального округа, а с 2012 совмещал его с должностью главного раввина Тулы. Редактор "Российской еврейской энциклопедии". Живет в Иерусалиме. Отец семерых детей. Старший сын Аарон – главный раввин Иркутской области, второй сын Биньямин – главный раввин Красноярского края, младший Леви-Ицхок – руководитель всеизраильской организации "Хабад бе-алия"
— Как и когда вы занялись поисками дела об аресте р. Леви-Ицхока Шнеерсона?
— В начале 1991 года мне позвонил (я тогда работал в Москве) из Днепропетровска журналист Однопозов. Он рассказал, что в архивах НКВД/КГБ, а ныне в областном управлении Службы безопасности Украины (СБУ) хранится дело отца Ребе.
Здесь нужен небольшой исторический экскурс. Леви-Ицхок родился 21 апреля 1878 года в Могилевской губернии. По отцовской линии – праправнук третьего Любавичского Ребе Менахем-Мендла, в честь которого он назвал своего сына, будущего седьмого Любавичского Ребе. В 1909 году Леви-Ицхок стал главным раввином Екатеринослава (затем город был переименован в Днепропетровск, ныне Днепр – В.Х.) и оставался им до 1939 года. Затем р. Леви-Ицхока арестовали.
…Но вернемся к поискам дела. Получив эту информацию, я сразу же отправился в Днепропетровск. Там я познакомился с чудесным человеком – тележурналистом Николаем (Мыколой) Павленко. Он и сейчас живет в Днепре – хозяин и главный редактор крупной телекомпании, преподает в университете. Мыкола свел меня с двумя офицерами СБУ – Виктором Ченцовым и Анатолием Гриценко.
На первой же встрече они настойчиво повторяли: "Мы не КГБ. Для нас очень важно показать, что сегодняшняя Служба безопасности Украины несет совершенно другие функции, чем советское КГБ. Мы не только не ответственны за репрессии в прошлом, но мы хотим быть открытыми, чтобы все знали о преступлениях НКВД и КГБ".
— Где вы увидели дело? Сколько в нем было страниц? Вам разрешили только читать его или вы могли делать записи, снимать копии, фотографировать?
— Я пришел в небольшую комнату архива областного управления СБУ. Назовем ее читальным залом архива. Это был мой первый опыт работы в первом архиве на постсоветском пространстве. Это потом я уже стал "крупным специалистом" по архивам, в том числе и по архивам НКВД/КГБ…
— Об этом мы поговорим чуть позже…
— …Прежде чем дать дело, две толстые папки, в них было, примерно, 600 страниц, сотрудники архива, несколько смущаясь, предупредили меня, что "в те времена на допросах применяли недозволенные методы" и поэтому "не всегда, читая ответы допрашиваемых людей, следует думать о них плохо, ведь нужно понимать, как, каким образом эти ответы получены…".
Я только читал дело. Записей, выписок не делал, хотя мне это не запрещалось. Моя цель была – переснять дело полностью, целиком. Но тут я столкнулся с неожиданным препятствием. В 1991 году в Днепропетровском областном управлении СБУ… не было ксерокса. Я его купил, подарил архиву, и на нем переснял дело.
— Сколько человек арестовали вместе с р. Шнеерсоном?
— По этому делу проходили четыре человека. Раввин Днепропетровска Шнеерсон, который на момент ареста был, вероятно, крупнейшим еврейским религиозным авторитетом в Советском Союзе и еще три человека из его ближайшего окружения: Абрам Рогалин, Шлема Москалик, Давид Перкас.
— Как они вели себя на допросах?
— По-разному… Двое, выражаясь тюремным языком, сразу "раскололись". Один на все вопросы посылал следователей по известному "адресу". Леви-Ицхок вел себя очень достойно. Он назвал несколько имен. Но это были имена умерших или уехавших из СССР людей.
— Сколько времени длилось следствие? В чем их обвиняли?
