Почему я поздравлял отца вечером 8 мая
Владимир ПЛЕТИНСКИЙ
Три десятилетия назад, еще в Советском Союзе, я сместил дату поздравления отца с днем Победы на один день — и вместо принятого в СССР 9 мая благодарил его за ратный подвиг 8-го.
Когда это произошло впервые, он удивленно ответил:
— А что ты спешишь? Праздник-то завтра.
Я принялся ему объяснять, что реально нацистская Германия капитулировала 8 мая, но в угоду Сталину акт о капитуляции был подписан еще раз и вступил в действие — 9 мая в 00:01 по московскому времени.
— Почему весь мир должен праздновать победу по московскому времени, а не по берлинскому? — спросил я.
— Потому что немцев победила Красная армия, — твердо сказал отец. — Твои поздравления приму завтра.
Переубедить его было крайне сложно. Он, прекрасно зная о том, что без стран Запада, его родная страна едва ли сокрушила бы нацистов, продолжал хранить верность установке, полученной еще в юности.
Уже в Израиле я несколько раз предпринимал попытки, давал ему читать публикации на эту тему, но отец, понимая уже вполне резонные причины моего непослушания, оставался верен советской традиции. Для него это было делом принципа. Но и для меня — тоже: разница в один день выглядела непреодолимой пропастью.
А однажды я решил пойти на еврейскую хитрость и поздравил отца 8 мая вечером. Традиционно он отказался принимать поздравления, но я сказал ему:
— Папа, так по еврейским часам уже 9 мая! Ты же знаешь, что у нас следующий день наступает с заходом Солнца.
Это был компромисс, который позволил каждому из нас оставаться на своей позиции. Пропасть оказалась на поверку не такой уж глубокой, и мостик, переброшенный через нее, позволил нам отказаться от ненужных споров.
В прошлом году я поздравил отца в последний раз. Помог ему надеть пиджак с наградами, покатал его в кресле-каталке по заведению, которое в обиходе называется домом престарелых, а на самом деле является геронтологическим центром с особым уходом, который дома обеспечить невозможно. Увы, старческая деменция прогрессировала, галлюцинации, вызванные болезнью Паркинсона, превращали немалую часть его рассказов в некую фантасмагорию, но остатки разума еще не отказывали ему. Он с гордостью показывал свои медали врачам, медсестрам, санитарам, другим пациентам, пытался рассказать о своем боевом прошлом. Но речь его была невнятной и мало кто слушал того, кто еще недавно отличался не по годам ясным умом.
А ровно через неделю после этого дня Победы отца не стало. Он прожил 94 года, а я думал, надеялся, что его железная воля позволит ему справить и столетний юбилей. Увы, Альцгеймер с Паркинсоном ломают даже стальных людей…
Зелик Плетинский не был великим героем. Он был простым солдатом, призванным на фронт в 1942-м и завершившим службу уже в послевоенное время в звании сержанта. Тогда, в 1950 году, он приехал в белорусский город Березино, где в 1944 году познакомился с Рохел-Леей, в документах значившейся как Елизавета, и с которой переписывался все годы вплоть до демобилизации. Сделал предложение и увез с собой в далекий Ташкент, где с 1933 года жила его родня, переехавшая в город хлебный подальше от его родной Умани.
Время не щадит наших стариков. Наверное, не надо нам переубеждать их в чем-либо. Нужно просто говорить им добрые слова, поздравлять в те дни, к которым они привыкли, и запоминать их рассказы о прошлом, которое с их уходом покрывается туманом неизвестности и недосказанности.
С днём Победы тебя, папа. Пока жива память о тебе, я никогда не перестану поздравлять тебя с этим праздником — пусть мысленно, но искренне.
С днём Победы, дорогие читатели, когда бы вы ее ни отмечали — 8 мая ли, 9-го ли. Главное, что германский нацизм был сокрушен. А плюс-минус один день — это не более чем идеологические установки.
