Раскрыты ранее засекреченные факты о Войне Судного дня
Петр ЛЮКИМСОН
Исполняется ровно полвека с начала Войны Судного дня – самой тяжелой и кровопролитной в истории Израиля. Как обычно, в связи с этой датой государственный архив Израиля публикует ранее неизвестные или засекреченные документы, по всем телеканалам показываются приуроченные к этой дате фильмы и передачи, появляются новые книги воспоминаний, написанные участниками той войны.
Одной из таких книг в этом году стали мемуары бизнесмена Хаима Данона, бывшего, по оценке одного из ведущих знатоков истории Войны Судного дня Хаима Сабато, одним из самых героических ее участников, подвиг которого так и не получил должной известности. Называется книга просто – "Неаг иткадем", что в дословном переводе означает "Водитель двинулся вперед".
Начать разговор о книге, наверное, следует с того, что Хаим Данон родился в семье офицера образовательных войск ЦАХАЛа ("хейль а-хинух"). Как многие израильские мальчишки, мечтал о службе в боевых частях, в идеале – в 101-м десантном подразделении, созданном Ариэлем Шароном. Поэтому, когда его определили в танкисты, Хаим был страшно разочарован. И лишь со временем понял, что современную войну выигрывают именно танки. Потому что без них пехота воевать не в состоянии, и можно сколько угодно утюжить территорию с воздуха, но исход любой войны решается именно на земле.
Шестидневную войну Хаим встретил рядовым лейтенантом, только что окончившим офицерские курсы. Позже он выучился на инженера-механика, служил в резерве и дорос до звания майора, став командиром танкового подразделения. В этом качестве он принимал поставленные англичанами новые танки, и когда обнаружил, что те перед отправкой сняли перископы и другое оборудование, чтобы их не обвинили в слишком активном вмешательстве в ближневосточный конфликт, Данон, как и остальные танкисты, воспринял это как предательство. Впрочем, разве британцы не предавали евреев в прошлом?!
В своей книге Хаим Данон вспоминает, что Судный день 1973 года он, как обычно, встретил дома с женой Рохеле и двумя детьми. Считая себя светским человеком, в синагогу он не ходил, но пост они с женой соблюдали, отдавая дань традиции. И вдруг на улице прозвучала сирена. Поняв, что произошло нечто чрезвычайное, Хаим включил радиоприемник. Работало только радио ВВС, которое передавало, что Сирия и Египет начали войну против Израиля. Надо было звонить в полк, но телефона в доме Данонов, как и в большинстве израильских семей, тогда еще не было, и он побежал к родителям, которым телефон установили еще во время службы отца в армии.
"Давай, приезжай на базу немедленно!" — услышал Хаим, как только представился. Вернувшись домой и наспех собрав вещи, Хаим бросился к старому школьному другу, у которого была машина. На ней они вместе и поехали на свою армейскую базу "Ифтах". Поначалу дорога была пустынной, но чем дальше они продвигались на север, тем больше им встречалась движущаяся в ту же сторону военная техника.
Когда майор Данон прибыл в полк, там уже собралось больше половины его подчиненных. Механики, как ему тогда показалось, слишком медленно, словно ничего особенного не происходит, возились с приведением танков в боевое состояние, и он приказал своим парням подключиться к работе, чтобы как можно скорее вывести танки из боксов.
Когда они оказались на передней линии фронта, пишет Данон, он понял, что Шестидневная война — детская прогулка по сравнению с тем, что их ожидает на этот раз. Повсюду гремели взрывы, и он, будучи не самым храбрым от природы, в какой-то момент почувствовал, как его охватывает страх. Страх перед будущим боем. Страх животный, липкий и неприятный. Но командир полка Ури Ор источал на совещании офицеров уверенность и хладнокровие, и Хаим понял, что должен вести себя так же.
Страх — штука заразительная, поэтому подчиненные ни по его голосу, ни по языку тела не должны понять, что он чувствует. Они должны быть уверены: командир ничего не боится и точно знает, что делает. Позже он не раз убеждался в том, как много значит личный пример командира. Это было тем более важно, что настоящим боевым опытом в его батальоне обладали единицы, остальные призвались уже после 1967 года и настоящую войну представляли только теоретически.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Уже когда они были на Голанских высотах и попали под обстрел сирийской артиллерии, по рации неожиданно прозвучали слова: "У нас не хватает топлива. Всем повернуть назад для дозаправки!" Танки, подчиняясь приказу, остановились и стали разворачиваться. И тут Хаим Данон произнес фразу, которая вошла в историю боевой славы Израиля: "Двигаюсь вперед!". Он, правда, тогда еще добавил: "У меня с топливом все в порядке!", но это уже не имеет значения. Он действительно продолжил движение, на полной скорости проскочил брошенную жителями черкесскую деревню Рамтания и, оказавшись за ее пределами, подавил не менее десяти огневых точек противника. В это время сирийцы увидели, что против них воюет только один танк, и сосредоточили весь огонь по нему. "Снаряды летели по обе стороны от танка, я чувствовал, как меня обдает их жаром, но мы продолжали стрелять и двигаться вперед, — пишет Данон в книге. – Затем в наш танк попал снаряд. Броня в целом выдержала, мы остались живы, но осколком меня ранило в ногу. Мой связист тоже был ранен, и я дал экипажу команду выбираться из танка. С трудом выбрался сам, но прежде чем покинуть машину, послал по рации просьбу о помощи".
