Шулим-Вольф с Херсонщины

«Каждое событие в настоящем рождается из прошлого и становится отцом будущего… Вечная цепь причин не может быть ни порвана, ни запутана… — неизбежная судьба является законом всей природы». – Высказывание это принадлежит знаменитому французскому философу, литератору, историку Вольтеру. Наш рассказ – о судьбе, в том числе и творческой, человека разностороннего дарования – художника, скульптора, изобретателя еврейского происхождения, получившего широкую известность под именем Владимир Баранов-Россине. Ныне со дня его рождения исполнилось 135 лет

Фрэдди ЗОРИН

А звали его Шулим-Вольф. На свет появился он в небольшой деревне на территории нынешней Херсонской области Украины, в семье мещанина Давида Баранова и его супруги Розалии. Солдатами, как известно не рождаются. А вот художником надо родиться. Каждый ребенок, как это принято считать, — художник. Трудность в том, чтобы остаться им, выйдя из детского возраста. Склонность к изобразительному искусству проявилась у Шулима-Вольфа уже в детские годы, и его родителям нужно было думать лишь о том, куда отправить деревенского мальчика, чтобы он мог развить свои природные способности. А об этом еврейские семьи, даже далеко, как не богатые, заботились и в нелегкие времена. И вот, в 15-летнем возрасте Шулим-Вольф поступил в Одесское художественное училище. Там он обрел наставников в лице украинского художника греческого происхождения, академика Императорской Академии художеств Кириака Костанди и еще одного академика живописи, пейзажиста Геннадия Ладыженского.

Примечательная деталь: одним из соучеников Шулима-Вольфа, волей судьбы, стал тогда Натан Альтман, будущий мастер кисти и резца, получивший известность, в первую очередь, своими замечательными портретами. По окончании училища, в мае 1908-го года, Шулим-Вольф получил право на преподавание рисования и черчения в средних учебных заведениях. Но это не было пределом мечтаний молодого живописца, полного желания творить. Уже те работы, которые он выполнил в стенах училища, свидетельствовали о незаурядном его мастерстве, и могли, строго говоря, принадлежать руке зрелого мастера. Такое случается: ученик, все схватывая на лету, уже вскоре, становится вровень со своими учителями, а потом и превосходит их (чему большинство наставников бывает только радо).

Имя Шулима-Вольфа начало получать все большую известность довольно быстро – благодаря его участию в первых выставках русского авангарда, в составе группы молодых живописцев «Венок-Стефонос». Туда его привлекли поэт и художник Давид Бурлюк, один из основоположников футуризма, и его брат Владимир. Экспозиции членов этой творческой группы представлялись в период с 1907-го по 1910 годы в Москве, Киеве, в Херсоне, Петербурге и в Вильно. Заметной фигурой Шулим-Вольф был еще и потому, что с юных лет присущи ему были общительность, умение легко заводить знакомства и поддерживать дружеские отношения. Благодаря этим своим качествам, Шулим-Вольф вошел в круг известнейших художников своего времени – в России, а потом и за ее пределами. Но желание живописца всюду успевать было сравнимо с медалью, у которой есть и обратная сторона. Поступив, после окончания Одесского художественного училища, в Императорскую Академию художеств, он, уже через год, фактически, забросил учебу (были дела куда интереснее), и в декабре 1909-го его отчислили за хроническое отсутствие на занятиях. Вы полагаете, герой нашего повествования впал в уныние? Как бы не так. Напротив – он ощутил полную свободу и развернул паруса на Европу. Через Стокгольм, Киль и Мюнхен Шулим-Вольф отправился в Париж – побывать на берегах Сены было, в ту пору, мечтой каждого живописца. И мечта эта, надо сказать, сбывалась довольно легко: хватило бы денег, чтобы добраться до французской столицы, а других препятствий, по сути, и не было. Это потом все стало гораздо сложнее.

Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!

