В Израиле принято отдавать дань памяти героям, пожертвовавшим жизнью или заплатившим свободой во имя создания еврейского государства. Причем отнюдь не только в День памяти павших
Петр ЛЮКИМСОН
Мини-фоторепортаж из музея лагеря в Атлите: IsraGeo.com
Ни одна школьная экскурсия в Акко не обходится без посещения крепости, где во времена британского мандата размешалась тюрьма и были повешены восемь членов еврейского подполья. В Иерусалиме вам непременно назовут имена подпольщиков, сидевших в тюрьме на Русском подворье, многие из которых стали впоследствии видными государственными деятелями Израиля. Но редко кто вспоминает о горькой участи девушек и женщин-подпольщиц, членов организаций ЭЦЕЛ и ЛЕХИ, которые стали узницами знаменитой женской тюрьмы в Бейт-Лехеме, ликвидированной в 1948 году. А ведь они были настоящими героинями, и судьба некоторых из них поистине трагична. Лишь недавно истории этих женщин попали в поле зрения израильских историков и документалистов.
Между тем, и в "Хагане"; и в ЭЦЕЛе, и в ЛЕХИ женщины наравне с мужчинами участвовали в боевых операциях, и англичане обычно не делали им никаких скидок, разве что избегали выносить смертные приговоры, ограничиваясь пожизненным заключением.
В 1946 году в тюрьму Бейт-Лехема угодила легендарный диктор подпольной радиостанции ЛЕХИ Геула Коэн — единственная узница, которой удалось оттуда бежать. За пять лет до нее, в 1941-м, туда была заключена диктор радиостанции ЭЦЕЛа Эстер Разиэль-Наор. Ее муж Иегуда Наор был арестован вместе с ней и отправлен отбывать заключение в Африку. Двоих их детей передали родителям Эстер, а сама она в момент ареста была беременна третьим сыном.
Там же, в тюрьме Бейт-Лехема, в 1944 году оказалась 17-летняя Мирьям Стоцки, пойманная на улице с десятками экземпляров выпускаемой ЭЦЕЛ газеты "Херут" и приговоренная к году заключения за распространение запретных материалов. Женщины, принимавшие участие в боевых операциях — в основном, в качестве медсестер, — получали куда более длительные сроки.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Одной из узниц тюрьмы в Бейт-Лехеме была и Мики Дэвидсон, привезенная родителями из Германии в пятилетнем возрасте, подростком вступившая в ряды ЭЦЕЛа, в 1944 году она вышла замуж за английского офицера-еврея Давида Дэвидсона. Брак этот был заключен по большой взаимной любви, что не помешало Мики продолжить участие в операциях, уносивших жизни десятков английских военных. Будучи необычайно худой и гибкой, Мики с легкостью проникала в здания британской администрации и закладывала там бомбы.
Одна из таких операций пришлась на день, когда супруги Дэвидсон были приглашены на студенческий бал в хайфском Технионе. Мики попросила мужа пойти туда без нее, пообещав присоединиться к нему чуть позже. И сдержала слово: взорвав здание британской полиции в Хайфе, сбегала домой, переоделась и появилась на балу в полном великолепии. После ареста Мики Давид задействовал все свои связи, чтобы добиться для любимой легкого приговора, а затем и освобождения – с условием, что супруга немедленно покинет Палестину. Во время своего недолгого пребывания в тюрьме Мики познакомилась с Пниной Баджо-Шохат, принимавшей участие во взрыве нефтепровода и выданной англичанам вместе с товарищами, членами "Хаганы"…
Таких женщин, повторим, в Бейт-лехемской тюрьме сидело несколько десятков. Условия их заключения были значительно худшими, чем в Акко или на Русском подворье. Если в Акко евреи-подпольщики сидели в одном блоке и могли заниматься самообразованием, игрой в шахматы, тренировками, да и вообще атмосфера в тюрьмах в целом была терпимая, то в Бейт-Лехеме подпольщицам пришлось делить общее пространство с арабками, еврейками-уголовницами и буйными сумасшедшими, для которых не нашлось места в соответствующем заведении. Камеры были переполнены, двор для прогулок небольшой, общие кухня и столовая тоже, поэтому в стенах тюрьмы постоянно вспыхивали скандалы и драки между заключенными. Причем последние нередко носили куда более жестокий и кровавый характер, чем драки между мужчинами.
Атмосфера в тюрьме была ужасающей в самом буквальном смысле слова, но, судя по письмам, отбывающих наказание "еврейских террористок", как их называли англичане, тревожило в первую очередь то, что происходит на воле. Все они были молоды, а по большей части просто юны, почти у каждой там, на воле, остался любимый, и больше всего они боялись, что за время их заключения он найдет себе другую.
