Адские хроники: вспоминают беженцы из Мариуполя, Славянска, Чернигова и Харькова, которым повезло выжить и добраться до Израиля
Михаил ГОЛЬД
ВСЕ ТРИ ДОЧЕРИ ЗНАЮТ, ЧТО ТАКОЕ ВОЙНА
— У нас в Славянске убежище было оборудовано с 2014 года — подвал с запасом воды и еды, печка, генератор, — рассказывает беженец из этого города. — Особой паники в 2022-м не наблюдалось, потому что в отличие от киевлян, события на Донбассе были для нас не историей из телевизора. Настроения, правда, существенно отличались от тогдашних. 8 лет назад было ощущение, что нас бросили, а 24.02.2022 сразу же о себе заявила тероборона, людям выдали оружие, многие хотели бороться за Украину.
Детей жалко — у старшей дочери в 2014 году выпускной был в подвале, средняя и младшая с нами сидели, все три знают, что такое война.
По опыту знаю, что эвакуироваться надо не под обстрелами. Иногда старики не хотят выезжать, а потом начинаются звонки, — их район сейчас обстреляли, не можете съездить посмотреть, что происходит. И выясняется, что у бабушки осколочное ранение, дедушке оторвало руку, давайте их спасать. Это реальная история из Святогорска, 35 километров от нас.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
О-Ч-ЧЕНЬ ВОЕННЫЕ ОБЪЕКТЫ
— В сентябре прошлого года (я уже в Израиле жила) был прилет по детскому саду у нашего дома, — рассказывает репатриантка из Харькова. — В моей квартире вылетели окна, спасибо соседке — она фанерой забила. Садик пострадал, наша 16-этажка, школа и еще несколько о-ч-чень военных объектов такого же рода.
Я пару раз была в Израиле до войны, но не представляла, что страна — такая красавица. С огромным удовольствием езжу на экскурсии и вот однажды девочка-экскурсовод, в детстве увезенная из РФ, простодушно спросила:
"А Херсон — это Украина?".
И кто-то из автобуса ей радостно отвечает:
"Уже Россия!" (радость, правда, оказалась недолгой, — М.Г.).
А очень многие живут здесь десятилетиями, но продолжают смотреть те же каналы и нести ту же околесицу.
ЕДА СГОРИТ…
— Людей до того довели, что на каком-то этапе им все равно стало — готовили под обстрелами, — рассказывает репатриантка из Мариуполя. — Летит самолет, а они не уходят со двора — еда же сгорит. Я вообще не помню, что ела, — не хотелось, разве что хлеб был на вес золота — ребенку только успела сухарики сделать.
В последнее наше утро в Мариуполе поставили чайник на огонь, ждем. И тут прямое попадание в восьмой этаж дома напротив — метров 70 от нас. Я даже не обернулась, а раньше бы в ужас пришла…
"ГРОЗНЫЙ ЖЕ МЫ РАЗБОМБИЛИ, НО ПОТОМ ОТСТРОИЛИ"
— Тесть мой родом из Таганрога, — рассказывает беженец из Мариуполя. — Это в 80 километрах от нас. У тамошней родни интересная позиция: не переживай, Грозный же мы разбомбили, но потом отстроили, он сейчас краше, чем был. У меня это просто в голове не укладывается. Как можно такое сказать родному брату, потерявшему все… А из Таганрога даже не позвонили в первые дни, только две недели спустя.
КОГДА ВОКРУГ ВСЕ СТАЛО ГОРЕТЬ, РЕШИЛИ ВЫБИРАТЬСЯ
— Прилетать начало практически сразу, — рассказывает беженец из Мариуполя. — Падчерица моя с мужем на Левом берегу жила, их еще в 2014-м первыми стали бомбить. Звали их 24 февраля к нам приехать — она согласилась, но муж остался, а на следующий день обстреляли их Ленинградский проспект.
Леню серьезно ранило в голову, его увезли в 17-ю больницу, удалили глаз — инвалидом остался. В субботу 26 февраля мы его проведали, во второй раз добрались уже с большим трудом — обстрелы шли жесткие, а потом уже не могли проехать, город в хлам… Только 17 марта он сам к нам пришел пешком — через блокпосты пробирался.
Надеялись пересидеть, но удавалось с трудом — рядом морской порт, поэтому били прицельно, а с 22-го пошли ковровые бомбардировки, здания рушились в 50 метрах от нас. 29 марта снесло крышу в двух рядом стоявших домах, горевших как спички.
Когда 1 апреля все вокруг стало гореть, решили выбираться. Трупы соседей тогда увидели, один без ноги, жуткое зрелище… Других в подвале завалило — пять человек так и не нашли. 2 апреля утром была пауза в обстреле — ее нам хватило, чтобы добраться до черты города. Повезло, что скаты не пробили, иначе — катастрофа.