В Париж Шулим-Вольф приехал осенью 1910 года. Там он и взял себе творческий псевдоним «Даниэль Россине», позже, в 1917-ом, изменив его на «Владимир Баранов-Россине». Он попал в самую гущу художественной жизни, познакомился и сблизился с Робером и его супругой Соней Терк-Делоне, которые вошли в число основоположников нового арт-стиля — «орфизма». Художники-«орфисты» стремились выразить динамику движения и музыкальность ритмов с помощью «закономерностей» взаимопроникновения основных цветов спектра и взаимного пересечения криволинейных поверхностей. Владимир восстановил общение с бывшим соучеником Натаном Альтманом, в чьей творческой биографии Париж также сыграл большую роль, завязал дружеские отношения с Марком Шагалом, Осипом Цадкиным, Хаимом Сутиным, Амадео Модильяни – какие имена! Баранов-Россине стал одним из жителей знаменитого дома, получившего название «Улей». Эту трехэтажную ротонду, и действительно напоминавшую, увеличенное в размерах, место обитания пчел, установил меценат и скульптор Альфред Буше, оборудовав внутри сооружения 140 ателье-студий и начав сдавать их молодым художникам и литераторам. Причем, арендная плата (за месяц проживания) стоила, как два недорогих обеда. Таким вот способом, Буше поощрял творческие устремления талантливой молодежи. В «Улее», рядом с Барановым-Россине жили и творили Шагал, Сутин, Цадкин, Модельяни и другие художники, обретшие, впоследствии, всемирную известность. А сам Буше поселился в сооруженном неподалеку маленьком домике, где и проживал постоянно, вплоть до своей смерти в 1934 году. Баранов-Россине не отказывал себе в удовольствии посещать вечера, которые устраивали баронесса д’Эттинген и Серж Фера (Жан Серюс). Там можно было встретить многих представителей французского и русского авангардного искусства.

Этот период был для Владимира весьма плодотворным: вплоть до начала Первой мировой войны, Баранов-Россине непременно участвовал в ежегодных Весенних и Осенних салонах, выставляя на обозрение созданные им произведения живописи и скульптурного творчества. В ту пору, в частности, им созданы были пейзажи «Розовый замок», «Городок Нормандии», «Красные домики», композиции в стиле кубизма: «Натюрморт со стулом» и «Кузница». В мастерской Баранова–Россине родилась и первая полихромная скульптура. В данном виде искусства Владимир выступил подлинным новатором, но принять его идеи готовы были далеко не все – даже в Париже, где всегда ценились необычность и новизна. На тридцатом Весеннем салоне Баранов-Россине выставил свое творение под названием «Симфония №2». А дальше произошло то, о чем писала в своих воспоминаниях упомянутая нами Соня Терк-Делоне: «Скульптуру эту страшно разругали. Тогда вся наша группа торжественной процессией направилась к берегу Сены, и там Владимир сбросил свою «Симфонию» в реку.

Конечно же, он запомнился всем нам не только этим, но и этим своим поступком тоже». Стоит ли подобным образом реагировать на критику? На вопрос этот, полагаю, нет однозначного ответа. А среди тех, кто давали творческим экспериментам Баранова-Россине высокую оценку, был замечательный поэт, прозаик, литературный и художественный критик Гийом Аполлинер. Кстати сказать, термин «орфизм», в качестве названия нового течения в живописи французского постимпрессионизма 1910-х годов закрепился именно благодаря Аполлинеру, который уподоблял воздействие живописи художников-новаторов музыке древнегреческого героя Орфея, — он, согласно красивой легенде, звуками своей лиры мог передвигать камни, усмирять волны, зачаровывать животных и растения. Владимир Баранов-Россине стал одним из апологетов «орфизма», что и отразилось в его творчестве. Два его самых значительных живописных полотна — «Адам и Ева» и «Апокалипсис», — выполнены в этом стиле. Баранов-Россине стал одним из создателей, так называемой, «политехнической» скульптуры, с применением различных материалов в разнообразных их комбинациях. В 1913 году он продемонстрировал композицию «Ритм», выполненную из дерева, картона и яичной скорлупы. Для сведения: ныне скульптура эта хранится в Нью-Йорке, в Музее изобразительного искусства.