— А в чем могли в те времена обвинять людей? В антисоветской деятельности (агитация и пропаганда), связях с заграницей, с известным хабадским "Центром Шнеерсона". Ведь тогдашний глава ХАБАДа Йосеф-Ицхок жил в Варшаве, а Польша считалась злейшим врагом советской власти. Раввин своей вины в антисоветской деятельности не признал.
— Кто вел дело, допрашивал обвиняемых?
— Следователей было двое. Один из них – еврей, если я не ошибаюсь, – Коган. Впоследствии (в Днепропетровск я приезжал несколько раз) я узнал, что он был расстрелян… Я попросил его дело. Знаете за что его расстреляли? За антисоветскую деятельность (агитация и пропаганда).
— "И возвращается всё на круги своя…". И в чем же выражалась его "антисоветская деятельность"?
— В 1939-м или, уж не припомню точно, в 1940 году на собрании работников НКВД он сказал: "У нас в стране есть антисемитизм". И продолжил (эти слова я прочитал в его дела): "Мы арестовали многих следователей – евреев и неевреев. Но среди новых наших сотрудников евреев нет".
— Донес на него, вероятно, участник этого собрания… А в деле р. Леви-Ицхока доносы были?
— Нет. Это следственное дело. В нем были только протоколы допросов – очень длинные, нудные, однообразные и неинтересные. Доносы находятся в оперативных делах. Кстати, когда я в Москве, в Федеральной службе безопасности России (ФСБ), хотел получить свое оперативное дело – мне его не дали. Там-то точно были доносы. Потом мне объяснили, что оперативные дела не выдаются.
…Но случайно, хотя в архивных поисках это не случайность, а упорство, мне удалось в Москве переснять несколько десятков страниц оперативных дел, связанных с синагогой в Марьиной Роще и Центральной московской синагогой на улице Архипова за 1945-1946 годы.
— Там были фамилии, имена доносчиков? Где сейчас эти материалы? Что вы с ними сделали? Опубликовали?
— В этих материалах фамилий нет. Только клички доносчиков. Материалы эти здесь, в Израиле. Но их нельзя публиковать.
— Почему? С вас взяли подписку о неразглашении?
— Нет. Никакой подписки я никому не давал. Ничего из архивов не крал, ничего тайно не вывозил. Но по этим кличкам, псевдонимам и другим данным, тогда, в 90-х, когда еще были живы многие участники тех событий, можно было "вычислить" настоящие фамилии, имена доносчиков. А этого делать нельзя. У этих людей есть дети и внуки – достойные люди. Так мне объяснили старые, уважаемые хасиды.
Читайте в тему:
— И кроме этого – мало ли какие обстоятельства заставили этих людей стать доносчиками… А как закончилось дело р Леви- Ицхока Шнеерсона?
— После суда он был сослан на пять лет в Казахстан, в поселок Чиили. В последние дни жизни получил разрешение переселиться в Алма-Ату, где и скончался 9 августа 1944 года.
— Итак, вы прочли, скопировали все 600 страниц дела. А когда решили преподнести его в подарок сыну р. Леви-Ицхока, Любавичскому Ребе Менехем-Мендлу Шнеерсону? Он знал о вашей работе в архиве?
— Разумеется! Во время всей моей работы в России, в том числе во время работы в архиве, я спрашивал, советовался с Ребе, получал его благословение, на то, как мне поступать в той или иной ситуации.
Ребе написал, чтобы делегацию из Украины пригласили в Израиль. В марте 1992 года мы устроили в Иерусалиме торжественную церемонию передачи папок с делом. Об этом много писали в СМИ. Тогда для израильских журналистов сам факт приезда официальной делегации "кагебешников" (слов "Служба безопасности Украины" они не знали) был гораздо важнее передачи какого-то старого советского уголовного дела. Разрешение от СБУ на рассекречивание дела и его передачу было получено и подписано начальником УС НБУ по Днепропетровской области генералом Слободенюком.