По словам Хаима Сабато, тот бой, в котором один израильский танк противостоял целой армаде сирийских, достоин войти в историю как пример беспрецедентного мужества и верности воинскому долгу. Сабато убежден: в тот конкретный отрезок времени именно подвиг Хаима Данона и его экипажа предотвратил прорыв сирийской армии в Галилею. Потом были другие, не менее потрясающие подвиги, включая легендарный бой Авигдора Кахалани, но это отнюдь не умаляет того, что сделал Данон.
Читайте в тему:
Сам Данон пишет, что еще до боя понимал: они с товарищами прикрывают Галилею и если отступят, сирийцам до нее в буквальном смысле слова будет подать рукой. Но в тот момент он о стратегическом значении своих действий не думал, просто решил, что, вопреки приказу, будет правильнее продолжать движение вперед и противостоять сирийцам до тех пор, пока это возможно.
Несмотря на ранение в ногу, Хаим тогда остался в строю, получил новый танк и 12 дней провел не то что без душа, но даже ни разу не развязав шнурки на ботинках. Впрочем, как и все остальные бойцы его батальона. "Все эти дни мы не вылезали из танков. Наша одежда задубела от пота, но никому и в голову не приходило, что хорошо бы ее сменить. Есть тоже совершенно не хотелось, просто было не до еды, и если бы водитель-механик время от времени не открывал банку кукурузы, мы бы и не ели! И только когда через 12 дней наступила первая передышка, мы выстроились перед комполка, и тот, оглядев нас, сказал: "Парни, почему бы вам не искупаться и не переодеться?!", мы поняли, что это и вправду стоит сделать" — вспоминает Данон.
Кстати, после тех изнурительных 12 дней Данона ждал приятный сюрприз: в обход всех установленных сроков ему присвоили звание подполковника резервистской службы.
В книге он также пишет о том, что, хотя наверняка убил немало сирийцев, отнюдь не считал физическое уничтожение врагов главной целью войны. Когда сирийские солдаты начинали выбираться из подбитого им БМП и бросались бежать, Хаим и его танкисты никогда не продолжали их преследовать и, тем более, давить, просто намечали следующую цель атаки. И еще он отмечает, что сирийцы воевали достойно, с немалым мужеством, чем вызывали у него уважение.
Вспоминает Данон и о том, что вскоре после начала войны к сирийцам на северном фронте присоединились танковые части Иордании и Ирака. Правда, иорданские танки всегда старались держаться на относительно безопасности расстоянии, а иракцы явно не хотели воевать вообще. "В 2003 году, когда отмечалось тридцатилетие Войны Судного дня, была организована встреча израильских и иорданских ветеранов той войны, — пишет он. — И тогда я спросил одного из командиров иорданского танкового батальона, зачем они приняли участие в той войне, особенно после того, как мы спасли их в дни "черного сентября" от переворота, который пыталась совершить ООП. Он ответил, что Иордания была вынуждена так действовать из принципа общеарабской солидарности. Мы расстались друзьями".
По окончании войны Данон увидел в газете объявление о том, что английская компания по поставке инженерной техники и запчастей к ней ищет агента по продаже в Израиле, и решил попробовать себя в этом качестве. На собеседование он явился в военной форме, чтобы произвести большее впечатление. Произвел, был принят, весьма преуспел, а впоследствии купил 25% акций фирмы UMI, занимающейся поставкой в Израиль машин производства компании "Дженерал моторс" и в течение короткого времени удвоил ее продажи в Израиле.
Сейчас сын Хаима — Эран возглавляет Совет директоров компании "Комэско", а дочь Эфрат работает психотерапевтом. Вместе они подарили Данону десять внуков, в которых он души не чает и в свои 77 лет любит время от времени прокатиться с кем-нибудь из них верхом по окрестностям своего мошава Сде-Варбург. Немалую часть времени он уделяет разбитому им при доме фруктовому саду. А совсем недавно занялся виноградарством и создал винодельню. Так что жизнь, можно сказать, удалась.
Но время от времени память снова отбрасывает Хаима Данона в прошлое, и тогда он оказывается в танке, слышит по рации приказ повернуть назад и вместо того, чтобы его выполнить, отвечает: "Двигаюсь вперед!"