С началом Первой мировой, Баранов-Россине покинул Францию. Он оказался в Норвегии. Именно там – в Осло была организована первая персональная выставка его работ. Захваченный идеей синтеза музыки и цвета, он сконструировал «оптофоническое» (цветомузыкальное) пианино и провел первые «оптофонические» выступления – в Осло и в Стокгольме.

Не остался Владимир в стороне от политических событий в России. После февральской (1917 года) революции, он решил вернуться в покинутую им страну, где происходили крутые перемены. Уместно подчеркнуть: надежды на возможность максимально реализовать свой творческий потенциал с революционными преобразованиями на российских просторах связывало немало деятелей культуры. Казалось, что новая реальность, с громкими ее демократическими лозунгами, делает их мечты осуществимыми. Уже в ноябре 1917-го Баранов-Россине принял участие в «Выставке современной живописи и рисунка», которая была развернута в Художественном бюро Н.В.Добычиной в Петрограде. Там Владимир представил 60 своих работ. В том же году, что весьма примечательно, его произведения экспонировались на московской Выставке картин и скульптур художников-евреев. В 1918 году Баранов-Россине организовал мастерскую в здании бывшей Академии Художеств в Петрограде. Он создал панно для праздничного оформления площади Восстания, где прошло празднование первой годовщины Октябрьской революции, а с ноября 1918-го по апрель 1919 годов руководил одним из подразделений в Государственных свободных художественно-учебных мастерских.

Тогда же, для Музея художественной культуры, была приобретена серия работ Баранова-Россине. Шесть из них ныне хранятся в Государственном русском музее. Есть сведения о том, что именно Владимир Баранов-Россине, которого ввели в состав комиссии по разработке форм обмундирования для Красной Армии, осуществил, на основе предложенных проектов эскиза, окончательную прорисовку знаменитой «буденовки» и других элементов формы бойцов РККА. Весной 1919-го Баранов-Россине переехал в Москву и продолжил преподавательскую работу, вскоре став деканом на факультете живописи ВХУТЕМАСа — Высших художественно-технических мастерских. За выпускника ВХУТЕМАСа, если помните, выдавал себя герой бессметного романа «Двенадцать стульев» Остап Бендер. Но это – так, к слову. Используя «оптофон» собственной конструкции — аппарат, являющийся комбинацией оснащённого дуговой лампой прожектора и системы клавиш, позволяющий проецировать на экран -«хромотрон» более 3600 оттенков всех цветов спектра, Баранов-Россине в 1923-24 годах провёл цветомузыкальные концерты в театре В.Э.Мейерхольда и в Большом театре в Москве. Эти выступления вызвали у публики большой интерес. Сам автор полагал, что его изобретение можно будет использовать на массовых мероприятиях, в проецировании изображений и лозунгов на облака или дым. Конструкция Баранова-Россине была признана советским патентным ведомством.

Казалось бы, Владимиру в Советской России сопутствуют успехи во всех направлениях его деятельности, но он вовремя ощутил, куда начинают там дуть политические ветры. Человек этот думал о будущем, а оно ему, там, где он находился, не виделось, и это вызывало тревогу. И вот, получив приглашение от давних знакомых – супругов Делоне, Баранов-Россине, с женой Полиной и старшим сыном Евгением, снова отправился в Париж. Французская столица оказалась для него знакомой и незнакомой. За время его отсутствия там громко заявили о себе неизвестные ему художники, с новыми творческими идеями. И нужно было вписаться в новые реалии. Во Франции Баранов-Россине вновь запатентовал «оптофон», организовал «Оптофоническую» академию, проводил аудиовизуальные исследования и давал «оптофонические» концерты. Владимир занялся преподавательской деятельностью, пытаясь, с помощью своего изобретения, воспитывать у учеников «визуальные восприятия». Он также явился одним из создателей «движущейся скульптуры». В 1930-е неутомимый искатель изобрел «Фотохронометр» («хромофотомер»), позволяющий определять качество драгоценных камней, а в 1939 и 1941 годах предпринял попытку применить искусство цвета в военном деле, создав, реализуя с Робером Делоне, совместный коммерческий проект, прообраз современного пятнистого камуфляжа – способа армейской маскировки. Он же сконструировал и «мультиперко» — прибор, позволяющий производить и очищать химические растворы, запатентованный в 1934 году. Что же касается живописи, то во второй парижский период плодовитый художник создал ряд абстрактных полотен, состоящих из биоморфных структур и многочисленных вариаций ленты Мёбиуса (это понятие применяется по отношению к простейшей не ориентируемой поверхности с краем, односторонней, при вложении в обычное трёхмерное евклидово пространство). Ряд написанных им, в ту пору, картин можно отнести к сюрреалистической абстракции.

