Да, был у меня и такой. И как это обычно бывает с психотическими расстройствами, случился он со мной внезапно
Эдуард РЕЗНИК
На горе семье, я посетил музей живописи, и там вдруг понял, что во мне скрыт художник, и что мой долг перед человечеством немедленно извлечь негодяя хоть за уши, хоть за что, и срочно предъявить его миру.
Тот факт, что я не умею нарисовать даже линии, никоим образом меня не смущал. Ибо кому нужны линии, когда речь о высоком искусстве? А именно такое я и вознамерился на себя взвалить.
«Буду писать мазками!» – решил я.
И объявив это жене, услышал:
— Писай, чем хочешь – главное, не кровью.
— Я буду как этот… Ну как его?.. Как тот… С ухом!
— Без.
— Точно! Как он! – выкрикнул я.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
И мы насмерть сошлись в принципиальном филологическом споре. Я доказывал, что правильно говорить: не «чокнулся», а «чеканулся», тогда как жена настаивала на том, что я именно «чокнулся». И хоть обсуждали мы, конечно же, совсем другой, близкий по звучанию, глагол, спор наш, тем не менее, был довольно яростным.
— У нас трое маленьких детей! – напоминала мне жена. – Мы работаем посменно! Нам некогда даже вздохнуть, а ты вдруг решил заняться какой-то там ху… художественностью?!
— Но это моя сущность! — возражал я этой приземлённой. – Живопись — это то, что я есть!
— Ты — есть мясо! Ты — есть борщ! Дети твои тоже есть — есть! Чем ты будешь их кормить? Этой своей ху… художественностью?!
— Это будет моим хобби! Конечно, сперва нам придётся немного потратиться на холсты, краски, кисти, студию… Но, уверяю, первая же моя выставка с лихвой покроет всё! – доказывал я.
И в ответ меня покрывали, не дожидаясь выставки.
Тогда я решил отделить зёрна от плевел. Я так и сказал этой приземлённой:
— Отделим же зёрна от плев!
— Каких ещё плев?!
— Не придирайся. Я имею в виду — богу богово, а кесарю кесарево! То есть тебе — проза, мне – поэзия. Я буду творить по ночам — при свечах, при лучине, при…
— Придурок! – подсказала мне жена.
И я выкрикнул:
— Пусть так! Но это моё кредо! Моё призвание!.. Короче, я — за холстами!
Я обожал это слово, и когда его проговаривал, меня охватывала эйфория, по телу бежали мурашки, разливалось тепло. Холст! Палитра! Кисти!..
От «терпентина и мастихина» со мной вообще мог случиться оргазм. Представляете? Живопись, всегда казавшаяся мне недосягаемым миром волшебства и магии, и тут вдруг — я и мазок! Когда до этого я сдавал его только на гонорею.
В общем, я был окрылён. Из меня пёр чистый гений. Поэтому, накупив холстов, кистей и подрамников, набрав полный мешок красок, мастихинов и шпателей, я примчался домой и немедленно погрузился в работу.
«Акрил, акварель и пастель — для слабаков! – постановил я. — Настоящий художник пишет маслом!».
И выдавив на фанеру половину из каждого тюбика, замешал свою первую «поллитру» палитры.
Натюрморт, пейзаж и анимализм — я отмёл как недостаточно вызывающие. А мне хотелось именно вызова!
Жена, правда, грозила устроить мне вызов психбригады на дом, но такова уж доля гениев — при жизни их не признают, а потом заламывают руки, рвут волосы и кусают себе локти, потому что их вычеркнули из завещания и все миллионы фукнули в небытие.
Короче, я остановился на портрете. На своём, разумеется. Ибо был молод, красив, обворожителен — как такого не написать, когда больше нет желающих?
Зеркало у меня было. Энергии – хоть отбавляй. И я за каких-нибудь полчаса закидал холст грубыми мазками, и приступил к сотворению себя из кучи набросанного.
«Глаза! – понимал я. – Глаза – зеркало души, и их надо выписать особенно выразительно. Чтоб в них проступал гений! Чтоб каждый глянувший на портрет ахнул: «О, боже мой! Посмотрите на этот взгляд!.. Это же ужас какое косоглазие!».
— Это же ужас какое косоглазие! – сказала подошедшая ко мне со спины жена. – Что это?! Кто это?!
— Не мешай, приземлённая! – рыком ответил я ей. – Это импрессионализм!!
— Именно что — анализм, именно! Для начала хотя бы выучи названия!
— Сама выучи! И вообще, уходи – я тут позирую!
— Там твой сын только что подгузник во сто крат талантливей расписал!
И вот тут я заулыбался, впервые ощутив себя настоящим художником.
Поскольку, когда на тебя так яростно набрасываются критики, это и есть истинное признание твоего мастерства, а их глубочайшей зависти.
«Не импрессионализм, так экспрессионализм! Какая, в сущности, нам, творцам, разница?!» — подумал я, и с удвоенным усердием набросился на себя творимого.
Ух, как я писал! Ах, как порхали кисти в моих кистях! Я был неудержим и остановился лишь ближе к ночи, когда шедевр был готов, а всё вокруг изуверски изгажено.
Казалось, мастер взорвался и заляпал ошмётками своего лица весь холст.
Зато какая в том лице проступала экспрессия! Какая чудовищная асимметрия! Какой пронзительно косой взгляд!
— Какой пронзительно косой взгляд! – в изумлении воскликнула подошедшая со спины жена.
— Это супримативизм!!
— Что?!
— Моё личное новое направление! К тому же это автопортрет, и он не обязан быть на меня похожим!
— А на кого обязан?
— Ни на кого! Он должен будоражить и побуждать! Вот тебя же это взбудоражило?!
— Ещё бы! К Репину не ходи. Давай только детям, чтоб не поседели, не пока будем показывать.
— До выставки?
— До выставки.
И жена отложила мой шедевр до лучших времён, надёжно его прикопав, а затем случайно и незаметно выбросив.
Счастье, что я успел его сфотографировать. Иначе чем бы мы пугали непослушных внуков?
Телеграм-канал автора: t.me/rezniked69