Каким выглядит новый Основной закон Израиля, вызвавший такие бурные протесты, с точки зрения адвокатов
Итак, закон об ограничении действия "илат а-свирут" – принципа неприемлемости – принят и подписан президентом. Мы решили опросить ряд адвокатов, придерживающихся различных точек зрения на данный закон, но это оказалось непросто. Некоторые юристы наотрез отказались отвечать, заявив, что они люди маленькие, заняты защитой клиентов и не влезают в политику. Но кое-кто все же согласился с нами поговорить
Одним из первых наших собеседников стал адвокат Авраам Рабинович.
— Господин Рабинович, ознакомились ли вы с текстом нового закона, и что именно вас в нем устраивает или не устраивает, желательно по пунктам.
— В законе, который называется "О внесении изменений в конституционный Закон о судопроизводстве", всего один пункт, и я, разумеется, его читал. Для начала поясню, что такое принцип соразмерности (мы называем его принципом неприемлемости, разумности и пр., но это лишь вопрос перевода и формулировки, а не сути. – Прим. редакции). Когда Верховный суд проверяет по иску решения министра, премьер-министра или Кнессета, он проверяет, насколько поражение в правах определенной категории граждан соразмерно целям законодательства.
Второй случай применения этого принципа можно перевести словом "несусветность". Это, например, когда дважды осужденного за финансовые преступления политика назначают распределять бюджет МВД. Введенная поправка запрещает суду применять этот принцип при вынесении решений по искам против министров, премьер-министра, депутатов Кнессета и других выборных органов. Таким образом, перечисленные должностные лица могут принимать любые решения, ущемляющие права граждан несоразмерно целям и предполагаемой пользе закона.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
— Как вы объясняете то, что экс-министр юстиции Даниэль Фридман, отставной судья Одед Мудрик и другие видные юристы выступили в поддержку этого закона?
— Оценивать мнение коллег я не могу по этическим причинам, так что давайте пропустим этот вопрос.
— Как, на ваш взгляд, могут развиваться события после принятия закона?
— Если не дойдет до физического столкновения сторонников и противников переворота и до силового захвата власти и примут все положения так называемой реформы, это будет означать полный контроль правящей коалиции над судебной ветвью власти. После этого на разделении власти как на одном из признаков демократии можно ставить жирный крест.
* * *
Хорошо знакомый многим русскоязычным израильтянам адвокат Илья Вайсберг придерживается несколько иного мнения.
— Господин Вайсберг, как вы восприняли известие об утверждении закона об ограничении принципа неприемлемости?
— Если одним словом, то положительно, но одним словом всего не объяснишь. Дело не в том, что я принадлежу к какому-либо лагерю в нынешнем противостоянии, я как раз очень далек от политики. Но как юрист всегда крайне негативно относился к любым "серым зонам" в законодательстве. Мои учителя в юриспруденции воспитывали меня на уважении к формальным признакам права, поэтому я никогда не понимал и не принимал принципа приемлемости или неприемлемости. Одна из основных связанных с ним проблем заключается в том, что принцип приемлемости вроде бы является инструментом Верховного суда. Но поскольку любое его постановление воспринимается как закон, то как-то незаметно этот принцип начал "сползать" вниз, и им все чаще стали пользоваться даже судьи мировых судов. В результате судебный процесс почти по любому вопросу зачастую превращается в персидский базар, где каждый судья сам решал, что для него приемлемо, а что нет. Как следствие, получить от суда нормального, аргументированного с точки зрения закона решения в последнее время просто невозможно. Все стало сводиться к предложению судьи к адвокатам сторон договориться между собой, в противном случае он прибегнет к принципу "илат а-свирут". И те, на стороне которых закон, в такой ситуации ломаются, выходят из зала и начинают договариваться. На мой взгляд, это совершенно неприемлемая ситуация.
— В чем конкретно суть нового закона?
— Это не самостоятельный закон. У нас есть "Основной закон о судопроизводстве", который четко определяет полномочия каждой судебной инстанции и то, какие именно дела должны в них рассматриваться. В нем сказано: когда Верховный суд выступает в роли Высшего суда справедливости (БАГАЦ), его решения обязательны для судов всех инстанций.