Продолжал Владимир экспериментировать и в области «политехнической скульптуры». С 1926-го по 1940 годы он выставлял свои произведения на ежегодных салонах и строил новые планы, но все изменила начавшаяся Вторая мировая война, вскоре докатившаяся и до Франции. Баранов-Россине оставался, со своей семьей, в Париже, хотя не мог не понимать, чем ему, еврею, грозит нацистская оккупация. «Я люблю Париж и ничего не боюсь» — сказал он своей знакомой, встретившей его в почтовом отделении уже поле того, как немецкие фашисты вошли во французскую столицу. Любовь к Парижу не была достаточным аргументом для такого риска: многие, влюбленные в этот город, покидали его, с надеждой вернуться с победой (что, собственно говоря, и произошло). А судьба Владимира Баранова-Россине сложилась трагически: 9 ноября 1943-го года художник был арестован гестаповцами, а 20 января 1944-го его депортировали в Освенцим, где он и погиб через несколько дней, 25 января.

Можно убить мастера, но не его славу. Несколько послевоенных десятилетий о Баранове-Россине не вспоминали, но в начале 1970-х произошло триумфальное возвращение художника на мировую арену. Сначала, в 1970-м, в Лондоне, в «Rutland Gallery» прошла большая выставка его работ. Затем, в 1971-м, на выставке «Русский авангард» в галерее Леонарда Хьюттона в Нью-Йорке, вызвало сенсацию сконструированное мастером, но подзабытое, со временем, "оптофоническое" пианино. Начиная с 1973 года, выставки произведений Владимира Баранова-Россине регулярно проходят в Европе и США. Представлялись они в экспозиции «Москва-Париж» в ГМИИ им. Пушкина в 1981 году и на выставке «Украинский авангард» в Мюнхене в 1993-м. В 2002 году в Государственной Третьяковской галерее состоялась широкая репрезентация картин и скульптур художника.

В 2007-м в России были организованы сразу две выставки Баранова-Россине: в Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге и в Музее личных коллекций ГМИИ им. А.С.Пушкина в Москве. Самая популярная картина Баранова-Россине «Ритм» (Адам и Ева, 1910) была продана в 2008 году на аукционе «Christie’s» в Лондоне за 2,72 миллиона фунтов стерлингов. Ранее, в 2004-м, на аукционе «Sotheby’s», работа Баранова-Россине «Натюрморт со стулом» (1911 год) ушла с молотка за 1 млн. 184 тысяч долларов. Ныне творения мастера можно увидеть в престижнейших музеях мира. «В течение многих лет, или, вернее, на протяжении всей своей творческой жизни, он неизменно оказывался в первых рядах самых разнообразных авангардных течений, будь то кубизм или сюрреализм, футуризм, экспрессионизм и так далее, до абстракции. Он был спутником и соратником в очень трудных боях, взволновавших художественный мир». Так отозвался о Владимире Баранове-Россине Юрий Анненков (его литературный псевдоним – Борис Тимерязев), известный русский и французский живописец и график, художник театра и кино, литератор и театральный критик. А вот, что писал сам Баранов-Россине Соне Делоне: «Моя борьба состоит исключительно в том, чтобы бороться с теми невозможностями, которые мешают исполнению того, что я хочу. Для меня живопись – жизнь». И жизнь его, добавим, продолжается и после смерти.

[nn]

За что убили Юделя Пэна?