Национальные особенности синагог

Есть у меня слабость – за границей посещать синагоги. Не то, чтобы я специально их искал, но как-то они всё время сами попадаются. И именно в субботу или в праздники.

Слава ШИФРИН

В прошлом году, будучи в командировке в Киеве, совершенно случайно набрёл я на синагогу Бродского. Зашёл из любопытства, и меня сразу, как дорогого гостя, под белы рученьки и за стол – “выпивай, дорогой, закусывай, и давай с нами обсуждать недельную главу Торы”.

Несколько месяцев назад в Минске между парадом и хоккеем зашли мы с Яшей в одну из минских синагог (чем меньше в Беларуси евреев, тем больше синагог). Вернее, не сами зашли, а повёл нас минский приятель Виталик, который сам ни разу не еврей, но хотел гостям сделать приятное.

А пару недель назад, гуляя с семьёй по Пхукету, я неожиданно оказался в местном Бейт-Хабаде. А там как раз празднование Симхат-Тора.

По состоянию синагог, по атмосфере в них, по посетителям можно судить о положении еврейской общины в городе, об отношении властей к ней и о роли, которую евреи играют в общественной, а, главное, в экономической жизни каждой страны.

В Пхукете наливали 50 граммов “Финляндии” только, чтобы сделать лехайм, и бутылку сразу убирали.

В Киеве поили “Русским стандартом” без ограничения, и, когда заканчивалась одна бутылка, на стол сразу же ставилась следующая.

В Минске не предложили даже воды.

В Пхукете закусывали пресным недоваренным рисом.

В Киеве столы ломились от разнообразных салатов, рыб, солений и хумуса.

В Минске спросили, не принесли ли мы продуктов для благотворительной столовой.

Раввин в Пхукете, узнав, что моя жена родом из Киева, радостно сообщил, что у него “под Киевом, в Одессе” живёт двоюродный брат.

У Киевского раввина брата в Таиланде не оказалось. Он, вообще, не производил впечатления человека, имеющего родственников.

В Минске человек в несвежей бумазейной рубашке, вязаной кофте с вытертыми локтями и шляпе, криво нахлобученной на нечёсаные волосы, являющийся то ли раввином, то ли заведующим синагогой, зло процедил нам: “Евреи, шапки оденьте”.

Посетители Пхукетского Бейт-Хабада были восточного вида молодые люди, слегка недообкуренные, с помятыми, как после хорошей гулянки, лицами, но в белых, парадных кипах (как правило, восточный человек одевает кипу три раза в жизни: на бар-мицву, на свадьбу и в тюрьму) и их спутницы: девушки с хриплыми голосами в накидках, покрывающих густо татуированные плечи, с печатью блядской благообразности на загорелых лицах.
Посетители Киевской синагоги как будто сошли со страниц рассказов Шолом Алейхема. По правую руку от раввина сидел местный олигарх Мойше Колутухес – председатель артели балагул. По левую руку – Хвим Пыпык – трубач из похоронного оркестра, которым руководил Мендель Друтин- Шпилтаффидл. Колотухес, опрокинув рюмочку водки и наколов на одноразовую вилку такой же не многоразовый солёный огурец, рассказал анекдот из довоенного репертуара моего дедушки. Балагулы одобрительно засмеялись.

В Минской синагоге сидели несколько старух в ожидании бесплатного обеда.

В Пхукетском Бейт-Хабаде мужчины и женщины демократично сидели за одним столом.

В Киевской синагоге выпивали и закусывали только мужчины. Когда я попытался откланяться и объяснил, что меня на улице ждут сестра и племянница, раввин пренебрежительно махнул рукой, сказал, что такая уж у женщин судьба – ждать, и предложил ещё выпить и обсудить роль женщины в еврейской семье.

В Минской синагоге наша спутница Наташа устроила фотосессию на фоне арон кодеш. Раввин наблюдал за фотосессией, открывши рот, и, только, когда я сказал, что, по моим подсчётам, сегодня Шабат и негоже Наташкам в святую субботу фотоаппаратами в синагогах щёлкать, раввин опомнился, хлопнул себя по лбу и закричал “Шабат! Воистину Шабат!”

А в остальном, всё то же самое. Ведь мы один народ, у нас одна религия и одна книга – мишленовский путеводитель.