Примерно с середины 1980-х годов Аарон Барак начал активизировать принцип приемлемости или разумности и доактивизировал до того, что суды могут принимать решения исключительно на его основе. В самом принципе приемлемости нет ничего нового: он всегда действовал в США и в Великобритании, откуда он родом, но в совершенно ином формате. Скажем, для того чтобы судья, ведущий то или иное дело, подпадающее под административное право, воспользовался принципом приемлемости или неприемлемости, истец должен доказать, что ответчик пошел на некий исключительный, из ряда вон выходящий, алогичный шаг, и аргументировать свое мнение убедительными доказательствами.
— Простите, думаю, рядовому обывателю будет трудно понять то, что вы сейчас сказали…
— Хорошо, приведу наглядный пример. Допустим, мэр некого города Н. сошел с ума и объявил, что отныне выбрасывать мусор можно только с 10 до 12 часов дня. Вы обращаетесь в БАГАЦ и говорите, что мэр вашего города принял возмутительное, неразумное решение, наносящее удар по нормальному образу жизни горожан. Понятно, что мэр в суде объясняет свою позицию тем, что у него, мол, нет другого выхода, так как мусорщики готовы работать только в такие-то часы, город завален мусором и т.д. Но если бы вы были в Америке или Англии, то помимо утверждений о безумности постановления мэрии должны были представить убедительные доказательства того, что оно действительно неразумно и противозаконно. Например, напомнить суду, что подобного правила нет ни в одном другом городе страны, относящемся к тому же социоэкономическому кластеру, что и Н., и мусор в них можно выбрасывать в любое время. А когда в городе Х. мэр пытался принять подобный закон, горсовет его заблокировал.
Проблема Израиля состоит в том, что здесь таких доказательств приводить не нужно. Более того, судьи все чаще говорят, что им, дескать, не нужно никаких реальных доказательств, они сами оценят, что разумно, а что нет. Как следствие, решение суда по тому или иному вопросу становится непредсказуемым и полностью зависит от состава суда. Почему? Да потому, что они обязывают все остальные инстанции, а их не обязывает никто, и суды могут принимать какие вздумается решения без опоры на закон.
Доходит до того, что по аналогичным делам, заседая в разных составах, выносятся прямо противоположные решения, поскольку то, что приемлемо и разумно для одного судьи, может быть неприемлемо и неразумно для другого. И это ненормально, поскольку ведет к выхолащиванию признаков формального права. А без него нет права как такового, значит, и правосудия тоже.
Об этом, кстати, очень много и доказательно говорит в своих лекциях и статьях один из лучших современных израильских правоведов, бывший министр юстиции Даниэль Фридман, которого никак не назовешь сторонником правых взглядов, но он — один из самых яростных противников принципа "илат а-свирут". Поэтому я отчасти понимаю тех, кто утверждает, что Израилем якобы правит "судебная хунта", хотя до хунты нам, безусловно, далеко. Такие выражения неприемлемы, не отражают реальной ситуации в стране, но, к сожалению, для них есть основания.
— Противники закона считают, что он наносит удар по независимости Верховного суда и лишает судей инструмента, позволяющего им ограничивать злоупотребления других ветвей власти…
— Когда говорят о независимости суда, стоит вспомнить, что в период с 1978 по 2006 годы, в течение которых Аарон Барак был членом, а затем председателем Верховного суда, он сумел подмять и подчинить себе всех коллег. Если он возглавлял судейскую бригаду, остальные судьи почти всегда присоединялись к его мнению, боялись сказать слово поперек. Случаи, когда тот или иной судья осмеливался ему возразить, в буквальном смысле слова единичны. О какой независимости и объективности суда можно тут говорить? И какая независимость и объективность может быть при столь гомогенном составе Верховного суда?! А после ухода Аарона Барака на пенсию все главы Верховного суда, за исключением разве что, Ашера Груниса, были его учениками, поэтому Барак был, да, наверное, и до сих пор остается "серым кардиналом" нашей высшей судебной инстанции.
— Чем вы объясняете такое неприятие закона, или, если хотите, поправки об ограничении принципа неприемлемости?