Думается, в эти осенние дни книга Хаима Данона напомнит многим израильтянам о великом подвиге танкистов, спасших полвека назад еврейское государство. Почти все они испытывали тогда те же чувства, что и Данон, и это прекрасно отражено в известной песне барда Григория Люксембурга, оказавшегося там же, на северном фронте Войны Судного дня через год после приезда в Израиль:
Я знаю, что танк – не Освенцим,
И в танке не стыдно сгореть.
Но замерло заячье сердце,
Почуяв геройскую смерть.
Я знаю, что сзади – Кинерет,
А справа – Хермона хребет,
И жаль, что никто не поверит,
Что был я – и вот меня нет!
Но был я – и пепел свидетель.
Возьмите меня на ладонь!
При лунном и солнечном свете
Я буду шептать вам: "Огонь!"
Огонь небывалой свободы
Танкистов сжигал у границ.
А танков сожженные своды
Почетнее царских гробниц!
* * *
Раз уж речь зашла о песнях, как тут не вспомнить другого танкиста, погибшего на Войне Судного дня в боях на Синайском полуострове – капитана Нимрода Гаона, на стихи которого Шломо Арци написал любимую многими израильтянами "Песню солдата". О судьбе Нимрода напомнила недавно публикацией в "Маариве" журналистка Рути Кадош.
Мать Нимрода — Эдит родилась в Венгрии, отец Рафаэль — в Сербии, оба они, будучи совсем юными, чудом выжили в Катастрофе, оказались в детском доме и поначалу жили в кибуце. В 1951 году у них родился первенец, которого они решили назвать Нимродом – в честь капитана первого ранга и писателя Нимрода Эшеля, устроившего в том году знаменитый "бунт моряков" против всесилия власти прокоммунистической партии МАПАЙ в Гистадруте. Спустя пару лет Эдит и Рафаэль Гаон перебрались в Ашкелон, где открыли свой книжный магазин.
Когда Нимроду было 14 лет, он поступил в существовавший тогда при тель-авивской гимназии "Герцлия" военный интернат и с тех пор все реже появлялся дома. "Он вообще не хотел жить в Ашкелоне, его манил к себе Тель-Авив, где он чувствовал себя, как рыба в воде, — вспоминает его брат Ронен Гаон. – Учился Нимрод блестяще, вдобавок был хорошо сложен, очень красив, играл на гитаре и писал стихи, так что нетрудно догадаться, что он был "королем" гимназии, а потом и своего танкового полка".
В армии Нимрод был направлен на офицерские курсы, остался на сверхсрочной службе и в 22 года получил звание капитана. Незадолго до начала войны отец подарил Нимроду блокнот в толстом переплете, чтобы он вел дневник и записывал свои стихи. За несколько дней до начала боевых действий он, находясь на боевом дежурстве в Синайской пустыне, и написал "Песню солдата", посвятив ее своей подруге Амалии. В этом стихотворении есть такие слова:
Все вокруг полно такой таинственной неги и тишины,
Но я – солдат, поэтому не плачь по мне, девочка…
6 октября 1973 года тишина была взорвана, и Нимрод Гаон оказался на переднем крае центрального участка Синайского фронта. В первый же день его танк был подбит, а он сам ранен, но отказался от отправки в госпиталь, пересел в другой танк и продолжил командовать своей ротой. На следующий день танк Нимрода снова подбили, и он получил новую машину. Этот — третий — танк был подбит египтянами в ходе тяжелого ночного боя. В результате прямого попадания снаряда все члены экипажа были ранены, самое тяжелое ранение – в голову – получил Нимрод Гаон, командовавший ротой из открытого люка.
Ронен Гаон, будучи младшим в семье, хорошо помнит, как в их доме появились мужчина и женщина в военной форме, как потом отец, его дядя Мордехай, и Амалия куда-то уехали, а когда вернулись, долго сидели за столом, не проронив ни слова, и у Ронена зародилось в душе нехорошее предчувствие. А спустя несколько дней Нимрода Гаона хоронили на военном кладбище Ашкелона…
Вскоре отец вспомнил, что незадолго до начала войны они с Нимродом были на концерте Шломо Арци, и Нимрод тогда сказал, что это его любимый певец и бард. И тогда Рафи Гаон решил подарить Шломо оставшийся после сына блокнот – в надежде, что тот оценит его стихи и положит их на мелодию. Надежда эта оказалась не напрасной. В 1974 году в радиоинтервью Шломо Арци был задан вопрос, не собирается ли он найти поэта для создания песни, посвященной памяти погибших в Войну Судного дня.
"Я уже нашел, — ответил Шломо Арци, — и сейчас готовлюсь выступить с песней, написанной геройски павшим на этой войне Нимродом Гаоном".
"Песня солдата" впервые прозвучала в годовщину Войны Судного дня, приобрела огромную популярность, ее и сегодня любят и знают многие израильтяне, чья молодость пришлась на 1970-1980-е годы. В этом году она, наряду с другими песнями, будет звучать на фестивале в память о Войне Судного дня "Пасколь 1973", который стартует 15 октября в Кфар-Сабе.