Через 13 русских блокпостов прошли, но к нам не особо цеплялись, видимо, возраст уважали, особенно чеченцы. Ничего не забрали, хотя клянчили — дайте то, дайте это. Я сигарет накупил на дорогу, ими и откупался.
ТЯЖЕЛО НА ДУШЕ, ОТСЮДА И НЕНАВИСТЬ
— Все мое окружение просто возненавидело Россию, — признается беженец из Харькова. — У родственника квартира в Кулиничах, говорил, до последнего останусь, пока хоть одного не придушу. Только, если в мой дом попадут — уеду. Вскоре позвонил: я уехал, в пятый этаж прилетело.
Лично у нас всего две сумки осталось. И, главное, все рядышком жили — мама, сестры, братья, а сейчас разбросало в разные стороны. Очень тяжело на душе, отсюда и ненависть. Даже не злость, а ненависть.
В те дни умер мой дядя, а кладбище расположено близ Дергачей (небольшой город в 15 км от Харькова, подвергавшийся жестоким обстрелам со стороны россиян, — М.Г.). Я нашел ребят, рискнувших с нами туда поехать. Хотелось по-человечески, рядом с родней, попали там под обстрел, но, слава богу, обошлось.
Одна из ракет упала рядом с детской площадкой, где жила сестра жены. Да и наша нервная система была на пределе, жена из дому просто не выходила, ее тошнило на нервной почве, семь килограммов потеряла. Ребенок замкнулся, под залпы и канонаду не заснешь… В общем, приняли решение уезжать, а тут завуч нашей еврейской школы звонит: послезавтра автобус в 7 утра…
ОСКОЛКИ В НОГЕ ТАК И ОСТАЛИСЬ
— Однажды муж рано утром пошел добывать пропитание, — рассказывает жительница Чернигова. — Ушел, а вскоре в дверь стучат. Открываю, на пороге муж раненый — не может сам дверь открыть. Полный сапог крови и с рукой что-то… Пока бегала за скорой, ребята из теробороны забрали его в больницу.
Пришла туда, света нет, найти никого невозможно, все носятся, совершеннейший хаос. Но я наткнулась на знакомого доктора, в нашем доме на 13-м этаже живет, и уже не отстала — он и привел меня к мужу. В общем, три осколочных ранения в одной ноге и одно в другой, плюс рассеченная рука. Ему крупно повезло, ведь в очереди за хлебом, в которой он стоял, погибло 14 человек. Руку зашили, а осколки в мягких тканях так и остались — сказали, не до вас сейчас, с этим можно жить.
16 марта это случилось. А в ночь на 17-е сильно обстреляли саму больницу, стекла падали, всех лежачих вывозили в коридоры. Муж вспоминал, что после того обстрела уже прощался с жизнью
НАМ ВСЕ РАССКАЗЫВАЮТ И ПОКАЗЫВАЮТ…
— Проснулись мы от взрыва, я подскочила, а ребенок говорит, мне страшно, не хочу умирать, — вспоминает беженка из Харькова. — 10 лет сыну, в еврейской школе учится…
Сначала думали уехать к родителям мужа в Циркуны, но оттуда шло русское наступление, и они в первый же день оказались в оккупации. Одну знакомую расстреляли там залпом из танка. Соседа родителей ранило осколками снаряда, прилетевшего во двор. Молодой автомеханик, чинивший нам машину, погиб во время обстрела.
Примечательно, что старожилы Циркунов и ближайших сел (Тишки, Липцы, Стрелечье) тесно связаны с жителями Белгородской области. Там через границу пешком ходили. Взять хотя бы семью сестры моего мужа — у них родственники в Белгороде, и когда им сообщили, мол, нас обстреливают, дома сжигают, людей убивают, те весьма своеобразно отреагировали.
«Не может быть, — говорят, — вас же освобождают, мы знаем, как в Украине притесняют русскоязычных, нам все рассказывают и показывают».
И это люди, часто бывавшие в Украине…
НЕ ЗНАЛИ, КУДА ИДЕМ, ЛИШЬ БЫ ОТТУДА
—Сосед с нами сидел в подвале, — рассказывает репатриантка из Мариуполя. — Тридцать лет парню, пошел за водой, попал под обстрел и в итоге без ноги остался. Рассказывал, как раненный приполз в другой подвал, а его не пустили. Какой-то старичок ему помочь пытался, стал оттаскивать, тут выстрел, и старичка — насмерть.
"Я, — говорит Максим (соседа так зовут), — жить больше не хочу".
Наташа — соседка с первого этажа — вдруг пропала, потом откопали — в апреле, когда завалы стали разбирать. Это уже после нашего отъезда. И других соседей тела нашли — они сразу не ушли, а когда попытались, поздно было — трупы лежали на первом этаже, лицом к ступенькам…
Мы вышли из Мариуполя 25 марта — в прямом смысле вышли, на своих двоих. Мужу на ногу упала плита, палец уже гнил… Не знали, куда идем, лишь бы оттуда.