— Элементарным невежеством и нежеланием не то что вчитаться, но даже просто ознакомиться с его текстом. Я сам прежде, чем прочитал, категорически отказывался от любых интервью на данную тему. Любопытно, что, когда в ответ на предложение выступить по тому или иному каналу я спрашивал, ознакомились ли журналисты с текстом закона, готовы ли вести диалог по существу или только вокруг да около, они тут же пасовали. Так вот, суть закона состоит в том, что БАГАЦ, рассматривая те или иные решения правительства, не может аннулировать их ТОЛЬКО на основе принципа неприемлемости, приемлемости, разумности – назовите, как хотите. То есть закон не отменяет принципа, а говорит о недопустимости его использования в качестве единственного инструмента при рассмотрении решений правительства.
— Да, но противники закона говорят, что он распространяется также на решения министров, которые теперь могут творить, что пожелают, без страха перед БАГАЦем…
— Я этого в тексте не нашел. Может, еще недостаточно его изучил, и это следует искать между строками. Но я видел комментарии солидных юристов: никто из них об этом не говорит ни слова.
— Как вы думаете, что нас ждет? Конституционный кризис?
— Это вопрос политический, а не юридический, а к политике я, как уже отметил, иметь отношения не желаю.
— Нет, это вопрос, прежде всего, юридический, поскольку сводится к тому, отменит ли БАГАЦ в сентябре закон об ограничении принципа неприемлемости или не отменит.
— И все-таки я не стану на него отвечать. Единственное, что скажу: я очень не завидую судьям БАГАЦа, которым придется решать вопрос об отмене закона. Хотя бы потому, что для начала им нужно будет аргументированно обосновать, что в данном случае у них нет конфликта интересов, и не представляю, как они это сделают.
* * *
Несколько неожиданной оказалась беседа с другим известным адвокатом – Ицхаком Бамом, никогда не скрывавшим приверженности реформе.
— Я считаю, что принятие закона об ограничении принципа неприемлемости было пустой тратой времени, средств и сил. Причина проста: не думаю, что кроме некоего чисто декларативного этот закон будет иметь реальное воздействие. Хотя бы потому, что БАГАЦ с легкостью сможет найти тысячи доводов, позволяющих обойти этот закон, — сказал г-н Бам в самом начале нашего разговора.
— Тогда почему, по-вашему, против него так возражают? Чего именно опасаются противники закона?
— Я не психоаналитик и даже не психолог, чтобы объяснить социопсихологию левых активистов. Так что лучше спросите об этом у них. Но, полагаю, их не устраивает не закон, а режим, который находится у власти, и страх, что судебная реформа будет продолжена. Но я убежден, что наиболее образованные и вменяемые из противников реформы прекрасно понимают, что данная поправка к "Основному закону о судопроизводстве" абсолютно ничего не меняет, и ее значение стремится к нулю.
— Погодите, а как же довод, что теперь каждый министр может провести любое, самое вопиющее политическое назначение, и суд никак не сможет его остановить?!
— Бред сивой кобылы! Как я уже сказал, есть тысяча и один способ обойти эту поправку, но главное заключается в том, что назначения регламентируются правилами, которые приняло правительство в рамках Закона о государственной службе. И эти правила, и собственно закон очень ограничивают возможности министров делать чисто политические назначения. Словом, "что было, то и будет, и нет ничего нового под Солнцем". Битва вокруг закона — пустое размахивание кулаками, его утверждение – победа коалиции, которая не стоила таких усилий. Для чего все это было сделано, спросите у наших политиков.
— И главный вопрос: вы предвидите конституционный кризис с последующим военным переворотом?
— Я думаю, что в некотором смысле мы уже находимся в конституционном кризисе, и латентный военный переворот уже идет, начавшись в тот момент, когда правительство пошло на попятную перед протестом летчиков. Трудно сказать, как будут развиваться события. Но если вы спрашиваете о том, отменит ли БАГАЦ закон об ограничении принципа неприемлемости, то, думаю, он на это не пойдет. Скорее, провозгласит, что считает данный закон не выходящим за рамки разумного, одновременно подчеркнув свое право на отмену основных законов. Убежденность БАГАЦа в своем праве на такую отмену – вот корень проблемы. Поэтому кризис, о котором вы говорите, может возникнуть, если Кнессет все же примет закон о преодолении вето БАГАЦа, а тот его отменит. Но до этого момента, если он вообще наступит, у нас есть время.
[nn]
