— В написании книги Гурченко никто не помогал?
— Нет! Весь текст от первого до последнего слова — ее. Она даже редакторские правки отвергала. Это было хорошее время. Мы общались с замечательно талантливыми людьми — с Никитой Михалковым, Юрием Никулиным, Нонной Мордюковой, Ириной Купченко…
И дома было нормально. Я дружил с Люсиной мамой, ее дочка Маша называла меня папой, хотя была младше всего на десять лет. Девочка делилась со мной своими секретами, я ходил к ней в школу на родительские собрания. Чтоб выглядеть солидней, отпустил бородку, бакенбарды, надувал щеки…
— Мама не интересовалась дочкой?
— У них были непростые отношения. К тому же после "Старых стен" Люся беспрерывно снималась.
— А авторитарность Гурченко вас не угнетала?
— Конечно, были недоразумения, обиды. Например, когда Люся в своих выступлениях пела песни на мою музыку, никогда не называла имени композитора. Если кто-то из близкого окружения спрашивал, почему, отмахивалась: мол, Косте не нужна публичность. Людмила Марковна была настолько амбициозна, что беззастенчиво присваивать себе авторство не казалось ей некрасивым.
— "Все мое, где нахожу, " — усмехнулась я.
— Вроде того. Я написал музыку к фильму режиссера Анатолия Эйрамджана "Моя морячка". Гурченко потребовала, чтоб композитором в титрах значилась она. Режиссер удивился: "Но музыка ведь Кости?" — и Люся разозлилась. В итоге настояла на своем.
— Вы проглотили?
— Проглотил. Я многое глотал. Даже когда она препятствовала общению с моими родителями, я практически не сопротивлялся.
— Кстати, как родители относились к вашему союзу?
— Отец очень плохо. Он считал, что она испортила мне жизнь, карьеру, что из-за нее у них с мамой нет внуков.
— Вы так не считаете?
— Сложный вопрос. Наши отношения были далеки от традиционных ролей "муж — жена". Но я многим ей обязан. Она научила меня работать с полной отдачей, познакомила с видами искусства, о которых я имел слабое представление. Люся была великой актрисой и великой женщиной. Теперь, когда ее нет и все мелкое ушло, я точно знаю, что люблю память о ней.
И потом… Судьба может повернуться так или этак, но в ней не бывает ничего случайного.
— Константин, вы, как говорится, забегали ей все дороги. Из-за чего случился разлад?
— Я все чаще стал проявлять самостоятельность. Люсю это раздражало. Любая моя инициатива воспринималась чуть ли не как предательство. Собственно, это и стало причиной разрыва.
— Вы, наконец, решились вырваться на волю?
— Я ничего специально не решал. Так вышло…
Есть известная американская актриса Ширли Маклейн. Как и Люся, профессионал самого высокого класса, которой также было доступно все, от трагедии до мюзикла. Даже внешне они походили друг на друга. Люся не раз говорила, что не прочь была бы сняться с Ширли в одном фильме.
Однажды, когда мы были на гастролях в Америке, наш американский продюсер Марина, тоже отмечавшая сходство между Люсей и Ширли, неожиданно сказала:
"Наверное было бы интересно попытаться объединить этих актрис в одном проекте. Подумай, Костя, в какой форме это можно подать".
Мысль показалась мне заманчивой, и я набросал сюжет: во время Второй мировой войны две родные сестры потерялись, каждая прошла свой путь, обе стали актрисами и во время кинофестивали оказались соперницами. Обе были так хороши, что жюри затруднялось, кому присудить первое место. В конце концов, его разделили на двоих. Вскоре сестры узнают о своем родстве! Хеппи энд!
Замысел продюсеру понравился. Мы улетели в Москву. Я уже забыл об этом случае, когда неожиданно врывается к нам домой взволнованная Марина: она зарегистрировала у адвоката заявку на сценарий по моей идее, уже есть деньги для постановки, можно приниматься за работу. И тут Люся говорит: "Нет!" Как нет? Почему нет?! Нет и все! Не будет она участвовать в проекте по моей идее! Уговоры были бесполезны.
— Но это же совершенно иррациональный поступок! — не выдержала я.
Константин развел руками.
— Такой уж была Людмила Марковна. Рядом с ней мог быть только тот, кто оставался в ее тени. На этот раз я разозлился по-настоящему, что со мной не так уж часто случалось. Хлопнул дверью и ушел. С одним паспортом. Взрыв должен был произойти рано или поздно, все к этому шло.
Я подозревал, что у Люси уже идет какая-то своя, параллельная жизнь. Не то чтобы я думал, будто появился другой мужчина, она никогда не начинала новых отношений, пока не завершались прежние. Но что-то у нее происходило. В моей жизни тоже. Появилась Наташа…
Собственно, знакомы мы были давно, но между нами ничего не было, кроме взаимной симпатии и приятного делового общения. Даже в последние годы, когда с Люсей все разлаживалось, я не считал себя свободным. А у Наташи росла дочь, муж занимал высокое положение, в общем, вроде была нормальная семья. И только когда я ушел из дома, что-то изменилось в наших с Наташей отношениях. Давняя дружба перерастала в более глубокое чувство. Вскоре Наташа оставила мужа…
Мы уже жили вместе, когда Люся, где-то встретив меня, подошла и ласково сказала: "Костя, пойдем домой!"
— И вы вернулись? — ахнула я.
— Да. И еще дважды возвращался. Мы пытались "начать все с чистого листа". С чистого листа не получалось. Как-то Люся загорелась: "Поедем в Севастополь!" Это город для нас был знаковым — 20 лет назад там все начиналось. Может быть, она надеялась, что эти далекие счастливые дни напитают нас новой энергией? Или хотела что-то закольцевать? Поездка превратилась в настоящий ад.
Будучи тонким человеком, Люся чувствовала, что я изменился. Она спросила напрямую:
"У тебя кто-то есть?"
Я признался. Реакция была ужасной. На этом мы расстались окончательно. Потом многие годы мне снился кошмар: я нахожусь у Люси, а внизу меня ждет Наташа. Вероятно, я кричал во сне. Наташа будила:
"Что, опять, Гурченко приснилась?"
"Господи, как хорошо, что это был сон, — думал я. — И что рядом Наташа".
— Константин, и все же: почему после разрыва вы трижды возвращались? Так любили ее?
— Это было что-то другое… Я растворился в ней, превратился в зомби. К тому же нас крепко связывала музыка, в ней мы были как бы единым организмом. Люся практически не знала нот, но обладала такой музыкальностью и упорством, что при желании могла выучить и сыграть ноктюрн Шопена. Нам обоим совместная работа многое давала.
Читать далее: номера страниц внизу
Что ж так безграмотно написано. Вы же журналист. Читать тяжело, от обилия ошибок интерес к тексту теряется.