Необычная жизнь израильского внука цыгaнского барона eвpeйской национальности
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Татьяна КИСЕЛЬ
Фото из личного архива
Светлой памяти Ильи посвящается
МУЖЧИНА НА НАБЕРЕЖНОЙ
Вместо предисловия
— А ты знаешь, что Хайфа похожа на Сан-Марино? — спросил меня мужчина "золотого возраста", присаживаясь рядом на набережной Кирьят-Хаима.
Отсюда, с набережной действительно открывается великолепный вид на вечернюю Хайфу. Да, я знала, что где-то есть такой город — государство на горе. Наверное, такой же сидящий, как Хайфа. Но я не бывала в Сан-Марино. И много чего не видела из того, что успел повидать Илья за свою долгую, полную и горьких и радостных событий жизнь.
Илья не скрывал намерения познакомиться со мной поближе.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Мне он казался очень интересным собеседником. Кроме путешествий, любил говорить про финансы, биржу, акции. Я воспринимала эти разговоры, как отвлеченно теоретические — Ильюша совсем не был похож на "биржевика". Не производил впечатление успешного человека. Я видела, как много он работает то в одной квартире, то в другой. Думала — вот, в таком возрасте приходится подрабатывать… То, что это собственные квартиры Ильи, мне и в голову не приходило…
Я была репатрианткой разлива 2009 года, биржей и акциями совсем не интересовалась. Обеспеченная жизнь с джентльменским набором — собственной квартирой, машиной и дачей — осталась в далеком маленьком городке на Урале. Здесь, в Израиле, мое прежнее богатство никакой цены не имело — на деньги от проданной квартиры можно было в Хайфе купить только балкон.
И вот однажды Илья вдруг упомянул имя "Сомс". Я прислушалась. Неужели Ильюша говорит про того самого Сомса, героя моего любимого Джона Голсуорси? Это было удивительно. Ни один из моих знакомых мужчин не читал добровольно английского классика, нобелевского лауреата. А если "принудительно", после моих восторженных отзывов, то не более двух страниц. Такое совпадение — оно дорогого стоило.
Наши прогулки становились все теплее. Илья пригласил к себе. Я увидела холостяцкую заброшенную жизнь, приметы мужского одиночества. Но! На стенах висели замечательные картины. Вот эти две Илья привез из Парижа. А это — его собственные…
Илья не вписывался в мои привычные шаблоны. Он был из другого, непонятного, но очень притягательного мира.
Так началась наша дружба, любовь, наша совместная (увы, недолгая), но очень яркая жизнь, наша тропа на двоих…
Благодаря Илье, его рассказам, истории его семьи, я узнала и увидела Израиль таким, который для многих репатриантов остается неизвестным. Подлинное величие Израиля, его история, его современное развитие, свидетелем и участником которого был Илья — все это стало и моей историей.
Желание рассказать об Илье, замечательном, удивительном человеке, возникло внезапно и уже не покидало меня. Некоторые истории были столь невероятны, в это трудно было поверить. Но рядом были фотографии, да и родня Ильи знала об этих событиях. Большую помощь в написании этих строк я получила от младшей сестры Ильи, Лизы. Ее прекрасная память и пытливый ум сохранили столько имен и событий, что история Ильи стала настоящим семейным деревом, ветви которого, надеюсь, будут расти и продолжат эту повесть.
ЦЫГАНСКИЙ БАРОН ЕВРЕЙСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОСТИ
Родной дедушка Ильи по линии отца, Симон, был родом из Венгрии. Каким образом венгерский еврей Симон возглавил цыганский табор и считался цыганским бароном — об этом история умалчивает. Но Симон, как и положено цыганy, вел кочевую жизнь по городам и весям Европы. Прибалтика и Даугавпилс (тогда еще Двинск, а до 1893 года — Динабург) тоже попадали в круг путешествий табора. В таборе Симона был, как сейчас бы сказали, ансамбль, артистов которого Симон научил петь цыганские песни на манер еврейских мелодий. И танцы еврейские тоже были в репертуаре.
Ансамбль этот пользовался огромным спросом. Ни одна богатая свадьба или торжество не обходились без того, чтобы пригласить табор. Европейские гастроли еврейско-цыганского табора были расписаны на год вперед.
Даугавпилс также был в расписании ежегодно. В один из приездов табора Симон познакомился с местной девушкой Сарой-Нехамой. Устоять перед чарами барона было невозможно… Любовь эта продолжалась долгие годы. И каждый год Сара рожала барону ребеночка. Таким образом родилось 12 мальчиков и одна девочка. Среди них был и будущий отец нашего Ильи, которого тоже назвали Симоном.
