На прошлой неделе состоялись похороны основателя организации ЗАКА ("Опознание жертв катастроф") Иегуды Меши-Захава, в котором долгое время видели одного из выдающихся представителей израильского общества. Его ореол был развеян публикациями в СМИ о том, что он, возможно, он совершил десятки сексуальных преступлений. О том, как восприняли обвинения в адрес Меши-Захава в самой организации ЗАКА, и как теперь следует воспринимать его личность, мы поговорили с одним из ее волонтеров, психотерапевтом, предпринимателем и популярным в русскоязычном сегменте интернета блогером Максом Бродским
Петр ЛЮКИМСОН
— Макс, что привело вас в ряды добровольцев ЗАКА?
— Хобби. Дело в том, что в ЗАКА есть несколько подразделений. Основное занимается всеми случаями неестественных смертей, то есть погибшими в терактах, в результате аварий и т.д., есть подразделение джипов, занятое поисками и эвакуацией людей на открытой местности, и подразделение дайверов — поиск утопленников. Я давно занимаюсь подводным плаванием и, узнав об этом подразделении, решил к нему присоединиться. До недавнего времени этим занималась только ЗАКА, но три года назад такое подразделение создали в полиции и в пожарной службе, так что к нашим услугам обращаются реже, чем прежде. Тем не менее, подразделение существует, и в нем насчитывается порядка 80 человек.
— Почему так много? Вроде бы у нас, слава Богу, нет такого количества утопленников…
— Мы разделены на две бригады: одна действует в центре и на юге страны, вторая на севере. Есть спецподразделение дайверов из 15 человек, которые прошли дополнительную подготовку к работе в особо сложных условиях по американским стандартам. Кроме того, не забывайте, что когда к нам поступает вызов, далеко не все могут мгновенно откликнуться – у каждого своя жизнь, работа, а это все-таки волонтерская деятельность.
— Думаю, психологически это совсем непростая работа. Из тех, что, как принято говорить, "бьет по голове"…
— Безусловно. ЗАКА помогает волонтерам пройти не только профессиональную, но и психологическую подготовку, и все же, бывает, волонтеры получают сильнейшую психотравму, у некоторых даже развивался посттравматический синдром. Встреча лицом к лицу со смертью, увы, не всегда проходит бесследно.
— Какие из операций, в которых вы принимали участие, особенно врезались в память?
— Их было, пожалуй, два. Первый – это трагедия в Араве, когда группу учеников курсов предармейской подготовки застал поток в русле ручья Цафит, и долго не было понятно, что с ними произошло. Было подозрение, что их смыло в коллектор, куда сбрасываются все сточные воды Негева перед тем, как попасть в Мертвое море. Мне хорошо запомнился тот день. Я ехал из Хайфы, через пробки, под проливным дождем, дорога заняла часов пять. Поиски велись ночью, посреди пустыни. Нырять нам в итоге не пришлось – тела были найдены другими поисковыми группами. Но эмоционально это было очень тяжело: погибли десять ребят, находившихся в самом начале жизни. Второй случай произошел на пляже в Хадере, где утонул репатриант из Эфиопии. Он выпил, и, хотя довольно сильно штормило, поплыл к волнорезу, где море относительно спокойное. Мы знали, где он утонул, предполагали, где можем найти тело, и, несмотря на шторм, решили начать операцию. Когда я подплыл к волнорезу, то неожиданно столкнулся с очень сильным подводным течением – хотя, повторю, в районе бухты море было совершенно спокойным. Это течение его и погубило. А я вместо того, чтобы искать утопленника, оказался в ситуации, когда самому надо было прилагать усилия, чтобы не утонуть. И это ощущение близости смерти тоже, безусловно, запомнилось. Когда мы поняли, с чем столкнулись, было решено отменить операцию, но на следующий день поиски возобновились, а потом волны прибили тело к берегу. Был еще случай, когда подростки утонули в Кинерете: поиски продолжались несколько дней, поскольку было неясно, куда их унесло течением. Много чего было…
— Были ли вы лично знакомы с Иегудой Меши-Захавом? И если да, какое он на вас производил впечатление?
