Как автору довелось стать вишенкой
Эдуард РЕЗНИК, Беэр-Шева
Однажды на заре своей писательской деятельности я был приглашён в концерт.
— Вы писатель-сатирик? – спросила меня трубка.
— В некотором роде, – приосанился я.
— Отлично. Как раз нам вас и не хватало!
И меня пригласили поучаствовать.
— Это будет большой эстрадный концерт в зале консерватории! – сказали мне. – Вокальные, танцевальные, музыкальные номера, и вишенкой: вы с какой-нибудь юмореской.
— А на какую тему? – поинтересовался я.
— Вольную. Что-нибудь про семью, детей, собак, женщин, короче, про отношение полов и политику. На ваше усмотрение.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
— Хорошо, — сказал я. – Договорились.
И задрожал. И заволновался. И, зарывшись в свои черновики, перестал спать.
А за неделю до концерта устроил в доме скандал.
— Мне нечего надеть! – орал я, уже в третий раз перетряхивая весь свой гардероб, простиравшийся на глубину и ширину трёх шкафных полочек.
— Надень пиджак, — спокойно советовала мне жена.
— Какой?! – орал я.
— Любой.
— Так у меня же один!
— Вот его и надень.
— Но я же его уже надевал!
— Куда?
— Везде!
— Тогда надень брюки.
— Какие?!
И так далее.
В итоге я, конечно же, шиканул.
Нет, я не приобрёл себе фрак и даже не взял напрокат смокинг, хотя такие мысли меня и посещали, но на концерт я отправился и в пиджаке, и в брюках.
А перед самым выходом вновь заметался по полочкам:
— Галстук! Какой мне надеть галстук?!
— Любой, — спокойно посоветовала жена.
— Так у меня же один!
— Вот его и надень.
В общем, что я пережил, — не передать. Кошмар и нервы.
А на концерт мы, разумеется, отправились всей семьёй. Я, жена и наши прилизанные дети.
Когда мама сказала им, что у папы концерт, они очень удивились.
— Папа поёт?! – спросили они.
— Нет, папа читает.
— Рэп?
— Нет.
— А что?
— То, что он пишет.
— А папа что-то пишет?
Так что к овациям я, в общем-то, был готов.
У служебного входа меня поджидала устроительница вечера.
— А вот и наша вишенка! – помахала она мне рукой.
А когда я поинтересовался у неё насчёт контрамарок, изумилась:
— Какие контрамарки? Вы что? У нас же полный аншлаг!
— Но вы говорили: приводите семью, чем больше, тем лучше.
— Конечно лучше! Пусть идут в кассу, а с вас мы за билет не возьмём, вы же наша вишенка. Ну идёмте же, идёмте…
И она потянула меня внутрь.
Так что в кассу свою семью я посылал уже из-за кулис, по телефону.
— В кассу? – перепросила жена.
— В кассу! – подтвердил я.
— И на тебя?
— Нет, мне бесплатно. Я же вишенка!
Ладони у меня вспотели, листы с текстом намокли, воздуха не хватало.
К тому же вокруг суетились какие-то дети. Много, много очень сопливых детей. Всем им можно было дать от шести до двенадцати — как за вооружённое ограбление.
Они носились, толкались, смеялись, перекрикивались. А я не мог сообразить — какого чёрта? Что они здесь делают?
При этом детвора была разодета в прямом смысле — в пух и прах. Блёстки, перья, шелка, чего только на них не было.
На их фоне в отпаренных брюках и отхимчищеном пиджачке я смотрелся, как некий анахронизм. Как восковая фигура мадам Тюссо. Причём натурально — мадам, ибо на тот момент совершенно не ощущал половой принадлежности, поскольку был ни жив, ни мёртв.
В конце концов, отыскав какой-то стул, я примостился на его краешке, и просидел так полтора часа, пока ко мне не примчалась устроительница.
— Ну, где же вы?! Ваш выход! – прошипела она страшно перекошенным лицом и, развернувшись на каблуках, резво рванула обратно.
А я с трудом поднялся.
Ноги мои затекли, спина задеревенела. И к своей славе мне пришлось идти походкой заржавевшего робота.
«Ну и вишенкой на нашем торте…» – донеслись до меня слова устроительницы, и я откинул штору… И ослеп.
«Софиты! – вспомнилось мне слово из чужой жизни. – Вот они оказывается какие, собаки!».
И, выставив перед собой руку, засеменил на авансцену, пытаясь нащупать микрофон.
Но поскольку передо мной выступала старшая детсадовская группа, то микрофон нашёл меня сам.
Как пёсик, уткнувшись поролоновой мордочкой в мой пах, он заскулил, а я, от неожиданности, смахнул его рукой на пол.
И скулёж обернулся грохотом. И сердце моё чуть не выпрыгнуло.
Кинувшись поднимать упавшее, я на миг выскочил из-под софитов, глянул в зал… И застыл в совершенно не концертной позе.
Зрительный зал жил своей жизнью.
Даже грохот его не отвлёк. Мамаши деловито переодевали выступивших артистов, бабушки их сноровисто подкармливали, а сами артисты крутилась, как на углях.
Кто-то жевал, кто-то прихорашивался, кого подтирали. И только моя семья сидела и аплодировала.
Я ещё не начал, а пятеро моих самоотверженных зрителей уже вовсю мне восторженно рукоплескали. А жена к тому же, бойко подсвистывая, кричала: «Браво!.. Браво!..».
Надо сказать, я нарожал себе на неплохую овацию, которую в итоге и сорвал.
Правда, ладошки у моих чад потом ещё долго ныли.
Телеграм-канал автора: t.me/s/rezniked69
