О военных сборах — и не только
Мири МАЛКИНА, Рига
ОТ РЕДАКЦИИ:
С творчеством постоянного автора журнала "ИсраГео" в Риге Мириам Залманович, "скрывающейся" под псевдонимом Малкина, наши читатели хорошо знакомы. Достаточно произнести "Шлимазл по-палестински", и многие тут же воскликнул: "А, так это та самая Мири Малкина!". А поскольку рассказ получился очень даже удачным, его поспешили приписать себе и плагиаторы. Семь городов спорили о дедушке Гомере – но Гомер был один. Так и наша Мири тоже одна. Уверены, что и этот ее рассказ придется по душе нашим читателям.
Раз от раза сборы в милуим (резервистские сборы – прим. ред.) становились изощрённей и затратней. Поначалу ребята шли как маленькие: с книжечкой, кроссвордиками, шоколадками, да полтинником на пивко. Добирались муторно, когда тремпом, когда автобусами с пересадками. Постепенно и пивку и тремпам вышел апгрейд — хороший вискарь в нескромных количествах заблаговременно закупался в Дьюти Фри а автопарку около армейской базы могла позавидовать парковка Северного Тель-Авива. Оказалось, что при наличии денег на резервистской базе можно получить всё, что захочет душа или какой другой орган.
Только со временем многие братья по оружию сменили географию, да и от оставшихся армия отказалась — выросли новые резервисты. Армия-то отказалась и забыла, а мужики наши, к милуиму привычные каждый год в тот самый месяц тоскуют, как мартовские коты, и в дверь скребутся. Потом теребят ненужные кидбеки, удовлетворенно сгибают армейские ботинки, безуспешно пытаются влезть в форму, а мой ещё и патроны из магазина достаёт и обратно запихивает с очень надо сказать сложным выражением лица. Патроны-то, на самом деле, вроде как сдать нужно было, а вот хрен — оставлены для релаксации.
В такие дни мы, домочадицы, чувствуем себя врагами рода человеческого, говорим тихо, ходим меленько, даже тёща — и та остерегается. Пробовали мы мужьям дома зарницу устраивать — гостей назвать из числа бывших товарищей по милуиму, фотоальбомы ностальгические и прочее, только не фига это не работает. Как не старайся, но дома мочалоподобный армейский пирог то бисквитом обернётся, то шарлоткой, а рыба острая, хоть и абсолютно схоже вышла, но, что характерно, за домашним столом жрать её никто не подписался. Даже виски абсолютно тот же, но в милуиме он шёл "как-то лучше".
В один из таких сплинов наш кот чуть не лишился самого дорогого. Обычно у них с Робертом критические дни не совпадали — у мужа тоска по милуиму в сентябре, у кота загульное настроение, как водится, по весне. И вот наложилось же! Муж на балконе в мягком кресле с ноблесом (!!!) в зубах задумчиво перебирал патроны, а кот на распахнутом кухонном окне посылал в сторону клумбы призывные возгласы. Под такие вопли Роберт никак не мог достичь дзена и понемногу закипал. Кошак, отчаявшись устроить личную жизнь, тихонечко блеял на пролетавших птичек и щурился на закат. Идиллию нарушил вражий тапок, пролетев через всю квартиру и слегка стреканув по сиамскому уху он плюхнулся на клумбу. Кот озадаченно замолчал, вероятно, пытаясь вычислить хитрую тапочную траекторию.
"В молоко", подумал Роберт, однако обрадовавшись наступившей тишине продолжил своё занятие — вскоре патроны были выложены на подлокотнике кресла весьма замысловато и почти по фен-шую, а потом собраны обратно в магазин и со всеми прочими воинскими сокровищами убраны в видавший виды кидбек. Встав с кресла, он заметил недостачу тапка и, вспомнив при каких обстоятельствах утратил снаряд, поплёлся за ним на улицу. По дороге, увидев скучающего кота незлобно осведомился "Ну что, наблядовался?" Кот от греха подальше, спрыгнул с подоконника и нагло вихляя бубенцами порулил к миске. Вот тут-то второй тапок его и настиг, кота унесло под диван, муж удовлетворённо крякнул, обул кроссовки и вышел на улицу.
История умалчивает, в тот ли момент кошак отомстил или ночи дождался, но следующе утро огласилось отчаянным матом с балкона. Выйдя вдохнуть дохамсиновой прохлады, муж учуял подозрительный запах и принялся искать источник. Редкие существительные, промелькнувшие в его эмоциональной речи, указывали на то, что пострадало самое важное — любимый кидбек (вещмешок), на который кот выдул пол Кинерета. Судя по луже вокруг сумки, готовился зверь к этой акции возмездия дней пять, не меньше. Милые мальчишечьему сердцу вещицы были осквернены навеки вечные.
Я, из солидарности кляня подлое животное, принялась закидывать в стиральную машину всё содержимое сумки, включая патроны прямо с магазином, ботинки и жетон. Ну, как-то в запале получилось, очень уж торопилась, чтобы найти кота раньше, чем это сделает муж. Правда даже в запале режим аккуратный поставила, 30 градусов, чтоб цвета не смешались.
Через несколько минут, когда содержимое барабана намокло и он начал крутиться, раздались тяжелые металлические позвякивания. Увидев в окошке стиралки лямки военной сумки, Роберт как-то сразу понял, что там же стирается всё, что в ней было, и попытался машинку по-хорошему открыть. Машинка была AEG, а у них, немцев, всё строго, если внутри барабана вода — ни в жисть не откроется.
Следующие десять минут прошли молча и оттопырено. Роберт, вцепившись в дверку машины и упершись ногой открывал её "именем революции", его тёща кверху тылом вытирала балконную лужу, я в той же позе вытаскивала из под дивана виновника торжества. Первым дар речи обрёл именно кот, будучи выволоченным из убежища он истошно завопил, в тот же момент агонизирующая стиралка рыкнула, открылась и залила все полы мутной водицей. Амбрэ из смеси Ленора и кошачьих ссушек витало над кухней, мы с котом пятились в комнату, а с балкона наступала маман. Такую бы диспозицию, да в 1812-м году — фиг бы француз до Москвы дошёл.
В итоге, полдня все со всеми не разговаривали, вечером поехали в торговый центр стиральную машину покупать, в такие расходы влетели, что лучше б кота ещё первым тапком сбило. Зато творчески проведенный денёк возымел дивный терапевтический эффект — муж сентябрями больше не тоскует. Правда, у кота критические дни теперь раз в три месяца — видать, на нервной почве разохотился.