— Как и любой израильтянин, я был знаком с ним заочно еще до того, как вступил в ЗАКА. Он был для меня примером для подражания – как человек, который относил себя к ультраортодоксальному сообществу и одновременно гордился тем, что он израильтянин, что его дети служили в армии. Эта самоидентификация мне очень близка – я тоже отношу себя к ультраортодоксам, но в то же время считаю себя сионистом и израильтянином, и одно никак не противоречит другому. Я был очень горд, когда в День Независимости Иегуда зажег факел "Во имя процветания Государства Израиль". И уже потом, осознав масштабы организации ЗАКА, я понял, какое великое детище он создал. Поскольку я не был с ним лично знаком, то в воображении наделил его теми человеческими качествами, которыми хотел, и очень гордился тем, что он есть. Лично я никогда с ним не общался, но он пару раз приезжал на учения в наше подразделение, иногда я пересекался с ним на различных мероприятиях. Всегда чувствовалось, что он постоянно занимается делами ЗАКА, он не был некой оторванной от жизни организации личностью, который ее создал, а теперь почивает на лаврах. Нет, он принимал участие во многих операциях, мог сам надеть форму, перчатки и работал на месте происшествия наравне со всеми.
— Как вы восприняли скандал, который грянул вокруг его личности в связи с подозрениями в сексуальных преступлениях?
— Спокойно. Во всяком случае, для меня это не было шоком. Как профессиональный психотерапевт я воспринимаю человека как некую сложную и уж точно не черно-белую конструкцию. А между белым и черным, как известно, есть 50 оттенков серого. Я знаю, что любой, почти любой человек способен как на самые высокие, так и на самые низменные поступки. В силу профессии я много занимаюсь людьми с разного рода зависимостями и хорошо знаю, что любая зависимость – это болезнь, с которой человеку справиться практически невозможно. Я не знаю, насколько справедливы выдвинутые против Меши-Захава обвинения, но у меня мгновенно возник вопрос "Почему это всплыло именно сейчас?"
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
— И как вы это объяснили?
— Думаю, время для тех публикаций было выбрано неслучайно. Следует вспомнить о психологии жертв таких преступлений. Большинство из них много лет молча носят это в себе, а когда видят, что "злодей" — это слово надо обязательно взять в кавычки, так как мы не знаем, действительно ли Меши-Захав был таковым — не только здравствует, но и процветает и пользуется всеобщим уважением, это зачастую наносит им даже более серьезную травму, чем собственно преступление. Им крайне трудно об этом рассказать — и из чувства ложного стыда, и поскольку это значит снова переживать ситуацию, которую удалось отодвинуть на задний план сознания. Но когда они видят, что "насильник" (если он был насильником!) торжествует, у них возникает понятное желание помешать этому торжеству и восстановить справедливость. Поэтому я думаю, что предоставление Иегуде Меши-Захаву чести зажигания факела в День Независимости и присуждение ему Премии Израиля сыграли роль триггера, который помог им предать огласке случившееся. Но, повторюсь, все это при условии, что преступления действительно были совершены, а журналистами и теми, кто озвучивал обвинения в его адрес, не двигали какие-то иные интересы. Меня впечатлило, что всплыли записи его разговоров. Я немного пообщался с людьми, которые его близко знали, поэтому сегодня могу сказать так: "Наверное, нет дыма без огня". Но утверждать что-либо наверняка не стану. Одно я знаю точно: то, что произошло с Хаимом Вальдманом и с Иегудой Меши-Захавом – это преступление.
— И кто, по-вашему, преступник?
— Безусловно, СМИ, масс-медиа, которые ради рейтинга, повышения собственной популярности готовы уничтожить человека без суда и следствия. Если человек совершил преступление, он, безусловно, должен понести за это наказание. Но мы живем в правовом государстве. У нас есть следствие, есть суд, и эта система на бытовом уровне — я сейчас не говорю про политику – работает более или менее нормально. Смертной казни у нас нет. И никто не имеет права брать правосудие в свои руки и доводить человека до самоубийства!
— Как вы восприняли известие о его смерти?
— Я уже написал об этом на своих страницах в социальных сетях. Иегуда Меши-Захав теперь предстанет перед Небесным судом, где ему придется держать ответ за все, что он сделал, плохое и хорошее. Но хорошего для всего израильского общества он тоже сделал очень немало, и об этом следует помнить.
[nn]