"Я так тебя люблю, что готова родить тебе ребенка прямо в камере", — писала жениху боец ЛЕХИ Элишева Эндан. Она была одной из самых старших подпольщиц — почти тридцать, жених оказался в английской тюрьме в Африке, и Элишеву сводила с ума мысль о том, что в разлуке его чувства остынут. Ее опасения, увы, сбылись: жених полюбил другую, и Элишева так никогда и не вышла замуж, прожив до конца дней в одиночестве. Когда Геула Коэн упомянула о ней в своей книге, добавив, что Элишева осталась для нее загадкой, та написала ей следующее: "В борьбе за дело, которое называется еврейским государством, я проиграла куда больше, чем все, – свою жизнь. Несмотря на то, что все еще жива". И это, безусловно, правда. Элишеву Эндан, настоящую героиню, после провозглашения Государства Израиль практически забыли, никому до нее не было дела.
Помимо написания писем родным, узницы тюрьмы в Бейт-Лехеме вынашивали планы побега и обращались во всевозможные инстанции, пытаясь смягчить приговор. Когда кто-то из узниц выходил на свободу, ей передавали целый ворох писем и обращений с наказами, с кем следует встретиться и кому передать привет. Кстати, на волю подпольщицы обычно выходили ненадолго. И не потому, что почти немедленно подключались к прежней деятельности, хотя и это было: Геула Коэн — лучшее тому доказательство. Нет, дело было еще и в том, что после каждой операции ЭЦЕЛа или ЛЕХИ англичане проводили массовые аресты всех причастных в прошлом к еврейскому сопротивлению, и получалось, что, один раз попав в тюрьму, ты обречена возвращаться туда снова и снова.
Впрочем, англичане разрешали узницам свидания с близкими родственниками. И хотя путь в Бейт-Лехем был совсем не близким, особенно для тех, кто жил в Тель-Авиве или Хайфе, родители приезжали на свидания к дочерям, мужья – к женам, и это были самые светлые минуты их в жизни. Если у заключенной сидел и муж, то обычно к ней с детьми приезжала мать, как это было у Цили Амидрор (Теплицкой, урожденной Геллер).
Случались в тюрьме и настоящие бунты – к примеру, из-за того, что англичане не давали отпраздновать тот или иной праздник в соответствии с еврейской традицией. Бунты эти жестоко подавлялись, но, как правило, после них англичане шли на уступки.
Еще одним светлым моментом в жизни узниц были визиты в тюрьму "раввина заключенных" — рава Арье Левина. Этих визитов ждали, к ним готовились, потому что каждая считала Левина своим личным раввином, и многие сохранили с ним тесные отношения в течение десятилетий после освобождения.
После того, как 29 ноября 1947 года ООН приняла решение о создании на территории подмандатной Палестины двух государств – еврейского и арабского, в Бейт-Лехеме начались волнения, и возникла реальная угроза того, что арабы ворвутся в тюрьму и изнасилуют и перебьют находящихся в ней евреек. Последние в свою очередь вышли в тюремный двор и стали требовать от начальства вывезти их из Бейт-Лехема, чтобы обеспечить безопасность. Надзиратели загнали их дубинками в камеры, но спустя несколько дней погрузили в наручниках на грузовики, которые направились к опустевшему после 29 ноября лагерю для нелегальных эмигрантов в Атлите. По пути еврейки громко распевали патриотические песни и сквозь дырочки в брезенте, которым были укрыты грузовики, рассматривали в окрестности — после долгого заключения для них это было истинным развлечением. Проезжая Иерусалим, они стали кричать о том, кто они такие, и видели, как прохожие посылают им воздушные поцелуи.
Лагерь в Атлите был лагерем в полном смысле слова, но условия там в любом случае были лучше, чем в Бейт-Лехеме: просторные бараки, большой двор… Самый настоящий праздник у подпольщиц случился тогда, когда в лагерь привезли партию заключенных-мужчин. Все они были скованы друг с другом, им было тяжело даже поднять руки, зато их отделяла от женщин лишь сетчатая ограда, а значит, они могли говорить между собой. И обе стороны моментально забросали друг друга вопросами…
Вот только охрана в Атлите оказалась даже более враждебной, чем в Бейт-Лехеме, и однозначно более антисемитски настроенной. Наиболее ярко это проявилось, когда один из британских солдат решил облапать заключенную. Ее товарки скопом набросились на обидчика и жестоко избили. В ответ англичане, орудуя дубинками, стали выкрикивать "Еврейские свиноматки!" и "Хайль Гитлер!" Один из них даже где-то раздобыл нацистский флаг и размахивал им перед женщинами.
Вместе с тем англичане, безусловно, не могли не понимать, к чему все идет, и военные суды начали спешно принимать решения об амнистиях. Лагерь в Атлите постепенно пустел. К Песаху 1948 года в нем осталось всего 13 узниц, а к 5 мая, за несколько дней до провозглашения независимости Израиля, – всего пять. За день до этого события в Атлите находились четыре женщины, приговоренные к пожизненному заключению. В первый День Независимости все они были отпущены на свободу, после чего о большинстве из них, как и об Элишеве Эндан, попросту забыли. Хотя, думается, они заслуживают того, чтобы о них помнили.
[nn]