Как же жила Сара-Нехама долгие месяцы, пока ее барон колесил по Европе? Трудно жила. Сара торговала на базаре. У нее был большой ковер, который она стелила на землю. На ковре был товар — старые одежда, обувь, посуда, и прочие необходимые в хозяйстве мелочи. Может быть, барон снабжал ее этими вещами… Здесь же на ковре копошились ее малыши. Ребята постарше бегали рядом…
Горько об этом говорить, но на старости лет Сара-Нехама осталась совсем одна. Жила "у людей", за помощь по дому, уборку, имела угол и еду… Детей жизнь раскидала по свету, кто — то умер…
Забегая вперед, скажу, что Илья помнит и своего деда-барона. Дед виделся с Ильей, привозил ему гостиницы и подарки. А бабушка Сара была в детстве самым его родным и близким человеком. К ней он частенько даже убегал из дома.
ДОМ, ОБКЛЕЕННЫЙ "ЕКАТЕРИНКАМИ"
Написать о Мире, матери Ильи, непросто. Нужны особые слова, чтобы передать удивительную красоту этой женщины. Мире была присуща не только физическая красота (прекрасная фигура, осанка, яркий румянец, улыбка), но и внутренняя, душевная. К этому прилагался твердый характер, стойкость, мужество, предприимчивость. Эти качества сочетались у Миры с умом и способностью к компромиссу. Наверное только так можно было выжить, спасти от неминуемой гибели своих четверых детей в водовороте страшных лет войны.
Нисан, отец Миры, был зажиточным человеком. Его родители имели патент на торговлю мукой и владели в Даугавпилсе сетью пекарен. "Хлеб Паенты" — эта марка хлеба до сих пор существует в Риге. Паента — так звали мать Нисана. И первая жена Нисана, Эла, тоже была очень хорошо обеспечена. Ее семья имела в Даугавпилсе целую улицу доходных домов.
В честь бабушки Элы и назвали Илью — Элия.
Увы, в годы гражданской войны, когда власти и деньги в Латвии менялись быстрее, чем времена года, семьи обеднели. Эла умерла, Нисан женился снова и, конечно, были еще дети. Мира и ее родные братья узнали, как это "хорошо" — жить с мачехой. Нисан после смерти Элы не знал, как распорядиться наследством. Он принял "соломоново" решение — продать все и поделить деньги. Но вырученные деньги тут же обесценились. И, в ярости от случившегося, Нисан обклеил бесполезными бумажками, как обоями, весь дом.
Илья говорит, что хорошо помнит этот дом, обклеенный "екатеринками". В этом доме продолжал жить Нисан, когда дети повзрослели и стали жить самостоятельно.
Мачеха всячески старалась вытеснить из дома пасынков и Миру. Ребята разбежались кто куда, не у всех жизнь сложилась удачно. Миру мачеха отправила на "учебу" к портнихе. Швея вовсе не торопилась обучать девушку профессии, а использовала ее больше как прислугу. Но Мира не унывала — молодость брала свое и она, как умела, радовалась жизни. Тем более, ежедневно проделывая длинный путь до дома портнихи, Мира познакомилась с отличным парнем, у которого неподалеку от швеи был свой дом и парикмахерская. Парня звали Симон, он был постарше Миры и сразу заприметил удивительную красавицу.
Симон был одним из многочисленных детей цыганского барона Шимона, который, раз в году навещая с табором Даугавпилс, делал своей жене Саре-Нехаме очередного ребенка.
У Миры был хороший аппетит. Скупая еда у мачехи, плюс долгая прогулка по свежему воздуху — Мира всегда была голодна. И Симон угощал девушку. Ему она рассказывала о своей нелегкой жизни. А однажды Симон сделал Мире подарок — новый велосипед! Велосипед в то время — это как автомобиль сейчас. Дорога Миры к портнихе стала короче, у молодых людей оставалось больше времени для бесед.
Следующим подарком Симона стал отрез сукна на пальто. Пальто было заказано у портнихи и у Миры впервые появился красивый и добротный наряд.
Дело шло к более тесному знакомству, и Мира радовалась такой возможности. Симон был добрым, галантным человеком, делал щедрые подарки. Для девушки, живущей с мачехой, не имеющей своих средств, наследства Симон был отличной партией. Свой дом, парикмахерская — для Миры начиналась новая благополучная жизнь. Злые языки болтали, что, мол, у жениха слабое здоровье, но Мира считала, что это от зависти.
Накануне свадьбы Симон выкупил для будущей семьи один из домов Нисана. Это был прекрасный поступок. В этом доме начала жить новая молодая семья, здесь в мае 1931 года родился Илья.
ПАСЫНОК. ВОЙНА
Благополучная жизнь молодой семьи Миры, Симона и маленького Ильи длилась совсем недолго. У Симона кроме парикмахерской была еще одна работа – пожарный-доброволец. Работа очень важная и востребованная, ведь Даугавпилс был городом полностью деревянным и пожары в нем были частым событием.