…Так уж совпало, что в те дни выходила замуж моя старшая дочь. Ченцов и Гриценко узнали об этом. Вместе с ними в Израиль приехали Мыкола Павленко и его коллега, украинская журналистка Ирина Лизавенко. Они привезли молодоженам огромный красивый самовар, а мне – ящик горилки. На свадьбе в Кфар-Хабаде гости из Украины, да еще сотрудники службы безопасности, бывшие кагебешники, смотрелись почти инопланетянами. На молодоженов и меня уже мало кто обращал внимание… А когда делегация возвращалась в Украину, то в аэропорту сотрудники израильской службы безопасности их даже не досматривали – коллеги все-таки.
— Увидев дело, Ребе, наверное, был очень рад?
— Вряд ли можно быть счастливым, глядя на дело арестованного отца… Скорее он был растроган. Особенно увидев фотографии Леви-Ицхока, пусть даже тюремные, в фас и профиль, сделанные в первый день ареста. Ведь они расстались в 1927 году и больше никогда не видели друг друга… Интересно, что на этих известных сейчас снимках р. Леви-Ицхок в кипе. Но кипу ему "дорисовали" позднее. В тюрьме можно носить кипу. Но фотографироваться в ней строго запрещено. Дело отца Ребе получил в подарок на 90-й день рождения.
— С того времени вы и стали специалистом по делам ХАБАДа в бывших советских архивах. Расскажите о других своих поисках и находках в них.
— С 1992 года я стал добиваться разрешения ознакомиться с делом шестого Любавичского Ребе Йосефа-Ицхока Шнеерсона. Он 14 июня 1927 года был арестован в Ленинграде. После серии допросов был выслан в Кострому. Затем Ребе выдворили из СССР в Ригу. Он уехал в Латвию, оттуда в Польшу, а во время войны, в 1939 – в США.
…Очень долго мне не давали разрешение посмотреть в архиве его дело. В ФСБ нам говорили: "Приезжайте на следующей неделе. Но не звоните. Приезжайте". Мы приезжали. Нас принимали и объясняли: "Нужно подождать. Приезжайте на следующей неделе. Но не звоните. Приезжайте". И так неделю за неделей мы ездили из Москвы в Питер и назад.
Я уже подумывал обратиться к Путину. Путин работал тогда в Питере. В свое время он помог нам организовать там первую еврейскую школу. И тут, в это сегодня невозможно поверить (!), нас выручили друзья из СБУ Днепропетровска. Они позвонили коллегам из ФСБ в Питер (они тогда еще "контачили") и попросили помочь…
-…Учились, наверное, в одной кегебистской школе ("бурсе") или работали в одном управлении…
— Возможно… Когда я и мой зам. по "Еврейской энциклопедии" Игорь Буров в очередной раз приехали в Питер, то нам сказали, что копию дела мы можем получить, но… нет ксерокса. Пришлось и питерским эфэсбешникам подарить ксерокс…
Копии из этого дела состояли из отдельных выдержек. Их было чуть больше 40 страничек. Всего дела мы не увидели. Некоторые сегодняшние исследователи пишут и говорят, что видели, читали "Дело Йосефа-Ицхока Шнеерсона". Но на самом деле они видели и читали те же самые выдержки из этого дела, которые первым увидел и читал я. Более того, они приводят снимки обложки "Дела Шнеерсона". Еще одна "фантазия". Нет "Дела Йосефа-Ицхока Шнеерсона" и никогда не было. Оно называется "Дело Либермана".
— Поясните, пожалуйста.
— Хаим Либерман был секретарем р. Йосефа-Ицхока. Их арестовали в одну ночь. Но дело назвали почему-то именем секретаря. Копии с выдержками из него мы тоже отправили Ребе в Нью-Йорк.
Читайте в тему:
— В каких еще архивах России и странах СНГ вы работали? Какие дела изучали?
— В очень многих. Например, в Минском республиканском архиве. Там я изучал дела, связанные с Алтер Ребе (Старый Ребе, Шнеур-Залман, основатель хасидского движения ХАБАД – В.Х.), его бегством от войск Наполеона в 1812 году, скитаниям по городам России.
