Адские хроники: вспоминают беженцы из Мариуполя и Харькова, которым повезло выжить и добраться до Израиля
Михаил ГОЛЬД
— Когда чуть потеплело, обстрелы ненадолго прекратились, — вспоминает беженец из Мариуполя. — Тогда соседка вышла из подвала, присела на лавочку. Сидит, наслаждается солнцем, и вдруг снова начались прилеты. Мы ей кричим: уходи, возвращайся в подвал! Она не реагирует, возможно, решила разом покончить со всем этим. Когда через час все стихло, вышли на улицу, и увидели ее тело на лавочке в неестественной позе…
В другой раз отец с сыном из соседнего дома вышли подышать воздухом, и… тяжело это вслух… в общем, мальчику голову оторвало, а у мужчины разрыв сердца…
* * *
— Квартира моя выгорела полностью — вместе с кошкой, прекрасной библиотекой на несколько тысяч томов, уникальными отчетами из походов за полвека, — рассказывает беженец из Мариуполя. — Я член Национального союза журналистов, автор 34 книг — и они тоже сгорели. Как и богатейшая коллекция почтовых марок, за одну из них мне в свое время предлагали двухкомнатную квартиру в центре Киева.
Уцелевшие соседи по дому как-то выживали, дождевую воду собирали, на кострах кипятили во дворах. Деревья сожгли во всей округе, топить же нечем…
У нас рядом с домом советский танк стоит на постаменте — в память о солдатах Великой Отечественной — там хоронили погибших при нынешних обстрелах и бомбардировках. Двоих мы даже не знали, их просто убило у нашего дома…
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
* * *
— Из 27 семей в нашем доме остались три, — рассказывает репатриантка из Харькова. — Но мы хоть на юге города жили, а 101-летняя лежачая мама — ветеран войны и защитница Москвы — в более опасном районе. Когда бомбили проспект Гагарина, ее перетаскивали между двумя стенами, спустить в бомбоубежище нереально. Мама в полном рассудке, все понимает…
Вместо послесловия: полгода спустя.
Мы уже в Израиле, а брат с женой и мамой (ей 26 декабря исполнилось 102 года) обустраиваются в Германии. Из Санкт-Петербурга месяц назад репатриировался мой двоюродный брат с семьей. Его сестра с детьми ждет консульскую проверку (ее муж бежал от мобилизации из России в Грузию).
Трудно осознать все происшедшее. Я только сейчас немного прихожу в себя благодаря родным.
* * *
Религиозная репатриантка из Украины, бежавшая с шестью детьми в марте 2022-го, вспоминает свой первый (прошлогодний) Пурим в Израиле:
— У нас здесь был чудесный Пурим — весь городок праздновал, много клоунов, развлечения, трапеза, все очень красиво. И вдруг Йосеф (9 лет) все бросил, прибежал домой и разревелся: мама, как же я могу праздновать, когда дети в Украине не могут ни костюм купить, ни уши Амана попробовать, ни мишлоах манот получить, у них нет Пурима, одни взрывы. Так расстроился, что разбросал все, что ему надарили — сказал, мне вообще ничего не надо, я не могу радоваться, когда такое происходит…
* * *
— Мама пережила Вторую мировую, они с бабушкой в 1941-м эвакуировались из Ленинграда в Сибирь, по дороге их эшелон разбомбили, два дня сидели на снегу, — рассказывает репатриантка из Мариуполя. — А в эту войну в какой-то момент она спросила: а почему вы свет не включаете?
Она парализована была уже несколько лет, не все понимала, и я ей отвечаю: "Мам, война, ты что, не слышишь, самолеты летают". "А кто напал, — спрашивает, — немцы?".
"Нет, — говорю, — мама, Россия". И у нее вырвалось с таким украинским акцентом: "Они шо, с ума сошли?!"