Последний пожар Симона случился зимой, в холодный морозный день. Что-то пошло не так, на Симоне загорелся костюм и его окатили холодной водой, чтобы потушить пламя. Мокрый и замерзший Симон простудился и вскоре умер от воспаления легких. Мира осталась вдовой с трехлетним сыном.
Как жить дальше, как прокормить ребенка одной? Помочь Мире решили родные братья. Те, которые рано ушли из родного дома и жизнь вели не слишком праведную. Помогли как умели. Братья решили, что Мире в ее доме нужен своя лавка, где торгуют множеством необходимых в хозяйстве вещей и продуктов. Такие маколеты и в наше время популярны в Израиле. Но где взять денег на магазин? И братья нашли выход. Один из оставшихся домов Нисана сдавался квартирантам. И, конечно, был застрахован. Ирма, брат, который жил в Риге, приехал ночью и… поджег этот дом. Никто не пострадал, на деньги от страховки обустроили магазин для Миры.
Мира теперь была обеспечена — свой дом, магазин, где можно заработать на жизнь, молодость и красота… Появились те, кто предлагал руку и сердце. Женихи. Для Миры было важно, чтобы будущий супруг любил не только ее, но и сына — Илью. Подходящим оказался Файбис — один из сыновей Залмана-фальшивомонетчика.
Да, такая вот профессия кормила огромную семью Залмана со множеством детей.
И бизнес Залмана процветал при всех переменах. После Первой мировой войны власти менялись в Латвии быстрее, чем времена года. А вместе с ними менялись и деньги. Залман успевал перестроиться и печатал все новые и новые дензнаки. Нельзя сказать, что власти совсем не обращали на него внимания. Иногда Залмана арестовывали, но доказать ничего не могли, свидетелей не было.
Денежки у Залмана получались отличные, лучше настоящих. Все были довольны. Да и огромная семья вызывала сочувствие — детей надо было кормить.
После Октябрьской революции и перемирия на фронте (Декрет о мире) в ноябре через Двинск проследовала полномочная делегация СНК из Петрограда в Брест для ведения мирных переговоров с Германией. 31 декабря 1917 года постановлением СНК РСФСР Двинский уезд Витебской губернии был передан в состав «Советской Латвии».
И вот представители новой власти на пороге дома Залмана.
— Здесь живет Залман фальшивомонетчик? — зычным голосом спросил с винтовкой наперевес представитель новой советской власти.
И Залман вышел договариваться. Но говорить с ним никто не стал. Поставили Залмана у дерева в его саду и расстреляли на глазах жены и детей.
Так в Латвии впервые появилась советская власть. Но ненадолго. Все беды и испытания были впереди.
Поначалу в новой семье Миры все было хорошо. Новый муж подружился с Ильей, Мира была счастлива, магазин приносил доход.
Но когда у Миры и Файбиса появились свои дети, что-то пошло не так… И новый отец превратился в отчима, а Илья — в нелюбимого пасынка.
В душе Ильи было много детских обид. Нет смысла перечислять их. Особенно задевало и возмущало подросшего Илью то, что отчим был против его учебы. А учиться — это было самое заветное желание и стремление Ильи. Он был очень способным учеником — за один год закончил сразу два класса и имел только отличные оценки. А отчим негодовал — мол, зачем ему учиться?! Пусть будет парикмахером, как его отец!
И еще одно горькое, случайное воспоминание из детства. Бутерброд с маслом. Мама давала такой бутерброд Илье всегда вверх ногами — маслом вниз. Чтобы отчим не видел…
Увы, все эти горести вскоре казались сущими мелочами в сравнении с тем, что ожидало семью Миры.
Война. Война уничтожила все мечты и планы. В Даугавпилсе до 1937 года проживало много немцев, а евреи составляли четверть городского населения. Местные, латыши, предпочитали жизнь на хуторах, в городе жили неохотно. Жили немцы с евреями дружно, не запирали двери, давали в долг, делились последним. А в 1937 году фюрер призвал соотечественников вернуться в Германию. Уезжали, плача и обнимаясь, обещая соседям приезжать в гости. И они приехали. Чтобы расстреливать, вешать, сгонять в гетто. Пропаганда сделала свое дело. В гетто Даугавпилса за время войны было уничтожено почти все еврейское население.
Мира с четырьмя детьми чудом сумела эвакуироваться. Дорога была адом. Военный эшелон, где семья могла разместиться только на буферах между вагонами. Бомбежки. Путь пешком, когда младшего, Мотю, переехала телега, закопав малыша в песок, и Мира чудом вернула его к жизни…
У Миры была одна цель — выжить. Она совершила подвиг – спасла жизнь всем своим детям. А ведь в поселке, где они жили во время эвакуации, почти все население умерло от голода и болезней.