…В 1997 году я узнал, что в Москве открылся один из ранее строго засекреченных архивов. Тогда он назывался Особый архив, но затем несколько раз менял название. В нем, кроме огромного количества дел о людях, угнанных во время войны на работу в Германию, находились тысячи дел, относящихся к ХАБАДу. (Впоследствии я узнал, что в этом Особом архиве хранятся архивы разных стран, вывезенные советскими войсками из Европы). Но меня интересовали только "хасидские дела". Поясню, что это были за дела, и как они попали в Европу. Как я уже говорил, после высылки его из СССР, до 1939 года Ребе Йосеф-Ицхок Шнеерсон жил в Латвии, а затем в Польше. Перед отъездом из Варшавы он сдал весь свой огромный архив на хранение в американское посольство. Дипмиссия США действовала в Варшаве до 1941 года. Но в 1941 году США разорвали дипломатические отношения с Германией. Американские дипломаты не увезли с собой архив Ребе. Его забрали немцы. И куда вы думаете они его отправили на хранение? В еврейскую общину Берлина! Она существовала официально до 1943 года… На конвертах с пересылаемыми архивными документами я видел гестаповские штампы. После окончания войны архив Алтер Ребе (документы, труды по философии хасидизма и т.д.) из Берлина попали в Москву.
Не буду останавливаться на том, как я добился разрешения работать в Особом архиве… И вот передо мной море документов – 25 тысяч "единиц хранения"! Много месяцев я провел в читальном зале этого архива. Читал, отбирал наиболее интересные папки, снимал копии. Все это ушло в Нью-Йорк, и многое было опубликовано. На основе этих документов изданы книги.
— Как вам работалось в этом Особом архиве?
— Очень хорошо! Мне не чинили никаких препятствий, много помогали в работе. Но… Когда через десять лет, в 2007 году, мне понадобилось уточнить там кое-какие факты, то отношение уже было совсем другим… Поясню. Когда я начинал работать в этом архиве, его директор был лет на 15 старше меня. Из глухой татарской деревни – чудесный, интеллигентный человек. Мне с ним легко и хорошо работалось. Его сняли. Пришел новый директор. Мой ровесник, москвич (от его дома до моего, в котором я вырос, по Садовому кольцу десять минут ходьбы), выпускник МГУ. Но это был уже совершенно другого характера и взглядов человек.
…В то время в газетах писали, что Особый архив возвращает во Францию все архивные дела, вывезенные немцами во время войны из Парижа в Берлин. И у меня с новым директором произошел такой диалог:
— Наверное, у вас сейчас много работы? — спросил я. – В газетах пишут, что вы возвращаете французам, президенту Франции, все дела из их архивов.
— Вы верите всему, что пишут в газетах?
— Что-то оставляете?
— Что-то оставляем…
И он хитро подмигнул мне.
— Что, если не секрет?
— Масонские дела…
И он снова хитро подмигнул мне.
— А что вам до масонских дел?!
— Они для нас очень важны!
И тут всё "завелось" и "покатилось"… Начался бурный разговор. Я понял, что он, москвич из интеллигентной семьи, выпускник престижнейшего вуза, верит в "жидо-масонский заговор"! Я впервые столкнулся с таким. Для меня это было открытием, шоком.
Потом я убедился, что в современной России многие образованные, интеллигентные, высокопоставленные люди, включая нынешнего президента, верят в этот заговор… Верят, что евреи правят миром.
— По вашему мнению, будут ли новые открытия, находки во время дальнейших исследованиях в российских архивах, в архивах бывших союзных республик?
— В архивах бывших союзных республик может быть и будут новые открытия, находки. А в российских – нет.
— Почему?
— Вот уже лет 10-15 лет, как открывшиеся в начале 90-х годов закрытые архивы практически наглухо захлопываются перед носом исследователей.
ВЫШЛА В СВЕТ
Новая книга Владимира Ханелиса
"150 ИНТЕРВЬЮ И ОДИН РЕПОРТАЖ"
Двухтомник. В каждом томе 400 стр.
Стоимость – 199 шек.
В цену входит пересылка.
Для заказов обращаться: V. Hanelis, 11 Livorno str., apt. 31 Bat-Yam 5964433, tel. 03-551-39-65, 052-4-814-618, e-mail – [email protected]
