Депардье будто и не перевоплощается, он в любой роли остаётся самим собой. Узнаваемый и обаятельный. Органичный и завораживающий. Крупный, тяжелый, с виду неспортивный и как будто равнодушный к моде и погоне за красотой лица и тела
Инна ШЕЙХАТОВИЧ
Фото: сцена из фильма
…Он великий шеф-повар. Достиг в своем деле звёздных высот: награды, восторги знатоков, вспышки фотоаппаратов, направленные на него объективы телекамер, и даже одобрение известной ресторанной критикессы, которая с бесстрастным лицом иезуита-аскета безжалостно крушит чужие репутации и надежды. Он знаменит, этот толстый, не очень молодой человек. И — несчастлив. Ему одиноко и грустно в своём шикарном доме, холодная роскошь которого не искупает пустоту на сердце хозяина… Такова прелюдия к фильму с кулинарной аттракцией, к кинопродукции совместного производства Франции и Японии, получившей название «Umami. Вкус счастья».
Umami — специфический вкус, особая гастрономическая симфония. На словах он непередаваем. Всё в сиянии пищевых эмоций и вкусовых восторгов. В переводе с японского «umami» означает «сущность восхитительности». Габриэль Карвин, шеф-повар высшего класса, — злой, уставший и пресыщенный, — отправится в Японию, найдёт коллегу, которому много лет назад проиграл на профессиональном конкурсе, и станет путешествовать по удивительной и совершенно непонятной ему стране. Изумляться и гневаться, восхищаться и заново возрождаться…
Роль Габриэля Карвина сыграл Жерар Депардье. Актёр грандиозный, прославленный; у одних вызывающий восхищение, у других — язвительные усмешки. Человек легендарный, своего рода эмблема, один из атлантов мирового кино. Произносишь имя этого актёра – и череда созданных им образов сразу предстаёт перед внутренним взором: Мегрэ, Бальзак, Сирано де Бержерак… Комедии, драмы, фильмы костюмные-исторические и сериалы. Их великое множество. Для меня навсегда остался драгоценной личной жемчужиной памяти его Марен Маре — легенда музыки, исполнитель на виоле да гамба, герой фильма «Все утра мира».
Депардье будто и не перевоплощается, он в любой роли остаётся самим собой. Узнаваемый и обаятельный. Органичный и завораживающий. Крупный, тяжелый, с виду неспортивный и как будто равнодушный к моде и погоне за красотой лица и тела. Меняются костюмы и сюжеты, режиссеры и времена, а он непоколебим, и при этом достоверен. И всегда он — особенный. Всегда триумфатор. Как художник, который гениально пользуется собственной небольшой палитрой, создавая шедевры. Или виртуоз-скрипач, поражающий игрой на одной струне…
Фильм Слони Соу, который он снял по своему же сценарию, построен, по сути, на фундаменте Депардье. Его герой, который поначалу грустит и злится, засыпает под качающимся маятником — и оказывается в Японии. И там он обретает нечто, подобное «umami». Гармонию, тепло и равновесие. Незатейливая эта киноистория – фактически бенефис Депардье.
Слони Соу уже опробовал лекала: «грусть – встреча с Японией – исцеление» в фильме «Зимняя лягушка», где депрессивного героя-винодела тоже играл Депардье. В новой работе режиссёр постарался насытить ткань кинематографического повествования разнообразными узорами. В их числе и краткая невнятная история сына Габриэля и дочери его коллеги-японца, и колоритный диковатый отшельник, которого чуть, на мой взгляд, нелепо представил Пьер Ришар, и появление случайного японского попутчика, образ которого словно повисает в воздухе этой, безусловно, красиво снятой оператором Дэнисом Луисом картины.
Япония предстаёт как заколдованный мир. Загадочная страна, где идёт сладкий сахарный снег, где двери сами собой закрываются, а пища высоко и чисто, как песня, отзывается в душах вкушающих её. Где всё кратко и лаконично. Фильм напомнил мне начальную стадию работы шеф-повара: все ингредиенты подготовлены и разложены на разделочных досках. Тишина, сосредоточенность, предвкушение начала процесса. Всё вот-вот возникнет: придёт вдохновение, и замысел сложится в чудесное блюдо, станет удовольствием. Но – не складывается, не происходит так. Закольцовывается связь шеф-поваров, выявляется их духовное родство. Этот образ реализуется и в прямом смысле: становится кольцом снежно-лунная жемчужина, найденная старым другом на его устричной ферме. Габриэль смешно катит на велосипеде по белому японскому пейзажу на особую свиноферму – и кричит: «Вперёд, к свиньям!» Как сфинкс застывает смуглая, ничего не говорящая ресторанная критикесса над блюдом, — блюдо же это просто соединение Дали и неизвестного художника, трудно понятного, но авангардного…
В финале Депардье злится, Депардье растроган, Депардье прекрасен. Так обычно и бывает со всеми его работами. Он бы, наверное, мог сыграть и облагородить адресную книгу или телефонный справочник. И даже избирательный список. Кедзо Нагацука, играющий его коллегу и конкурента в поварском искусстве, сдержан и деликатен. Его присутствие почти не ощутимо. Может, это и есть японская мера соучастия. Особая японская эстетика.
«Вкус счастья» — скромная и мягкая фантазия о том, что огромная судьба и богатая личная жизнь сотканы из мелочей. Из крупинок. Из зёрнышек. Идея не нова – но вполне жизнеспособна. А красота вечна. И поэтому я охотно советую посмотреть в кинозале эту японскую миниатюру с французским шармом. С шармом Депардье, если быть точной.
