Простите, Виктор Львович!

Покаяние перед гроссмейстером

Вадим МАЛЕВ

Скончался один из героев ХХ века. Гроссмейстер Виктор Корчной. Еврей, в 70-е годы противостовший в одиночку советской пропагандистской машине. Человек, у которого отняли имя: в новостях и газетах его публично называли «претендент». Он так и фигурировал, как человек без имени и национальности. Родину у него тоже отняли росчерком пера.

Мы смотрим в который раз голливудские боевики, где Шварценеггер, Брюс Ли, Ван Дамм сотоварищи сражаются со всем миром. Всё это пустяки — доложу я вам. Вот интеллигентный еврей без супермускулов сражался в одиночку с «Империей зла» — и выиграл! Хотя бы потому, что она мощная система так его и не сломала.

… Конец семидесятых. Дача под Ленинградом в местечке под смешным названием Лисий нос. Я абсолютно счастлив, мне девятилетнему (или уже десятилетнему) только что призналась в любви внучка хозяйки дачи Юлька. Мало того, она завела меня на чердак, подняла платье и спустила трусики – как знак особого доверия и любви. От неожиданности я зажмурился. Не могу сказать, что эта гладкая штука вызвала мой особый интерес. Но высокое доверие мне польстило. Там же на чердаке мы пробовали целоваться, не разжимая губ.

Юлька сказала, что любит только меня. А Вовку с соседней дачи не любит, потому что он «придурок» и вообще не такая лапа, как я. Я задумался, каково это быть «лапой». Нас с Юлькой тогда не покидало ощущения бесконечного счастья, потому что «оно будет продолжаться всегда». Даже, когда Юлька затащила меня целоваться в дедушкину машину (у кого-то тогда были «москвичи»), я покрутил руль и машина… съехала в канаву. Но тогда нас не убили, и даже не особенно ругали. Мы опять прятались на чердаке и нам всегда было там, что делать.

Мы вряд ли догадывались, кто такие евреи и чем они отличаются от нормальных людей. Родители нас тогда берегли от таких открытий. Но соседний мальчишка станцевал передо мной дурацкий танец. Скосил глаза и вдруг загундосил:

«Жид-жид-жид по веревочке бежит».

Я доброжелательно ему улыбнулся. Ведь жид – это жадина. А заподозрить меня в этом было настолько нелогично и глупо. В конце концов, разве не моим мячом каждый день вся ребятня играла в футбол? И я – жадина?

Правда «придурок» Вовка, сам не будучи евреем (это я узнал потом), набил морду этому танцору. Тогда я не понял почему. Юлька надменно наморщила лобик и сказала в очередной раз, что дерутся только «придурки». И Вовка только подтвердил свой невысокий рейтинг в ее глазах. Вовка, брызгая слюной, попытался объяснить мне, почему он это сделал. Я ничего не понял, но поверил Вовке, что за дело.

… Еще процветал спорт. Им все интересовались. Важнее него ничего не было в жизни. Даже Юлькины трусики отступали на задний план. На футбольном поле я доказывал «теоретикам по национальному вопросу», что они не правы, влегкую уносясь от двух-трех опекунов и забивая голы. «Дистроф летающий» — так станут звать меня потом в школе, таким я и был.

Кроме футбола, весь Лисий нос, Сестрорецк и даже весь Ленинград интересовался поединком за шахматную корону. Мы, мальчишки симпатизировали Карпову – молодому представителю СССР (о подковерной борьбе и брошенных ему в помощь экстрасенсах мы даже не ведали). А второго плохо знали — даже как зовут не ведали. Никто в нашей прекрасной стране за него не болел. Да и как можно было?

Впрочем, вру. После очередной, выигранной Карповом партии, мы – мальчишки — восторженно орали во дворе. Дождавшись, когда все уйдут, ко мне подошел Вовкин папа и спросил, за кого я болею. Из моего рта, наверное, понеслась вся идиотская советская пропаганда. Но Вовкин папа встряхнул меня, сжал мои плечи и серьезно посмотрев мне в глаза и сказал тихо, но внятно — к моему полному недоумению:

«А я за Корчного».

Понял я все лишь много лет спустя.

Простите, Виктор Львович! Пусть земля вам будет пухом!